И какая во всем этом гимне частной собственности скрыта русофобия! В России частной собственности никогда не было, значит, и автономных личностей не было – не было для них на Руси первоосновы. Об интеллектуальном богатстве и речи быть не может.
Во время перестройки вдруг встал вопрос о цивилизационной идентичности России. В советское время нажимали на формационный подход, и официально было заявлено, что у нас социализм. В общем, знали, что Россия-Евразия сложилась как цивилизация, почитывали и Данилевского, и Тойнби, и Шпенглера, да и на Западе после 1812 г. с этим особенно не спорили. По данной проблеме озабоченности в общественном сознании не было.
И вдруг нам объявили, а потом стали «трещать» каждый день, что Россия из-за большевиков отклонилась от «столбовой дороги цивилизации», и перед нами стоит трудная задача на эту дорогу вернуться – и тогда нас примут в «наш общий европейский дом». Но, конечно, придется пострадать, билет туда недешев.
Среди идеологов антисоветского проекта бытовали три версии в отношении цивилизационного статуса России. Первая из них гласила, что Россия не является ни самостоятельной цивилизацией, ни частью иной большой цивилизации, она давным-давно выпала из мирового цивилизационного развития и осталась в состоянии варварства.
Эту мысль проводил А.Н. Яковлев. Он писал: «На Руси никогда не было нормальной, вольной частной собственности… Частная собственность – материя и дух цивилизации».
Никогда не было… Значит, речь идет не о «большевиках». А.Н. Яковлев представлял реформу как «Реформацию России» – попытку политическими средствами превратить ее в цивилизованное общество. Не было никогда в России «материи и духа цивилизации» – а теперь будет! Посредством приватизации. При этом речь здесь уже не шла о выпадении из цивилизации на период советского строя, а именно о том, что «духа цивилизации» здесь не было никогда.
А.Н. Яковлев, ратуя перед выборами в июне 1996 г. за Б. Ельцина, обратился к интеллигенции: «Впервые за тысячелетие взялись за демократические преобразования. Ломаются вековые привычки, поползла земная твердь» [84]. Что поползла, мы и сами замечаем. Важно, что «архитектор перестройки» открыто признал: объект уничтожения – вовсе не коммунизм, не краткий миг советской власти. Рушат тысячелетнюю Россию. Народ не просто ввергают в бедность – из-под ног выбивают земную твердь.
Философ В.М. Межуев писал в важной книге перестройки («Освобождение духа»): «Согласование нашей культурной традиции с тем цивилизационным путем развития общества, на который мы все-таки должны вступить, но пока еще никак вступить не можем, и есть, видимо, та главная проблема, которая сегодня встала перед нами в своем полном объеме и во всей своей сложности…
Современная цивилизация опирается на традиции, идущие, как известно, от европейской средневековой “бюргерской” (городской) культуры с ее цеховой автономией ремесел, торговли, финансов, образования, науки, постепенно отделившейся от традиционной культуры земледельческих обществ с их натуральным хозяйством, патриархальным образом жизни, государственным патернализмом и обособленной духовной жизнью господствующих слоев общества… Мышление, психология товарного производителя – нечто совсем иное, чем мышление крестьянина, занятого натуральным производством. Одно дело видеть в хлебе – каравай, в корове – Зорьку, в козе – Машку; совсем другое – видеть в них и стоимость, измеряемую денежными знаками… И такое меркантильное, прагматическое, расчетливое отношение к земле намного полезнее для той же земли, чем простое чувство естественной сращенности с ней, якобы генетически врожденное каждому крестьянину…
Становление современной – торгово-промышленной, городской – цивилизации от ее первых шагов и до нашего времени происходило не только в контакте, но и в определенном конфликте с традиционной культурой земледельческого общества – культурой преимущественно крестьянской, или народной» [80].
Это – представление, проникнутое евроцентризмом
[28]
. Но здесь оно авторитетом науки оправдывает конфликт элиты, рвущейся в цивилизацию, с нашей культурой «преимущественно крестьянской, или народной».
Вторая версия состояла в том, что Россия представляет собой цивилизацию, но изначально антигуманную и тоталитарную. Советник Б. Ельцина, философ А.И. Ракитов, так излагал «особые нормы и стандарты, лежащие в основе российской цивилизации»: «Ложь, клевета, преступление и т. д. оправданны и нравственны, если они подчинены сверхзадаче государства, т. е. укреплению военного могущества и расширению территории». Он радовался уничтожению СССР: «Самая большая, самая жестокая империя в истории человечества распадается».
А.И. Ракитов подчеркивал, что патологическая жестокость якобы была изначально присущим качеством государства России: «Надо говорить не об отсутствии цивилизации, не о бесправии, не об отсутствии правосознания, не о незаконности репрессивного механизма во времена Грозного, Петра, Николая I или Сталина, но о том, что сами законы были репрессивными, что конституции были античеловечными, что нормы, эталоны, правила и стандарты деятельности фундаментально отличались от своих аналогов в других современных европейских цивилизациях» [82].
В этой версии реформа видится не как переход из варварства в цивилизацию, а как смена типа цивилизации, «вступление в Запад». Один из «прорабов перестройки», И.М. Клямкин, утверждал: «Россия может сохраниться, только став частью западной цивилизации, только сменив цивилизационный код».
А.И. Ракитов говорил жестко и откровенно: «Трансформация российского рынка, основанного на низких технологиях и вялотекущих экономических процессах, малоинициативных предпринимателях и купцах… отсутствии серьезной капиталистической этики и свободы предпринимательства, в рынок современного капитализма требовала новой цивилизации, новой общественной организации, а следовательно, и радикальных изменений в ядре нашей культуры» [81].
Большевики, согласно Ракитову, прервали процесс европеизации, не дали «радикально изменить нашу цивилизацию», преодолеть «невыносимо родной отечественный деспотизм» – и только сегодня такая возможность культуртрегерам представилась.
