– Вот тут, – подполковник-особист помахал листками рапорта, – написано, что последним капитана видел снайпер разведчиков. Молящимся… Он что, был верующим мусульманином?
Подполковник, похоже, сильно не доверял всем верующим, и для него определение «верующий» было серьезной отягчающей уликой.
– Я не видел, чтобы он молился… – сердито ответил Солоухин.
– Я же говорю, ни мы, ни ХАД ничего о капитане не знаем, – повторил полковник. – Пусть ХАД ищет его следы самостоятельно. Это их работа, поскольку Латиф – их человек…
– А меня-то за что приговорили? – вдруг спросил генерал с откровенным раздражением, и в голосе его отчетливо улавливались визгливые нотки. – К мучениям и смерти… Как они вообще про меня узнали, если не я руковожу оперативным штабом?
– Не могу знать, товарищ генерал, – ответил полковник и коротко глянул на майора Солоухина, который вполне оценил тон вопроса генерала, о чем говорила усмешка в глазах. – Но беспокоиться не стоит. Они всех приговаривают. Привычка такая, приговоры выносить… Помню, было раз такое смешное дело…
В дверь постучали.
– Да-да… – сказал генерал с раздражением, оттого что ему не дали прояснить такой волнительный вопрос.
Вошел дежурный офицер.
– Извините, товарищ генерал. Вам телеграмма ЗАС из Москвы, – одной рукой протянул лист, второй журнал регистрации для росписи в получении.
Генерал хотел расписаться, достал из кармана очки, водрузил на нос и взял протянутую ручку, но взгляд его упал на текст телеграммы, и он стал читать. Ручка со стуком упала на пол. Полковник по внешнему виду генерала сразу понял, что тому стало вдруг плохо. Глаза под очками закрылись, и судорожно задергался кадык на горле.
– Товарищ генерал…
Генерал прижал ладонь к области сердца.
– Валидол у кого-нибудь есть? – Голос стал хриплым, тихим, неузнаваемым.
– Я сейчас…
Дежурный офицер выскочил за дверь и меньше чем через минуту вернулся с майором медицинской службы. Тот сразу прощупал генеральский пульс и осмотрелся.
– Прилечь здесь негде?
– Диван в соседнем кабинете… – подсказал полковник Раух.
Врач вместе с дежурным, осторожно держа под руки, вывели генерала. Полковник пододвинул к себе лист телеграммы, пробежал глазами текст.
– Да…
– Что там? – спросил подполковник-особист.
– Сегодня ночью на даче погибли во время пожара жена, дочь и сын генерала… Вся семья…
Сообщение вызвало длительную паузу.
– Капитан Латиф назвал бы это местью имама Мураки… – прерывая паузу, мрачно сказал наконец, как предрек, майор Солоухин. – Готовьтесь… Всех нас ждет подобное…
Голос его слегка дрожал непонятными слушателям нотками.
Полковника с подполковником неприятно передернуло, они так и не поняли, всерьез говорил Солоухин или мрачно шутил… К таким шуткам они не были готовы…
А к тому, чтобы воспринять информацию всерьез, были не готовы тем более…
Тем не менее слова майора их, похоже, задели. У Рауха даже лысина покраснела, а Яцко слегка побледнел…
* * *
На следующее утро майора Солоухина пригласили в ХАД. Даже не лично, не через вестового, а простым телефонным звонком дежурному по штабу. Это подчеркнуло неофициальность приглашения, но в то же время придало ему почти обязательность. За время службы в Афгане майор научился понимать многие восточные тонкости. Тем не менее улыбчивого удовольствия он отнюдь не показал.
– Надо идти… – решил полковник Раух.
– Что им еще надо?.. – недовольно проворчал на это Солоухин. – Им же передали копию моего рапорта…
– Наверное, потому и приглашают, что прочитали… – Раух выглядел озабоченным.
– Мне добавить нечего…
Полковник только плечами пожал и тихо, чтобы посторонние не слышали, посоветовал:
– Возьми с собой четыре БМП. Только с водителями, без личного состава, чтобы батальон не тревожить. Ну, в башни еще кого-нибудь посади. Чтоб пушками под окнами шевелили…
– Зачем? – не понял Солоухин.
– Для профилактики… Пушкой даже святого напугать можно…
– Я один оттуда, если что, выйду и весь ХАД на полу оставлю… В стреноженном виде… – всерьез пообещал майор. – Но надеюсь, до этого не дойдет…
Однако советом он решил воспользоваться.
Пригласили майора просто на разговор, не на допрос, поскольку для допроса следует иметь веские основания и согласие советского командования, которое, естественно, никто бы хадовцам без обоснования не дал. Но разговор весьма походил на настоящий допрос и даже записывался на магнитофон. Причем, два афганских полковника – один лысый и такой носастый, что его носом впору протоколы писать, второй ростом чуть выше стола и потому ловко носящий каблуки, которым любая женщина позавидует, разговаривали с ним не как с офицером Советской армии, а как с обвиняемым уголовным преступником. Не просто грубо, а откровенно по-хамски, вполне сносно владея русским матом. Майор терпел долго, пытаясь выяснить причины такого к себе отношения. Сначала он предполагал, что это связано с исчезновением капитана Латифа, поскольку все вопросы касались именно судьбы капитана и его поведения на операции. Но и о капитане говорили так же грубо, с неприязнью. Только когда Солоухин понял, что подобное отношение к нему связано только и именно с уничтожением имама Мураки, то есть с выполнением приказа, он решил прекратить разговор и встал:
– Ладно… Некогда мне с вами болтать… Меня ждут… – вздохнул устало и с сожалением, словно очень неохотно расставался с милой компанией, и кивнул за окно. Два афганских полковника непроизвольно обернулись и, естественно, сразу заметили четыре боевые машины пехоты с пушками, наставленными на окна здания.
– Мы еще не отпускаем вас… – властно сказал тот, что ростом чуть выше стола. Люди такого роста вообще любят говорить властно, чтобы кто-то нечаянно не отнесся к ним с пренебрежением.
– А я и спрашивать вас не собираюсь… – без апломба, чуть устало и абсолютно равнодушно ответил Солоухин и почесал гладко выбритый подбородок. – В следующий раз хоть в штаны наложите, но на подобные операции сами отправляйтесь… Это попрошу учесть… Наши на такое дело ради вас больше не пойдут. Не заслужили вы того…
Афганские полковники опешили.
А Солоухин ушел. Часовой внизу хотел потребовать у майора пропуск, но Солоухин тоже объяснил, что русским матом владеет в достаточной степени. Может быть, часовой понял и остановить спецназовца не решился…
* * *
Что такое опыт? Опыт – это когда что-то делал многократно и делать научился. Беда в том, что все учатся с разной скоростью и не все оказываются способными научиться. Но кому-то это удается быстро…
