Зато ленинская стратегия встретила понимание Троцкого и других левых социал-демократов-межрайонцев. То, к чему призывал Ленин, соответствовало идее непрерывной революции.
Дальнейшая радикализация взглядов Ленина привела к выделению в большевизме устойчивой ниши правых большевиков. В условиях 1917 г. правое крыло большевиков (Л.Каменев, Г.Зиновьев, Н.Рыков и др.) отстаивало концепцию большевизма 1905 г. — создание широкого фронта социалистов, рабочее-крестьянский союз. Хотя правое крыло сохранило влияние, на VII конференции большевиков победила линия Ленина. «Перерастание» революции в новую, социал-этатистскую фазу, получило в лице большевизма свой локомотив.
В 1917 г. перед страной встала дилемма — сохранение либерально-социалистической коалиции до Учредительного собрания или создание однородного (без кадетов) правительства «демократии» из всех советских партий, ответственного перед Съездом советов или его органами.
Первый путь был связан, прежде всего, с именем Керенского. Он привел к параличу социальных преобразований, так как либералы и левые социалисты в принципе не могли прийти к согласию по этому вопросу.
Второй путь с теми или иными оговорками поддерживали левые меньшевики, левые эсеры и правые большевики. Казалось, что такое «однородное социалистическое правительство» позволит решить задачи революции, при этом сохранив демократию и избежав гражданской войны.
Но сторонники левого правительства, принадлежавшие к разным флангам, не сумели согласовать свои планы (здесь сыграл огромную роль субъективный фактор — нерешительность одних политиков, маловлиятельность других, взаимное, часто чисто личное недоверие и неприязнь друг к другу у третьих). Каменев и Зиновьев, временами добиваясь преобладания в большевистском ЦК, не могли противостоять волевому напору Ленина и радикальным настроениям петроградского актива, которые настаивали: союз с соглашателями-социалистами будет только тормозить революцию. Но Ленин был достаточно прагматичен, чтобы все же допускать возможность союза с социалистами.
В начале июля и начале сентября 1917 г. Ленин еще мог быть вовлечен в лево-социалистическое правительство, что неизбежно повлияло бы на позицию партии большевиков. Ответственность политиков, входящих в правительство, делает их несколько правее, умереннее. И оба раза умеренные социалисты отказались от шанса договориться.
В июле 1917 г. вооруженная демонстрация солдат, матросов и рабочих под лозунгом «Вся власть Советам» привела к серьезному поражению радикалов85.
Ленину пришлось уйти в подполье. Он на время отказывается от лозунга «Вся власть Советам!», поскольку «данные советы» не способны эту власть взять. В июле был упущен шанс добиться сближения между сторонниками советской демократии. В конечном итоге это предопределршо готовность большевиков захватить власть самим и начать радикальный коммунистический эксперимент с опорой на одну собственную партию. Но именно после июльского поражения Ленин пишет работу «Государство и революция», проникнутую идеей организации общества на основе обновленных советов.
Государство и революция
Важнейшим программным требованием большевиков была власть советов. Превращение советов в источник власти сделало бы большевиков одной из правящих партий, которая могла бы добиваться радикальной политики без оглядки на кадетов. Большевики справедливо рассчитывали, что переход к радикальной политике быстро выведет их на первые роли в социалистическом правительстве.
Однако приверженность советам вытекала в это время не только из конкретных интересов партии в борьбе за власть. Несколько позднее, уже когда существующие советы, как казалось, оказались непригодными в качестве трамплина на пути к власти, В. Ленин изложил свое социально-политическое кредо в работе «Государство и революция». Эта концепция основана на идее власти советов. В 1917 г. принцип советов был для Ленина дороже политической конъюнктуры — он был готов отстаивать его даже тогда, когда большинство в советах не принадлежало его партии.
Отталкиваясь от текстов К.Маркса и Ф.Энгельса, Ленин формулирует свой государственный идеал так: «демократия, проведенная с такой наибольшей полнотой и последовательностью, с какой это вообще мыслимо, превращается из буржуазной демократии в пролетарскую, из государства (= особая сила для подавления определенного класса) в нечто такое, что уже не есть собственно государство»86.
Такая прямая демократия означала бы передачу власти непосредственно органам самоуправления рабочих и крестьян, полную ликвидацию бюрократической надстройки: «Полная выборность, сменяемость в любое время всех без изъятия должностных лиц, сведение их жалования к обычной заработной плате рабочего», эти простые и "само собою понятные" демократические мероприятия, объединяя вполне интересы рабочих и большинства крестьян, служат в то же время мостиком, ведущим от капитализма к социализму»87. Ленин считает, что это будет уже «не государство чиновников, а государство вооруженных рабочих»88. Это почти анархизм. Но только почти: «Маркс сходится с Прудоном в том, что оба они стоят "за разбитие" государственной машины. Этого сходства марксизма с анархизмом (и с Прудоном, и с Бакуниным), ни оппортунисты, ни каутскианцы не хотят видеть, ибо они отошли от марксизма в этом пункте». Но при этом Маркс не федералист, а централист89. Характерно, что когда Бухарин указал на производственный централизм как основное различие марксизма от анархизма, Ленин счел эту мысль «неверной, неполной»90. Централизм должен быть полным, но не государственным, а добровольным объединением, «слиянием» коммун91.
Начав борьбу «за власть советов», Ленин уже в 1918 г. сосредоточит всю полноту власти в едином правительственном центре, превратив советы в исполнительный аппарат. Такая диктатура государственной верхушки казалась временным явлением, но еще в 1917 г. Ленин четко разъяснил, когда, по его мнению, государство, контролирующее все стороны жизни общества, должно «отмереть»: «Государство сможет отмереть полностью тогда, когда общество осуществит правило: «каждый по способностям, каждому по потребностям»…92 Правда, этот коммунистический принцип, по мнению Ленина, достижим в обозримой перспективе (но если нет — придется подождать и со свободой, и с «отмиранием» авторитарности).
Сам Ленин считает, что поскольку в структуры советского государства будут вовлечены миллионы простых людей, то оно будет донельзя демократическим. Но на долю масс в его системе выпадает всего лишь контроль за правильным выполнением решений планирующего центра. Контроль организованных в советы масс над управленцами представляется Ленину чрезвычайно простым:
«Капиталистическая культура создала крупное производство, фабрики, железные дороги, почту, телефоны и прочее, а на этой базе громадное большинство функций старой "государственной власти" так упростилось и может быть сведено к таким простейшим операциям регистрации, записи, проверки, что эти функции станут вполне доступны всем грамотным людям, что эти функции вполне можно будет выполнять за обычную "заработную плату рабочего", что можно (и должно) отнять у этих функций всякую тень чего-либо привилегированного, "начальственного"»93.
