Между тем даже некоторого повышения сельскохозяйственного производства было недостаточно, чтобы государство могло получить ресурсы для проведения индустриализации. В ответ на предложение Кагановича повысить экспортные цены на хлеб Каменев отвечает: «И мы бы не прочь… если Нью-Йорк и Лондон позволит». «Вот в том-то и дело!» — восклицает Троцкий, который уже давно предупреждал, что без мировой революции НЭП не может быть устойчивым. Каменев тем временем продолжил свою мысль: «А там… нет ни Политбюро, ни Совнаркома…»173 Пока в Лондоне и Нью-Йорке нет советской власти, а в СССР преобладают рыночные отношения, говорить о реалистичных планах (а значит и о марксистском социализме) не приходится. То мировая конъюнктура, то крестьянство будут поправлять советское правительство, вносить «поправки крестплана к нашему Госплану»174, — как говорил министр финансов Г.Сокольников. Крестьяне дадут хлеб только в обмен на промышленные товары.
«Начиная с этого, проблемы индустриализации становятся центральными в партийных дискуссиях 1926–1927 гг.»175, — пишет историк С.В.Цакунов. Очевидно, что и прежде индустриализация была одной из центральных проблем большевистской стратегии. Но именно в 1926–1927 гг. НЭП столкнулся с «заколдованным кругом», который можно было преодолеть только с помощью индустриализации, и который, в то же время, препятствовал ей: крестьяне предоставляют продовольственные ресурсы в обмен на промтовары, но получить достаточное количество качественных промтоваров возможно, если в промышленности значительно увеличится производительность труда. А для модернизации промышленности нужны продовольственные ресурсы. Часть их пойдет на обеспечение растущих городских слоев, а часть — на экспорт. Продовольствие — промтовары — продовольствие.
Экспортной стороной этого «замкнутого круга» была проблема технологий, вытекавшая из стремления провести модернизацию «в одной стране». Техническое переоснащение промышленности требует строительства машиностроительных, металлургических и энергопроизводящих предприятий в СССР. Но для этого нужно ввозить технологии и оборудование из-за рубежа. А для этого — вывозить сельскохозяйственную продукцию. Крестьяне «меняют» продовольствие на промтовары — для роста производства промтоваров нужна модернизация — для модернизации нужны технологии — базовые технологии можно купить на Западе — Запад «меняет» их на продовольствие. Опять «заколдованный круг». Трудности в получении продовольствия ставили в тупик проект индустриализации, а медленные темпы промышленной модернизации лишали государство в условиях НЭПа возможности получить необходимые для индустриализации ресурсы. Этот стратегический кризис и стоит в центре всех дискуссий 1926–1927 гг. Это и проблема индустриализации, и проблема кризиса хлебозаготовок, и проблема «построения социализма в одной стране». Их связь неразрывна. Это — проблема получения ресурсов для модернизации.
Заявив о строительстве социализма в одной стране, Сталин должен был идти «на поклон» к капиталистическому Западу и к крестьянству. Каменев, Зиновьев и Троцкий считали такой путь недальновидным. Различие во взгляде на стратегию быстро стало выливаться в мелкие конфликты внутри «руководящего коллектива», которые накапливались с каждым месяцем. Высшей инстанцией в этих спорах оставался Ленин. После его смерти началась борьба за место лучшего толкователя.
Через год после смерти Учителя Зиновьев решил суммировать его взгляды в двух работах: в статье «Философия эпохи» и книге «Ленинизм». «Философия эпохи» по Зиновьеву заключается в равенстве. НЭП основан на допущении неравенства. Следовательно, «Нэп наряду с тем, что мировая революция откладывается, среди других опасностей таит в себе опасность перерождения».176 Перерождение пролетарской диктатуры заключается в расслоении населения на бедных и богатых, в «термидоре». Зиновьев считал, что нужно нейтрализовать крестьянство, которое объективно противостоит пролетарской диктатуре. Теперь его можно было, как и Троцкого, обвинить в подрыве «союза» с крестьянством. Но левое крыло Политбюро не верило в этот «союз». Они не верили в союз с крестьянством, в котором видели усиление сельской буржуазии. Каменев говорил по этому поводу: «хлеб в большей доле у такого нашего «союзничка», который, пожалуй, упрется и который может сопротивляться»177.
«Философия эпохи» резко расходилась с теорией построения социализма в одной стране. По мнению Сталина, в статье «есть деревенская беднота, есть кулак, есть капиталист, есть выпады по адресу Бухарина (атаковать союзника по фракции публично — это настоящее преступление в глазах Сталина — А.Ш.), есть эсеровское равенство (Сталин знает, что равенство Зиновьева — не эсеровское, не крестьянское, а бедняцко-пролетарское. Сталину нужно заранее защититься от упреков в близости собственной позиции к эсеровской — А.Ш.), есть Устрялов, но нет середняка и кооперативного плана Ленина, хотя статья и называется "Философия эпохи". Когда тов. Молотов прислал мне эту статью (я был тогда в отъезде), я ответил грубой и резкой критикой. Да, товарищи, человек я прямой и грубый, это верно, я этого не отрицаю»178. Сталин бравировал своей грубостью, которая ставилась ему в вину Лениным. Оборачивая грубость из тяжкого обвинения в достоинство, Сталин дезавуировал «завещание» Ленина о своем устранении.
Статья Зиновьева была подвергнута суровой правке со стороны членов Политбюро. 19 сентября она вышла в правленном виде. В тот же день Зиновьев, Каменев, Крупская и Сокольников направили остальным членам Политбюро письмо с резкой критикой взглядов Бухарина и его школы, которые допускают «расширительное толкование решений XIV всесоюзной партконференции в сторону замазывания классовой борьбы в деревне, замазывания роли и роста кулака»179. «Замазывание» означало отказ от классового анализа, от остатков научности в марксистско-ленинской идеологии, преувеличение целостности общества и, следовательно, близости к социализму. И хотя Зиновьев и Каменев также «замазывали» роль бюрократии, бухаринская идеология «гражданского мира» их также не устраивала.
В ответ Бухарин, Дзержинский, Калинин, Куйбышев, Молотов, Рыков, Рудзутак, Сталин и Томский («девятка») ответили письмом с хлестким названием: «О фракционной платформе четырех»: «По существу дела документ является лицемерным и беспринципным», его цель — «создать кризис» 180. «Девятка» припомнила «четверке» все споры, которые возникали между ними в 1925 г. Перед октябрьским пленумом ЦК 1925 г. большинство и меньшинство Политбюро с трудом договорились не выносить свои разногласия на свет Божий. Резолюция ленинградской губернской организации была согласована Зиновьевым с большинством Политбюро. В знак примирения Бухарин 13 ноября признал ошибочность своего лозунга «обогащайтесь».
Раз Бухарин может так ошибаться, он — негодный теоретик. А кто — годный? В это время началась публикация в Ленинграде книги «Ленинизм», в которой Зиновьев излагал те же взгляды, что в «Философии эпохи», обосновывая их множеством ленинских цитат. Зиновьев напоминает ленинские цитаты, направленные против крестьянства. К социалистической революции (не то что к социализму) нужно идти с беднейшими слоями деревни, а не с крестьянством. Сталин «кроет» эти цитаты своими — о союзе с середняком против кулака и, конечно, о кооперативном пути к социализму. Начинается война цитат. Подумать, что Ленин мог быть не прав, было также недопустимо, как для средневековых католиков — усомниться в истинности Евангелия.
