30-е и 40-е годы были временем фашистских успехов, поэтому фашистскую политику и фашистские учреждения имитировали другие. Примеру Германии следовала Венгрия при Гёмбёше, Югославия при Стоядиновиче и Румыния при короле Кароле. Но в этих случаях фашистской революции не было. Существующие режимы менялись лишь поверхностно, и даже антиеврейские меры были сравнительно мягкими. Но настоящие фашисты не позволили себя обмануть. «Скрещенные стрелы», усташи и Железная Гвардия ждали своего часа, и когда они наконец пришли к власти, они показали Своими кровавыми оргиями, что они люди совсем иного типа.
Есть несколько крайних случаев. Режим Дольфуса в Австрии был копией итальянского образца, однако он был установлен сверху, без насильственного захвата власти и, кроме того, ему так и не удалось добиться искренней поддержки масс. Несомненно, режим Дольфуса был реакционным, но я затрудняюсь назвать его фашистским. Неясен и случай Испании. Во время гражданской войны революционные фашисты были на стороне Франко, но после победы они утратили большую часть своего влияния. По крайней мере, в 60-х годах Испания Франко произвела впечатление не столько фашистской, сколько старомодной военной диктатуры, поддерживаемой чиновничеством и капиталистами. Что же касается Италии, то можно высказать такой парадокс, что она была «менее фашистской», чем какой-либо другой режим. Четко установлено, что он никогда не достиг того тоталитарного совершенства, которое Муссолини объявил своей целью.
О гитлеровском режиме в Германии здесь можно сказать лишь одно: его нельзя описать с помощью одной простой формулы. Хотя Гитлер получал деньги от немецких капиталистов, как только он пришел к власти, он подчинил их своей воле, он позволил им получать хорошие прибыли. Среди его сторонников были не только «мелкие буржуа» (кого бы ни понимать под этим словом) и крестьяне, но и сотни тысяч рабочих (даже если при этом речь шла о меньшинстве по сравнению с рабочим классом в целом). У Гитлера не было плана социальной революции, но установленный им тоталитарный режим не только истребил сотни тысяч немецких евреев (и миллионы евреев вне Германии), но и преобразовал жизнь каждого человека в отдельности и каждого слоя немецкого народа. Отказывать этому колоссальному процессу в названии «революционного» было бы принципиально неверным.
Фашизм по-разному повлиял на структуру общества в Восточной Европе. В Румынии, Венгрии и Хорватии он стал могущественной силой, в Польше и Словакии — немаловажным фактором. В 30-х годах господствующим классом в этих странах было чиновничество. В Венгрии и Польше очень влиятельными были также крупные помещики. Во всех пяти названных странах все большую власть обретали капиталисты и к ним принадлежала большая часть евреев. Массу населения составляли очень бедные крестьяне. В некоторых промышленных центрах существовал очень тонкий слой квалифицированных рабочих, тогда как из перенаселенных сельских местностей устремлялся в город все более широкий поток неквалифицированных рабочих.
В общем, ситуация напоминала ту, которая была в России на пороге XX века. Как и в России, политическими движениями, бросавшими вызов режиму, руководили интеллигенты — студенты, профессора, адвокаты и журналисты, в меньшей степени — учителя. Неверно говорить о «среднем сословии»: было три четко отличавшихся друг от друга средних сословия, каждое из которых представляло собой группу в себе: чиновничество, коммерсанты и образованный слой.
Первая из этих трех групп была сердцевиной режима, вторая либо поддерживала режим, либо была политически нейтральной, третья составляла, в основном, оппозицию. Это был замкнутый класс, который играл свою особую политическую роль. Он не принадлежал к буржуазии, так как в этих странах не было культурно однородной буржуазии в западноевропейском смысле слова. Образованный класс поставлял вождей для всех радикальных и революционных движений, а массовая поддержка исходила от крестьян и неквалифицированных рабочих. Квалифицированные рабочие, например, печатники, и часть образованного слоя в Венгрии оставались верны социал-демократии, тогда как в Польше почти весь слой промышленных рабочих был на стороне социалистов3. В Венгрии и в балканских странах половину неквалифицированных рабочих составляли коммунисты, а другую половину — фашисты.
В Венгрии и Румынии фашизм был мощным массовым движением. Можно спорить, оставалось ли большинство крестьян в этих странах лояльным по отношению к демократическим партиям, но четко установлено, что очень большое меньшинство венгерских крестьян, которые требовали раздела крупных поместий, и румынских крестьян, которые хотели избавиться от ужасающей нищеты — следствия пережитых тяжелых лет, тянулось к фашизму. Оба фашистских движения нашли сторонников и среди рабочих. Рудники в области Печ были цитаделью «Скрещенных стрел», а заводы Малакса в Бухаресте — цитаделью Железной Гвардии. Хорватские усташи и словацкая Народная партия довольно сильно отличались друг от друга. Движущей силой последней был чистый национализм, а нее входили представители почти всех слоев населения, но почти совершенно отсутствовали рабочие. Усташи специализировались на убийствах из-за угла и, когда они пришла к власти, они устроили такую кровавую баню, которую можно сравнить только с преступлениями Гитлера. Хотя область их деятельности была небольшой, число жертв в процентах от общей численности населения уступает, вероятно, только числу жертв в оккупированной Польше и на Украине.
В Польше убежденные фашисты (в отличие от консервативных политиков, которые только бессмысленно повторяли фашистские лозунги) были многочисленны, прежде всего, среди образованной молодежи, но фашизму не удалось обеспечить себе поддержку крестьян и рабочих. Руководящие кадры румынского фашизма состояли не только из боевиков, но также из порядочных и интеллигентных молодых людей. Фашистское народное движение в Румынии напоминает «хождение в народ» в 70-х годах XIX века в России. Этот феномен я смог наблюдать в конце 30-х годов частично также в Румынии и Югославии. Молодые сербские «народники» были марксистами, некоторые из них — правоверными членами Компартии, а молодые румынские «народники», наоборот, были фашистами и некоторые из них — правоверными членами Железной Гвардии. По социальному типу и эмоциональному поведению они были очень похожи, а их разную ориентацию объяснить нетрудно. Румыны боялись России, а капиталистический враг в их среде часто был евреем. Поскольку Третий Рейх воевал как против их внутреннего, так и внешнего врага, Гитлер был для них защитником, и они проглотили его идеологию.
Сербы же, наоборот, боялись Германии и любили Россию, и еврейский вопрос в их стране не стоял. Марксизм предлагал решение их трудностей и, кроме того, за ним стояла мощь большого славянского брата. Оба направления пошли разными путями. Все таланты и весь идеализм одной группы израсходовались в низких преступлениях и репрессиях и закончились поражением страны. Такие же способности молодых сербов принесли им славу и победу в освободительной войне, и выжившие строят теперь новую Югославию. Легко глумиться над погибшими румынами или восхвалять югославов за их лучшую способность к суждению, но и те, и другие были в значительной мере жертвами среды. От историков требуется более глубокое понимание, я же лично с одинаковой симпатией вспоминаю моих друзей в обеих странах.
