В совокупности на такой базе Израиль мог потенциально произвести в период 1970–1980 годов до 20 ядерных боезарядов, а к настоящему времени – от 100 до 200 боезарядов.
Более того, высокий научно-технический потенциал страны позволяет продолжить НИОКР в направлении совершенствования конструкции ядерного оружия, в частности создания модификаций с повышенной радиацией и ускоренной ядерной реакцией. Нельзя исключать интерес Тель-Авива к разработке термоядерного оружия»
[329]
.
Если говорить об операциях в сфере научно-технической разведки, проводимой сотрудниками «Лакама», то их деятельность тоже не была секретом для иностранных спецслужб. Начнем с того, что сотрудники «Лакама» традиционно работали под «прикрытием» атташе по вопросам науки посольств Израиля и даже формально не подчинялись МИДу. Поясним, что если сотрудник разведки работает в посольской резидентуре под «прикрытием» дипломата, то он, хотя бы частично, выполняет свои дипломатические обязанности. Понятно, что появление в штате израильского посольства «дипломатов», которые никому не подчиняются в дипмиссии, свидетельствует о том, что эти люди работают на спецслужбы. А название их должности «прикрытия», а также повышенный интерес к местным ученым, новым технологиям и публикациям в научной и специализированной прессе позволяют предположить, что их специализация – научно-техническая разведка. Понятно, что из-за своей повышенной активности эти «атташе» по вопросам науки регулярно попадали в различные скандалы, а их имена появлялись на страницах местных СМИ
[330]
.
Часто героями скандальных публикаций становились не кадровые сотрудники «Лакама», а обычные израильские ученые и специалисты, которых попросили выполнить деликатные поручения во время их поездки за рубеж. Такую практику использует большинство разведок мира. Другое дело, какие методы добычи интересующей разведку информации используют «добровольные помощники».
Авторы книги «История разведывательных служб Израиля» Ден Равив и Йосси Мелман описали типичную ситуацию, которая прекрасно иллюстрирует методы работы «Лакама»:
«Один из маститых израильских ученых, который стажировался в престижном западноевропейском институте, рассказывал, что он регулярно фотографировал различные документы. Он хранил копии у себя дома, а раз в неделю за ними приходил атташе по науке. Атташе – несомненно сотрудник «Лакама» – был довольно безответственным человеком. Он часто опаздывал, а иногда и вовсе срывал встречи. Обоим израильтянам просто повезло, что власти страны пребывания ни о чем не подозревали. В то время было очень важно не обнаружить широких масштабов этой шпионской кампании, т. к. Израиль делал ставку на приобретения друзей»
[331]
.
Действительно, израильтяне действовали порой очень нагло, даже воруя заинтересовавшие их документы. Их наглый стиль стал раздражать даже ФБР. Так, в начале восьмидесятых годов в США приехал известный ученый и отставной полковник военной разведки Ювал Нееман для участия в нескольких научных семинарах. И тут же попал в поле зрения ФБР. Опекать ученого американские контрразведчики прекратили лишь после того, как представители «МОССАДа» связались со своими коллегами из ЦРУ и объяснили последним, что ученый находится с дружественным визитом и не планирует заниматься шпионажем. И после этого гость из Израиля смог перемещаться по США без круглосуточного эскорта агентов ФБР
[332]
.
Повышенное внимание американской контрразведки к этому человеку объяснялось просто: для нее он был опасным «израильским шпионом», а не ученым-физиком. И в какой-то мере они были правы. Достаточно ознакомиться с краткой биографией этого человека.
Он родился 14 мая 1925 года в Тель-Авиве и был внуком одного из основателей города. После нескольких лет, проведенных в Порт-Саиде, он вернулся в Тель-Авив, где у его родителей, Гедалии и Ципоры, была своя насосная станция. Когда Ювалу Нееману исполнилось 15 лет, он закончил гимназию «Герцлия». В том же 1940 году он вступил в «Хагану».
С 1941 по 1945 год Нееман изучал в техническом институте в Хайфе (с 1948 года – Технион – Израильский технологический институт) механику и электричество и в начале 1946 года получил диплом инженера.
После окончания вуза Неемана и еще четверых выпускников пригласил на беседу генерал Авидар, начальник отдела материально-технического снабжения «Хаганы». Он предложил им организовать промышленную группу для создания военной промышленности. Нееман отказался: «Я солдат «Хаганы» и намерен воевать в боевой части, а инженером я могу работать на нашем семейном предприятии». Так началась военная карьера Неемана. В течение короткого времени он работал на семейном заводе, но начавшаяся в 1948 году Война за Независимость вынудила его на долгие годы целиком подчинить себя военной службе.
В должности заместителя командира батальона в полку «Гивати» он участвовал в кровопролитнейших боях войны – в боях за Латрун и у Ашдода в срыве наступления с юга египетской армии.
В 1950–1951 годах, занимая должность заместителя начальника отдела стратегического планирования Генштаба, Нееман разработал принципы системы мобилизации резервистов, действующие по сегодняшний день.
В 1952 году Нееман окончил курс Высшей военной школы в Париже, а по возвращении был назначен начальником отдела стратегического планирования Генштаба.
В 1954 году он стал заместителем начальника военной разведки «Аман». Работа, проделанная под руководством Неемана, стала впоследствии основой стратегического плана, примененного в 1967 году в ходе Шестидневной войны. Находясь на этом посту, Нееман стал инициатором установления контактов с курдскими повстанцами в Ираке, положил начало применению ЭВМ в израильской разведке и подготовил почву для секретных переговоров с Францией накануне Синайской кампании 1956 года.
Выполнял он и секретные дипломатические поручения – например, в июле 1956 года вел переговоры с французскими службами безопасности, в ходе которых в обмен на сведения о передвижениях египетских войск вокруг Суэца и об антиколониальном восстании в Алжире были получены французские танки и сведения о ядерных технологиях.
С 1958 по 1961 год Нееман занимал должность военного атташе Израиля в Лондоне и одновременно учился в аспирантуре Имперского колледжа естественных наук и техники при Лондонском университете у профессора кафедры теоретической физики Абдуса Салама. Отдельные авторы ошибочно называют последнего лауреатом Нобелевской премии и тем самым повышают научный статус Неемана. На самом деле Абдус Салам только в 1979 году «за вклад в построение объединенной теории слабых и электромагнитных взаимодействий между элементарными частицами, в том числе за предсказание слабых нейтральных токов» совместно с С. Вайнбергом и Ш. Глэшоу был удостоен Нобелевской премии по физике.
