– Пока все. Ждем результат.
– А если… Если что-то случится?
– В этом случае нам останется только возвращаться…
– То есть?
– Если что-то случится, Элизабар сразу «расколется» и предупредит о нашей миссии. Потеряв фактор неожиданности, идти на штурм сооружения, имеющего систему защиты и более чем двукратное численное преимущество только со стороны охраны, не считая обслуживающего персонала и сотрудников прочих служб, которые тоже люди военные и стрелять умеют, оставив за спиной недружественное чеченское село, способное выставить не менее сотни вооруженных бойцов, – это самоубийство с международным резонансом. Мы все погибнем, и это приведет к большим разборкам между государствами.
– И никаких шансов?
– Думаю, что никаких.
– А Джабраил?
– Мы ничем не сможем ему помочь.
– Ждите моего звонка…
* * *
Звонок мог дать какую-то информацию, но решающей она, в любом случае, быть не могла. Ответ говорил бы о том, сколько может продержаться Джабраил в случае провала и последующего допроса с применением фенциклидина. Еще неизвестно было, среагирует ли полковник Лоренц на ситуацию с хирургическим швом, если такая все же возникнет. Однако и ситуация может не возникнуть, и полковник может не среагировать, и вообще Лоренц может быть занят чем-то другим и вовсе не присутствовать при осмотре раны подполковника грузинской разведки. Но даже если бы все произошло по худшему варианту развития событий, основная угроза исходила все же не от информации, которую мог дать Джабраил, а от сведений Элизабара Мелашвили. А какие сведения он мог дать? Грузинскому подполковнику не говорили прямо, что он ведет группу спецназа ГРУ с целью уничтожения лаборатории. Но и не скрывались от него, когда обсуждали варианты, и догадаться грузин мог бы. По большому счету, Элизабар вел только Джабраила. И в случае провала это можно было бы рассматривать просто как попытку перехвата наркотиков, производимых в лаборатории. Это еще не международный скандал для России – только для Соединенных Штатов. Однако для такой однозначной цели вовсе не требовалось переходить границу отдельной мобильной офицерской группой спецназа ГРУ. И вообще военная разведка к перехвату наркотиков отношения иметь, по большому счету, не должна бы. Это больше дело ФСБ, к которой и принадлежал капитан Дидигов.
Все эти неувязки и необязательные риски, как понимал подполковник Занадворов, явились следствием спешки и непроработанности операции. Не должна достаточно серьезная по своему значению операция проводиться так вот, «с бухты-барахты», и даже спецназ ГРУ не может работать по системе «пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что». Не имея практически никакой разведывательной базы, за исключением показаний ненадежного свидетеля подполковника Мелашвили, не просчитав варианты поведения при том или ином повороте событий, забрасывать группу за границу было рискованно. Тем не менее ФСБ настаивало, а командование бригады отказать не смогло, и пришлось выступать, пришлось рисковать. И хорошо еще, что рисковали за дело, которое того стоило.
В любом случае, такая работа требовала тщательного и продуманного исполнения. И недостаток информации требовалось компенсировать собственной разведывательной инициативой. Но и ее следовало проявлять или крайне осторожно, или же, наоборот, чрезвычайно резко и по-наглому. Но во втором варианте уже и все остальные действия требовалось бы проводить точно так же. То есть начинать уже в дневное время, не дожидаясь ночи. В этом были естественные и понятные минусы, но был и один жирный плюс – неожиданность, которая способна стать решающим фактором.
В случае обострения ситуации все упиралось в поведение Мелашвили. А как он поведет себя, было непонятно, и предугадать это было невозможно, потому что к сильным людям грузинского подполковника отнести было сложно, как показывало все его поведение сразу после пленения. Но и слабые люди в сложных обстоятельствах, бывает, проявляют чудеса самоотверженности. Конечно, последняя тоже должна иметь какие-то глубокие корни. Может быть, патриотические, может быть, идейные, может быть, протестные… В данном случае у Элизабара должен сработать инстинкт самосохранения. Он знает, что обратный путь себе уже отрезал, разоткровенничавшись перед офицерами российской военной разведки и Федеральной службы безопасности. Страх за свое будущее должен заставить Элизабара защищаться до последнего. Но сломать подполковника Мелашвили не слишком сложно, это Занадворов ощутил уже в самом начале их беседы. Вопрос только в том, кто и как будет это делать, какими методами.
Добыть сведения о том, что творится в лаборатории, было сложно. Но – возможно. И чтобы информацию, хотя бы минимальную, получить, требовалось действовать немедленно и предельно жестко…
* * *
Долго определяться с мерами, которые необходимо было принять, подполковник Занадворов позволить себе не мог. Да, он давно уже научился принимать решения быстро и вовремя, потому что в военных действиях небольшое опоздание может стоить жизни. И принятие этих решений часто происходило не на логическом уровне, а на чисто интуитивном, на подсознательном. Уметь пользоваться своим подсознанием военному разведчику насущно необходимо.
«Подснежники» работали без помех.
– Выходим к дороге! Задача – захват медицинской машины, когда она будет возвращаться. Тихий, ищи место, где асфальт наиболее разбит, чтобы скорость была минимальной. Иначе если с этой дороги полетят, то никакая медицина уже не поможет… Тем более местная.
– Понял! – Майор Тихомиров среагировал сразу, дав знак двум офицерам, и вместе они бегом направились в сторону дороги.
– Громобой, стреляешь в переднее колесо, когда скорость будет минимальной! Знаешь куда – там, где резина с асфальтом соприкасается.
– Понял, товарищ подполковник. Опыт имеется…
Место, где пуля войдет в резину движущегося колеса, тоже имеет важное значение. Если стрелять в верхнюю или среднюю часть, колесо просто спускает, да и то не сразу, и машина начинает вилять по дороге. Неопытному водителю бывает трудно удержать ее, и многие просто летят с дорожного полотна под откос. Занадворову это было не нужно. Если пуля попадает в место соприкосновения резины с асфальтом, где давление воздуха в момент соприкосновения наиболее сильное и напряжение самой резины наиболее существенно, колесо сразу же «разувает», оставляя колесный диск голым, и машина останавливается почти что сразу. Необходимо выбрать такое место для поражения колеса, чтобы засада успела подскочить к дверям в три-четыре секунды. Если в машине окажутся вооруженные люди, они не должны успеть выхватить оружие и приготовиться к бою. Такая тактика захвата транспорта больше отрабатывается антитеррористическими подразделениями, нежели военной разведкой; тем не менее и офицеры военной разведки с методами захвата транспорта знакомы.
– Дворовой, я – Тихий. Есть место…
– Занимай позицию. Осмотрись, из села тебя не видно?
– Оно за холмом.
– Из лаборатории?
