И это — один из множества эпизодов психологической войны против советского и постсоветского русского народа.
§ 5. Тема «вырождения» русского народа
Те, кто формировал доктрину психологической войны против России, взяли за основу самую примитивную мысль: якобы в течение многих веков у нас вследствие «отклонения от столбовой дороги цивилизации» не могло быть ни нравственности, ни интеллектуального развития, ни трудовой этики. Читаешь вроде бы нормальный текст на какую-то тему, а по нему разбросаны, как бы невзначай, например, утверждения, как об очевидном факте, о «двоемыслии, которое не десятилетия, а века душило в России искреннюю веру и искренние побуждения к добру и честной жизни» (доктор филологических наук Ю.В. Манн).
Вот Николай Петров, народный артист России, вспоминает героический август 1991 г., когда спасать Россию пришлось лично Ростроповичу: «Прекрасно понимаю, что заставило моего великого друга Мстислава Леопольдовича Ростроповича в том знаменитом августе написать завещание и прилететь в Москву. Какое-то очень острое ощущение, что не на кого страну оставить… Не оставлять же, в конце концов, мою страну вороватым чиновникам и бестолковым люмпенам» [60].
Вот критик Л.А. Аннинский жалеет неразумный русский народ: «Мы, русские люд и, не можем переключиться на постиндустриальное общество… Мы — не народ работников… Мы не приспособлены для того типа жизни, в который человечество вошло в конце XX века и собирается жить в XXI… Наше неумение отойти от края пропасти фатально… У нас агрессивный, непредсказуемый, шатающийся, чудовищно озлобленный народ… Мы невероятно много пьем» [61].
Как и в начале XX в., элитарная интеллигенция утверждает, разумеется, что вырождению подверглось именно «простонародье». В 1992 г. в демократическом (!) журнале в статье с подзаголовком «Крик души молодого литератора» М. Руденко пишет: «Интеллигенция, давно и страшно искупившая свою мифическую «вину перед народом», живет ныне «по правилу другой щеки», и все яснее становится, что не отъевшееся и обнаглевшее простонародье, а по-евангельски нищая интеллектуальная элита исполнит роль «народа-богоносца»:
Еще нас не раз распнут
И скажут потом: «распад»
(Иосиф Бродский)
Хватило бы сил дотащить этот крест» [62].
Как должно быть стыдно русскому «отъевшемуся простонародью» за то, что пришлось молодым литераторам во главе с Бродским одним тащить крест народа-богоносца!
Идеологизированная русофобия маскировалась под науку, в ней широко применялась «генетическая» фразеология. Гуманитарии «доказывали», будто в результате революции, войн и репрессий произошло генетическое вырождение большинства населения СССР, и оно по своим «качествам» опустилось до уровня «человек биологический».
Видный социолог В. Шубкин дает в «Новом мире» такие определения: Человек биологический — «существо, озабоченное удовлетворением своих потребностей… речь идет о еде, одежде, жилище, воспроизводстве своего рода». Человек социальный — он «непрерывно, словно четки, перебирает варианты: это выгодно, это не выгодно… Если такой тип не нарушает какие-то нормы, то лишь потому, что боится наказания», у него «как видно, нет внутренних ограничений, можно сказать, что он лишен совести». Человек духовный — «это, если говорить кратко, по старому, человек с совестью. Иначе говоря, со способностью различать добро и зло».
Каково же, по выражению В. Шубкина, было «качество населяющей нашу страну популяции»? Удручающе низкое: «По существу, был ликвидирован человек социальный, поскольку любая самодеятельная общественная жизнь была запрещена… Человек перестал быть даже «общественным животным». Большинство людей было обречено на чисто биологическое существование… Человек биологический стал главным героем этого времени» [63].
Это поразительное для конца XX века мракобесие подхвачено следующим поколением гуманитариев. Эксперт Горбачев-фонда В. Соловей пишет в 2005 г.: «Хотя доля русских во всем населении страны уменьшилась не так уж драматически, составив в 1989 г. 50,6%, качество «человеческого материала» не оставляло им шансов сохранить традиционную роль хранителя и краеугольного камня государства» [64, с. 172].
На антисоветской платформе легко сходятся «демократы» и «патриоты». Вот, в газете «Завтра» (2000, № 10) большая статья известного писателя Д. Балашова «Зюганов, побеждай». Начинается статья с такого образа Отечественной войны: «И затравленный, ограбленный, раскулаченный народ пошел умирать «за Родину, за Сталина».
Каково представление о народе у этого автора исторических романов! Он утверждает, что к 1941 г. русские были затравленным народом! Королев и Чкалов, Жуков и Василевский, Стаханов и Шолохов — порождение затравленного народа? Если так, то когда же русские были «незатравленными»? Скорее всего, Д. Балашов вообще не понимает, в чем смысл такого исторического проявления русской культуры, как Стаханов, — тут он остался на уровне «Британской энциклопедии», хоть и считается патриотом.
Слышал я от одного военного, разведчика, а после войны известного ученого, что главное отличие советского и немецкого солдата на фронте было в следующем. Когда у немцев убивали офицера, это производило довольно длительное замешательство, что в скоротечном бою часто решало исход дела. Когда убивали офицера у наших, тут же поднимался сержант и кричал: «Я командир, слушай мою команду». Убивали сержанта — поднимался с тем же криком рядовой. Большинство солдат обладали ответственностью, волей и готовностью быть командиром. Это значит, что народ именно не был затравленным, он был духовно свободным.
Второе утверждение — что народ был ограбленным? Кто его ограбил — Сталин? Куда делось награбленное? Каково было распределение доходов среди населения? До советской власти и после советской власти огромные средства изымались у подавляющего большинства населения, вывозились за рубеж и использовались на расточительное потребление ничтожного меньшинства. Казалось бы, именно это состояние надо назвать ограблением народа, а писатель применяет термин в совершенно обратном смысле.
Назвать же советский народ раскулаченным — вообще нелепость. И дело не только в реальных масштабах раскулачивания (было раскулачено 1,5% советских семей — это много, но это все же не весь народ). Считать, что народом были именно кулаки, а 98,5% «нераскулаченных» были не-народом — верх нелепости.
Таким образом, вся эта кампания била по одному из важных источников легитимности советского народа и условию его связности — самоуважению. В 90-е годы этот механизм соединения жителей России в народ был в значительной степени ослаблен.
§ 6. Миф о русском антисемитизме
Во время перестройки зазвучал новый важный мотив в теме «вины русских» — якобы присущий русской культуре антисемитизм. Эта тема была прелюдией к развитию еще более разрушительной для самосознания советского и русского народа темы «русского фашизма». Сама постановка этих двух тем в «повестку дня» означала важное обвинение русских в подлоге. Антисемитизм? Значит, действительно, не была Россия (и СССР) «семьей народов»! Не было в СССР никакого пролетарского интернационализма — как же хитро провели русские доверчивых западных пролетариев и левую интеллигенцию! Русский фашизм? Значит, какой всемирной мистификацией Сталина была вся эта Отечественная война якобы с фашизмом! Просто столкнулись два конкурирующих фашизма и, по выражению Е. Евтушенко, это была «война двух мусорных вихрей».
