Заслуживает внимания речь Арнальдо Муссолини. Ясно, что это была сымпровизированная в спешке попытка свалить ответственность за неудачи на Фариначчи и его коллег по Директории, но он не убедил собравшихся, как писала в тот же день (30 ноября) «Пополо д'Италиа», в необходимости абсолютного повиновения партии правительству. Та идея, что партия должна обладать определенной самостоятельностью, которую потом быстро заимствовал и Арнальдо, нашла, однако, серьезную поддержку. Установилось странное согласие между «ревизионистами» и «интегралистами» по революционным аспектам проблемы. Обе стороны явно считали, что фашизм, как политическая сила, может снова стать эффективным (как легальное или также как революционное движение) лишь в том случае, если он сохранит свою независимость от правительства. Жалобу ревизиониста Боттаи — «Несогласованность, а не единство действий партии и правительства является причиной того, что идеалы и практика партии разлагаются под влиянием необходимого дипломатического искусства правительства»43 — подвергла критике экстремистская «Батталье Фашисте»44.
Позже требование «революционера» Суккерта, чтобы Муссолини вышел из правительства и возглавил избирательную борьбу как руководитель революционно-политического движения45, можно сопоставить с письмом де Стефани к Муссолини, в котором де Стефани протестовал против речи последнего 3 января: «Мое глубокое и зрелое убеждение состоит в том, что фашизм должен утверждать себя в свободном политическом соревновании, будучи свободным от ответственности за действия высшей власти. Это увеличит силу фашизма и его способность к повиновению. Начатая работа будет продолжена по воле итальянского народа»46. Серьезность рекомендаций де Стефани не подлежит сомнению. Действительно общим для сторонников законности и экстремистов было недоверие к авторитарному и честолюбивому руководству Муссолини, а также чувство, что он подчиняет движение своим личным настроениям. Однако, следует задать вопрос, не осознавал ли сам Муссолини — публично он это делал лишь до определенного момента — преимущества того, что партия на данном этапе требует большей независимости; ему было выгодно, что его правая рука, правительство, не знает, что делает левая, партия. Так было легче вести его любимую двойную игру.
Через несколько недель после региональных собраний Муссолини продолжал двигаться зигзагами. Неясно, готовил ли он чистку фашизма и низведение его до роли придатка новоорганизованного блока, но поведение как фашистов, так и либералов не способствовало осуществлению этого проекта. Настоящий политической альтернативой оставалось, таким образом, только однопартийная диктатура. Но Муссолини продолжал медлить с решением и его политика состояла лишь из ряда действий, направленных на конкретные цели. В результате кризис фашизма продолжал развиваться.
Серьезные открытые разногласия среди фашистских депутатов впервые выявились при попытке принять новый закон о цензуре печати. Умеренные соглашались с критикой либералов, а экстремисты требовали ускоренно принять этот закон еще до Рождества. Отклонение этого закона было первым признаком политической слабости правительства и, казалось, оно начнет распадаться, кризис неизбежен и велись спешные поиски кандидатов в новое правительство. Сенатор Помпео ди Кампелло, камергер королевского двора, встретился с фашистским депутатом Паолуччи и попросил его написать письмо королю с рекомендацией образовать «правительство национальной концентрации, в которое могли бы войти все премьер-министры, включая Муссолини, если бы он принял это предложение, или без него, если бы он проявил отсутствие гибкости»47. Паолуччи не сказал, говорил ли Кампелло от имени короля; было известно, что он симпатизирует оппозиции.
Инцидент с Джунтой сделал еще более явным раскол в фашистской партии. Правительство просило разрешения начать процесс против Джунты, одного из вице-председателей Палаты, из-за его участия в организации покушения на фашиста-раскольника Чезаре Форни. Фашистские депутаты устроили демонстрацию в его защиту и, когда либерал Боэри выразил свой протест тем, что покинул Палату, Муссолини крикнул ему вслед, что он должен вернуться, так как избран по правительственному списку. Этот необдуманный выпад чуть не привел к уходу либералов из парламента. Муссолини дал задний ход и заставил Джунту уйти в отставку. Джунта, Эдоардо Торре и другие собрали депутатов своего толка48. Хотя сам Джунта смирился со своей отставкой, экстремисты под руководством Микеле Бьянки, которого резко прервал Муссолини, устроили на следующий день бунт в Палате.
Образование экстремистской клики вызвало аналогичный шаг со стороны умеренных; 44 депутата встретились в доме Паолуччи и все кроме одного согласились поддержать «политику примирения и нормализации в рамках Конституции» и решили послать делегацию к Муссолини, чтобы она потребовала отнять у милиции функцию поддержания общественного порядка, провести чистку партии, проявить большее уважение к конституционным силам и восстановить индивидуальное избирательное право49. Саландра собрал свою группу, а опасались, что он тоже заявит о своей оппозиции правительству50. В этот момент для Муссолини важней всего было выиграть время и помешать образованию союза умеренных фашистов и правых либералов.
Паолуччи рассказывает на стр.259: «Войдя в Палату, я стал свидетелем мастерского хода: Муссолини положил на стол председателя закон о восстановлении индивидуального избирательного права». Этот неожиданный шаг сбил всех с толку. Его сочли новым признаком распада правительства, так как Муссолини явно действовал без консультаций с большинством кабинета. Экстремисты были разочарованы, так как увидели в этом шаге новую уступку либерализму, но он имел успех, хотя и временный, так как среди сторонников Паолуччи начался разброд и была предотвращена оппозиция Саландра и его группы. Но тот способ, которым Муссолини резко отстранил самого Паолуччи, указывал, что он уде думал о резкой перемене курса.
Переход Муссолини к действиям был ускорен публикацией меморандума Росси. Комментарий «Джорнале д'Италиа» (31 декабря) пояснял, почему правительство не может впредь действовать так же, как раньше: «Мы имеем председателя совета министров, обвиняемого в уголовном преступлении. Ни одна нация не может потерпеть, чтобы такая ситуация долго тянулась… Тот, кто сегодня помогает ему избежать судебного процесса, становится тем самым его соучастником». Но были и другие события, которые сужали выбор Муссолини между двумя альтернативами — отставка или реакция/Первым было поведение Саландры, который 26 декабря ушел с поста председателя Джунты дель Биланчио, хотя уведомил об этом письмом лишь 31 декабря51. Поэтому Муссолини было необходимо перехватить инициативу; только агрессивные действия могли восстановить доверие и предотвратить распад кабинета. Параллели с походом на Рим поучительны. Тогда король не решился дать особые полномочия кабинету, который переживал кризис. Своевременные действия Муссолини и серьезность его угроз позволили ему 30 декабря при внешнем согласии единого кабинета принять необходимые меры и получить тем самым большое преимущество52. Его маневр был направлен на то, чтобы думали, будто репрессии одобрили и либеральные министры, которым Саландра позволил остаться в правительстве, а потом расколоть группу Саландры и натравить ее на него53.
