– Вовремя, – согласился подполковник Строев. – Но и вовремя получили данные… А я поспешу передать их по инстанции. Если твой Элизабар Мелашвили что-то еще вспомнит, пусть немедленно сообщает. Звони, невзирая на время!
– Понял, Валентин Викторович. Полковник Самокатов в курсе событий?
– Мы с ним перезваниваемся, я сообщу ему. Ты когда отдыхать будешь?
– Часа через полтора. Может быть, через два. Хорошо бы в это время…
– Понял. Звонить не будем. И Самокатова поставлю перед фактом. До связи!
* * *
Наконец-то подполковник Занадворов реально увидел и понял цель своей операции. До этого ему казалось, что его отдельная мобильная офицерская группа должна просто уничтожить очередное гнездо распространителей наркотиков. За время участия в северокавказских конфликтах последних лет такие гнезда удавалось уничтожить уже несколько раз, но всегда на территории России. И выход за пределы государственных границ казался подполковнику чрезмерной мерой, хотя откровенно возразить он, как человек, привыкший выполнять приказы командования, не мог. К тому же и не хотел возражать, поскольку лаборатория была американской, а присутствие штатовских разведчиков возле самых российских границ было для Занадворова тем же, что и красный плащ матадора – для быка. Американцев хотелось поставить на место. Еще отец Сергея Палыча, ныне престарелый полковник спецназа ГРУ в отставке, рассказывал порой сыну о том, как когда-то, в конце шестидесятых и начале семидесятых годов прошлого века, выясняли отношения с теми же хвалеными американцами во Вьетнаме, и выясняли довольно успешно. Но сейчас, в сравнении с теми годами, ситуация изменилась кардинально, и уже не в далеком Индокитае происходит столкновение двух противостоящих сил, а у самых границ России. Американцы тоже чувствовали себя неуютно, когда советские ракеты стояли на Кубе, и никакие противоракетные системы не успели бы защитить США от их удара, если бы таковой потребовалось нанести. Но предательство правителей, как считал подполковник Занадворов и как считали почти все в армии, развязало американцам руки и добавило наглости. И они теперь тянутся к российским границам, уверенные в своей безнаказанности. А как их можно наказать за ту же операцию «Хиросима»? Только лишь уничтожением лаборатории не только со всем оборудованием, но и со всеми специалистами, чтобы не было возможности восстановления или скорой постройки такой же лаборатории где-то в глубине грузинской территории, где спецназ ГРУ уже не сможет до нее дотянуться. Хотя, по большому счету, если захотеть, то такую лабораторию можно уничтожить и в глубине американской территории – был бы приказ. Невозможных вещей на войне не бывает, а строительство у российских границ лаборатории, поставляющей наркотики в Россию, – это настоящая война, пусть и не объявленная официально. И пусть на себя пеняют организаторы этой операции, если забыли, что война может быть очень жестокой…
И тем не менее в голове подполковника Занадворова, как заноза, сидела и другая мысль. Хорошо воевать с американцами, даже приятно! Тем не менее еще лучше будет, если они не узнают, кто против них воюет. Следовало искать какой-то ход, способный сбить с толку самых дотошных поисковиков, а такие несомненно прибудут на место.
Впрочем, такой ход просматривался сам собой, но его следовало хорошенько проанализировать, просчитать все «за» и «против» и только после этого задействовать в операции. К сожалению, все приходилось решать на бегу, и не было времени на качественный анализ. По большому счету, этот ход должны были продумать и просчитать силы, организующие операцию, – в данном случае аналитики ФСБ. Но информация приходила внезапно, и пришлось задействовать те силы, которые оказались под рукой. Счастье полковника Самокатова, что это оказался спецназ ГРУ! Окажись на его месте «краповые», они могли бы и не справиться с операцией. «Краповые» – хорошие бойцы, но не в таком месте. Они прекрасно себя чувствуют, если следует блокировать и нейтрализовать банду; они лучше, чем спецназ ГРУ, могут работать с недовольным мирным населением. Но они отнюдь не военные разведчики и совсем уж не диверсанты. А военный разведчик и диверсант – это понятия аналогичные.
Предстоящая операция – это есть не что иное, как крупная и серьезная диверсия. Не террористический акт, а именно диверсия, которая должна быть выполнена профессионально. И, кроме профессиональных диверсантов, никто не в состоянии эту диверсию провести. Но и спецназ ГРУ привык больше работать не исходя из обстановки – хотя и так работать приходится частенько, – а по тщательно продуманным и хорошо сбалансированным планам, чтобы не случилось какого-то существенного прокола. Все предусмотреть, естественно, ни один план не может; тем не менее проработать основные направления бывает необходимо. И сейчас этим приходилось заниматься не офицерам оперативного отдела бригады, а командиру отдельной мобильной офицерской группы, что вовсе не входит в его непосредственные обязанности.
Да и приданный группе капитан ФСБ Джабраил Дидигов тоже включен в состав, можно сказать, спонтанно, без основательной проработки. Конечно, он о лаборатории – вернее, о плодах ее деятельности – знает больше, нежели подполковник Занадворов, поскольку уже не первый день занят этим вопросом. Но поможет ли это ему в выполнении задачи – вопрос остается открытым. И Занадворову как командиру группы, то есть наиболее ответственному лицу во всей операции, следует продумать и предусмотреть варианты, при которых Дидигов будет наиболее эффективно задействован. И пусть сам Джабраил человек, грубо говоря, по нраву своему закрытый и избегающий откровений, но Занадворову Дидигов интересен только как оперативный работник, специалист, которого он вынужден задействовать, поскольку у самого Занадворова в группе нет ни одного чеченца. Когда-то, как рассказывал Сергею Палычу отец, чеченцы любили служить в спецназе ГРУ как раз в силу своего характера. Правда, этот же характер многих от такой службы отталкивал. Сергей Палыч прекрасно знал чеченцев. Это смелый, хладнокровный, уверенный в себе и в своих силах народ, народ воинов по крови и по духу. Но вместе с тем все чеченцы любят власть, звания и высокие должности. И та служба, где невозможно дослужиться до генерала – а в спецназе ГРУ даже командующий занимает полковничью должность, – многих не устраивала. Тем не менее и в спецназе ГРУ служили многие чеченцы и прекрасно себя зарекомендовали в том же Афгане. Сейчас же ситуация иная. Сейчас есть два отдельных батальона – «Восток» и «Запад», – состоящие полностью из чеченцев, но они, хотя официально и относятся к спецназу ГРУ, никакого, по сути дела, отношения к нему не имеют, состоят из бывших боевиков и вообще непонятно кому подчиняются.
А для проведения задуманного подполковником Занадворовым и полковником Самокатовым группе нужен был настоящий, полноценный чеченец. Мысль эту Занадворов высказал после первого же разговора с подполковником Элизабаром Мелашвили. Георгий Игоревич за мысль сразу ухватился и сказал, что у него есть подходящий человек в числе прямых подчиненных. И сразу вызвал капитана Джабраила Дидигова. Подробности его предстоящей работы кратко обсудили там же, не имея времени на полное продумывание. Таким образом, и Дидигову предстояло работать, как говорится, «с колес». Сейчас предстоящая работа капитана начала обрастать в голове Занадворова более точными контурами; появлялись подробности, способные направить дело в более конкретное русло. Но все это следовало обсудить с самим капитаном. Лучше всего на привале. Но подполковник и на прошлом привале почти не спал, а голову предпочитал иметь свежую. Следовательно, ему следовало основательно и по полной программе отдохнуть…
