Он пишет в рабочую газету в Вене: «В настоящее время капитал и наемный труд неразрывно связаны друг с другом. Чем сильнее капитал, тем сильнее класс наемных рабочих, тем ближе, следовательно, конец господства капиталистов. Нашим немцам, а к ним я причисляю и венцев, я желаю поэтому поистине бурного развития капиталистического хозяйства и вовсе не желаю, чтобы оно коснело в состоянии застоя» [108].
Вот тебе и антагонизм буржуазии и пролетариата! Вот и теория революции — нужно всемерно укреплять капитализм, потому что это приближает конец господства капиталистов. Эта установка Энгельса была взята на вооружение теми нынешними марксистами в нынешней России, которые считали русскую революцию «неправильной», а советский строй «мутантным социализмом». Бузгалин и Колганов, следуя за Энгельсом, пишут: «Формирование целостного социалистического общества в начале ХХ века было невозможно не только в отдельно взятой России, но и в случае победы пролетарской революции в большинстве развитых стран » [109, с. 75].
Несостоятельность методологии, предложенной Марксом и Энгельсом для анализа общественных противоречий современного общества, подтверждается не только фактом ошибочности их прогнозов в сфере как социальных, так и национальных отношений. Много собственных утверждений Маркса и Энгельса, сделанных начиная с 70-х годов ХIХ века, указывают на то, что они и сами усомнились в познавательных возможностях своих концепций.
Отсюда можно сделать важный для нашей темы вывод: в рамках исторического материализма, то есть представлений о классовой борьбе и противоречии между производительными силами и производственными отношениями, марксистская методология не давала никаких оснований считать назревающую в России революцию преждевременной и тем более реакционной. Не видеть этого Маркс и Энгельс не могли.
Следовательно, риторика формационного подхода служила лишь гипнотизирующим прикрытием истинных оснований, побуждавших Маркса и Энгельса использовать свой авторитет, чтобы отвергать саму возможность социальной революции в России. Каковы же были, на мой взгляд, эти истинные основания?
Совокупность прямых и косвенных утверждений Маркса и Энгельса, имеющих отношение к данному вопросу, позволяет считать, что эти основания лежат в плоскости не классовых и формационных , а этнических и цивилизационных отношений Запада и России. Маркс и Энгельс стремились предотвратить не «преждевременную» революцию, а именно успешную самостоятельную революцию русских , которая неизбежно поставила бы под угрозу насущные интересы Запада. Победоносная революция русских трудящихся была бы реакционной именно с точки зрения интересов Запада.
Положив эту марксистскую концепцию в основу советского обществоведения, КПСС поставила на русскую революцию и советское государство клеймо первородного греха и сама создала одну из важных причин краха советского строя. Следовать по этому пути и продолжать пользоваться методологическим аппаратом марксизма для поиска путей выхода из нынешнего кризиса постсоветского общества — значит наверняка оказаться в познавательном тупике.
Глава 14. Запрет на русскую народную революцию
Уже в «Немецкой идеологии», которая была сжатым резюме всей доктрины марксизма, Маркс и Энгельс отвергали саму возможность социалистической революции в «отставших» незападных странах, возможность такой революции, совершенной угнетенными народами. Они писали: «Коммунизм эмпирически возможен только как действие господствующих народов, произведенное «сразу», одновременно, что предполагает универсальное развитие производительной силы и связанного с ним мирового общения… Пролетариат может существовать, следовательно, только во всемирно-историческом смысле, подобно тому как коммунизм — его деяние — вообще возможен лишь как «всемирно историческое» существование» [110, с. 33-34].
Отсюда прямо вытекает вывод о том, что согласно учению марксизма коммунистическая революция в России была невозможна, поскольку:
— русские не входили в число «господствующих народов»,
— Россия не включилась в «универсальное развитие производительной силы» (то есть в единую систему западного капитализма),
— русский пролетариат еще не существовал «во всемирно-историческом смысле », а продолжал быть частью общинного крестьянского космоса.
— господствующие народы ни в какой момент не произвели пролетарской революции «сразу», одновременно.
Ни одно из условий, сформулированных Марксом и Энгельсом как необходимые, не выполнялось к моменту созревания русской революции.
Развитие революционного процесса в России находилось под пристальным вниманием и даже контролем Маркса и Энгельса. Очень интенсивными были их личные контакты с русскими революционерами того времени, очень жесткими были оценки даже их личностей.
Как говорилось выше, исходным пунктом для резкого неприятия самой идеи социалистической революции в крестьянской России было фундаментальное положение исторического материализма о правильной смене общественно-экономических формаций.
В своем главном труде «Капитал» Маркс постулировал необходимость незападных стран следовать в фарватере общественного развития Запада. Он писал в предисловии к первому изданию «Капитала»: «Предметом моего исследования в настоящей работе является капиталистический способ производства и соответствующие ему отношения производства и обмена. Классической страной капитализма является до сих пор Англия. В этом причина, почему она служит главной иллюстрацией для моих теоретических выводов… Существенна здесь, сама по себе, не более или менее высокая ступень развития тех общественных антагонизмов, которые вытекают из единственных законов капиталистического производства. Существенны сами эти законы, сами эти тенденции, действующие и осуществляющиеся с железной необходимостью. Страна, промышленно более развитая, показывает менее развитой стране лишь картину ее собственного будущего » (выделено мною — С.К-М ) [100, с. 6, 9].
Более того, развивая свою теорию пролетарской революции, Маркс в разных контекстах и формах подчеркивает принятый им постулат глобализации капитализма , согласно которому капитализм должен реализовать свой потенциал во всемирном масштабе — так, чтобы весь охваченный рыночными отношениями мир стал бы подобием одной нации. Он пишет в «Капитале»: «Для того чтобы предмет нашего исследования был в его чистом виде, без мешающих побочных обстоятельств, мы должны весь торгующий мир рассматривать как одну нацию и предположить, что капиталистическое производство закрепилось повсеместно и овладело всеми отраслями производства» [100, с. 594].
Но это допущение невыполнимо, что делает неверной и всю модель, на которой стоит теория революция Маркса. Виднейший современный марксист, изучающий мировую капиталистическую систему, И. Валлерстайн, писал специально для российского журнала: «Капитализм только и возможен как надгосударственная система, в которой существует более плотное «ядро» и обращающиеся вокруг него периферии и полупериферии» [111]. Таким образом, тот капитализм, который представлял себе Маркс, в принципе невозможен .
[27]
