Таким образом, в реальной «системе координат», то есть в сравнении с общемировой реальностью, антисемитизма в России исследования не обнаруживают. Чем же подтверждают обвинение в «государственном» антисемитизме? Рывкина — доктор из Академии наук — пишет, что в СССР «как в явной, так (чаще) и в скрытой форме, проводилась политика государственного антисемитизма, принимавшая преступные формы, вплоть до попыток депортации». То есть она обвиняет государство даже не в намерениях, а прямо в попытках депортации.
Казалось бы, человек, претендующий на титул ученого, должен был бы при таком тяжелом обвинении привести надежно установленные факты, документы и т.д. Ничего! А ведь в годы перестройки перерыли все архивы и подзудили людей на самые фантастические «свидетельские показания». Ну хоть что-то могла Рывкина притянуть к такому обвинению в своей главе. Видно, ничего не нашла. Даже ни одной серьезной литературной ссылки — кроме какой-то публикации из Израиля никак не научного характера (это видно по реквизитам публикации).
Рациональных оснований для обвинения России в антисемитизме нет, речь идет об идеологической кампании как операции в психологической войне. Рывкина в своей книге дает, по ее словам, «надежную социологическую информацию». Это, конечно, преувеличение — в книге нет даже данных о распределении евреев в нынешней России по уровню доходов. Но есть качественный вывод: «Позитивная тенденция постсоветской эпохи, расширившая возможности для самореализации евреев, — развитие рыночной экономики… Реально сегодня, как и в эпоху революции 1917 года, еврейская интеллигенция снова являет собой один из наиболее активных отрядов реформаторов — банкиров, руководителей новых общественных организаций, работников прессы и др.». Таким образом, и в советское время, и сейчас евреи в России не испытывали никакой дискриминации в социально-экономическом плане.
Каково же было положение евреев в СССР и РФ в культурной сфере? По данным Рыбкиной, 68% евреев имели высшее образование, а включая лиц с незаконченным высшим — 76%. Если же прибавить лиц, окончивших техникум, то доля евреев с высоким уровнем образования достигает 90%. То есть практически все они принадлежали к интеллигенции, которая приобрела черты сословия. В 1982 г. число докторов наук среди евреев было, в расчете на 1000 человек, в 17,5 раза больше, чем среди русских, в 29 раз больше, чем среди украинцев, и в 37,6 раза больше, чем среди белорусов. И в этой сфере антисемитизм в реальных признаках не проявился.
Сошлюсь на личный опыт. На симпозиуме с учеными США в 1994 г. одна социолог, в прошлом секретарь партбюро моего института, жаловалась американцам, — почти как инспекторам — на дискриминацию евреев в советских вузах. Те кивали головами — зная о проценте евреев с высшим образованием и учеными степенями в СССР. Я спросил докладчика и тех, кто ей кивал: какая, по их мнению, должна была бы быть «нормальная» доля евреев с высшим образованием, если бы не было «дискриминации и антисемитизма», и какой должна быть доля других народов? На вопрос не только не ответили, но и посчитали как бы неприличным. А ведь вопрос естественный. Если уж от нас скрывают, что такое антисемитизм, то скажите хотя бы, что не считается антисемитизмом! Кажется немыслимым — сообщать (как в книге Рыбкиной), что 76% евреев имеют высшее образование, и в то же время доказывать наличие государственного антисемитизма ограничениями на прием евреев в вузы.
Оборотной стороной обвинений русских в антисемитизме стали во время перестройки и реформы проявления, со стороны влиятельных еврейских кругов, крайней и даже провокационной русофобии. Вспомните: перед выборами президента в 1996 г., ввиду неопределенности их исхода, ведущие на тот момент банкиры в открытом письме призвали к компромиссу, который должен был предотвратить якобы неизбежную гражданскую войну. Банкиры — почти все евреи — со своей стороны пообещали: «Оплевывание исторического пути России и ее святынь должно быть прекращено».
Так зачем же принадлежащие им СМИ оплевывали святыни России? Это ведь не шутка. И кто собирался составлять список «помилованных» святынь? Можно сказать, что тезис насчет прекращения «оплевывания святынь» — всего лишь предвыборная патетика 1996 года. Ведь прошли выборы, голоса подсчитали, как надо, и телевидение Гусинского спокойно продолжило оплевывание. Но вот конец 1998 г. — один из тех банкиров, А. Смоленский, признает: «Все последние годы мы воспринимали свою страну, с одной стороны, через отрицание ее ценностей, а с другой, так сказать, через желудок».
В психологической войне против России главным было, конечно, «отрицание ее ценностей», а в экономической войне — ее восприятие «так сказать, через желудок», как пищи. Большой материал для размышлений об «отрицании ценностей» дает антология стихов еврейских поэтов о России [69].
Еврейский поэт Самуил Мороз сказал: «Мы пасынки слепой России / И мы ее поводыри». В чем же вина «слепой России», почему любовь к ней так надрывно переплетена с ненавистью? Когда охватываешь множество искренних упреков, то выходит, что ее вина в том, что она, несмотря на все усилия поводырей, и в облике СССР осталась самой собою, поводыри оказались ни с чем:
Мы дали вам Христа — себе в ущерб.
Мы дали Маркса вам — себе на горе.
(Давид Маркиш)
Сила художественного слова велика. Люди каждого народа знают о его бедах, болезнях, исторических ошибках, учатся на них, но держат их в отведенном для этого месте души. Нельзя же позволить этой части сожрать целое. Но в еврейских стихах о России очень сильна тяга к тому, чтобы образ болезней России полностью ее сожрал, чтобы он стал оружием массового уничтожения в психологической войне. Вот «вечный» образ России:
И та же пляска обагренных душ —
Юродивых, насильников, кликуш,
Святых чертей, пророков бесноватых,
Пустых колоссов, странников горбатых,
Уставивших глазницы в никуда…
Россия, долго ль будешь виновата?
(Лия Владимирова)
Сегодня одно из главных обвинений — сохранение советской Россией ее тысячелетней «рабской души» («наркоз покорности царям и мавзолеям»).
Был прав поэт: не взять умом,
Не заглянуть в глаза
Стране, помеченной клеймом,
И знать ее — нельзя.
(Юрий Колкер)
Причем отрицание советского человека является фундаментальным, это отрицание квинтэссенции русского человека. В книге «Русская идея и евреи» речь как раз идет о том, что этот человек вовсе не связан с политическим режимом, он в разных идеологических оболочках вырастает «из недр», это нечто большее, чем национальность. Говорится, что даже через десять лет перестройки, после развала СССР, «на физиономии советского человека мы обнаруживаем национал-патриотическое выражение. Оно, конечно, привычнее и кондовее, но речь идет… о восстановлении в новом качестве вида «хомо советикус», сколько бы этот «хомо» ни клял революцию, Ленина, большевиков и евреев».
И в художественной форме проходит тема антисемитизма и погромов, тема, оживленная в СССР как идеологический артефакт, этнизирующий советских и российских евреев:
