Если так, то заслугой марксизма перед русской революцией было и то, что он послужил прикрытием сущности советской мировоззренческой матрицы — тем прикрытием, которое в течение целого исторического периода было для России политически очень полезным, даже необходимым. По инерции (и благодаря угрозе фашизма) это прикрытие служило советском строю еще пару десятилетий — до 60-х годов.
Учитывая все это, начнем рассмотрение тех установок Маркса и Энгельса, которые, с учетом опыта катастрофы советского строя, которые нанесли ущерб и самосознанию русских, и развитию русской революции, и здоровью советского общества и государства.
Глава 2. Доктрина прогрессивных и реакционных народов
Ворошить представления Маркса и Энгельса о народах для нас болезненно потому, что они замешены на ненависти и жестком расизме по отношению именно к русским и России. Это для нас вообще непривычно, мы долго не могли поверить в расизм немцев, уже сжигающих наши села, а уж слышать такое от людей, чьи портреты несколько десятилетий висели в России во всех кабинетах, вызывает психологический шок. Но надо его спокойно преодолеть, не поддаваясь уязвленному национальному чувству. Конечно, было бы проще изучить эту болезненную тему на примере какого-то другого народа (хотя наверняка и этот другой народ было бы жалко). Но так уж получилось.
Маркс и Энгельс — мыслители Запада, причем мыслители, выдвинувшие большую доктрину мироустройства под эгидой Запада, одну из основных моделей глобализации с устройством мира по принципу «центр — периферия». А Россия у Запада с ХVI века (с Ливонской войны) — как кость в горле. Уже тогда на Западе было сказано, в качестве непререкаемой догмы: «Русские хуже турок».
Русофобия — старая, укорененная часть западной культуры, надо смотреть на эту реальность, не впадая в истерику от того, чего нельзя изменить. Нам жить — и с Западом, и с марксизмом, хотя бы он и ушёл под прикрытие новых идеологических наслоений. А значит, надо их знать и использовать то полезное, что у них можно взять — спокойно отвергая яды.
Проблему отношения классового подхода и этнических представлений в марксизме необходимо знать потому, что эта глава марксизма прямо повлияла на ход исторического процесса в России. Прежде всего, она предопределила отношения русского революционного движения с западным в конце ХIХ — начале ХХ века. Здесь — один из корней раскола русского революционного движения в 1917 г., который привел к Гражданской войне. Наконец, развитые в марксизме представления о России и ее отношениях с Западом сыграли существенную роль и в принятии фашизма большинством населения Германии, и в выработке доктрины холодной войны интеллектуальной верхушкой США. Да и сегодня положения этой концепции основоположников марксизма сказывается на установках влиятельной части левой оппозиции в РФ. Речь идет о важных основаниях западного обществоведения, незнание которых сразу обезоруживает нас в трудной обстановке нынешнего кризиса.
Здесь мы рассматриваем лишь одну из глав огромного учения Маркса и Энгельса. В какой-то мере эта глава, конечно, повлияла и на все остальные срезы представлений марксизма об обществе и историческом процессе. Однако чтобы оценить степень и характер этого влияния, еще нужны специальные исследования. Поэтому для начала лучше исходить из того, что приведенные ниже рассуждения лишь частного вопроса — места и роли национального фактора во взглядах классиков марксизма на историю, особенно на революционную борьбу и особенно в приложении к России. Затрагивать политэкономию и философию марксизма мы здесь не будем.
Концепция истории как борьбы народов детально изложена Энгельсом в трактовке революционных событий 1848 г. в Австро-Венгрии [12].
[3]
Во вводной части Энгельс дает исторический очерк становления Австрии. Он подчеркивает, что это был процесс захвата славянских земель и угнетения славян. Вот главные для нас положения этого очерка: «Габсбурги получили те южногерманские земли, которые находились в непосредственной борьбе с разрозненными славянскими племенами или в которых немецкое феодальное дворянство и немецкое бюргерство совместно господствовали над угнетенными славянскими племенами…
Расположенная к югу от Судетских и Карпатских гор, Австрия в эпоху раннего средневековья была страной, населенной исключительно славянами… В эту компактную славянскую массу вклинились с запада немцы, а с востока — мадьяры…
Так возникла немецкая Австрия… Немцы, которые вклинились между славянскими варварами в эрцгерцогстве Австрии и Штирии, соединились с мадьярами, которые таким же образом вклинились между славянскими варварами на Лейте. Подобно тому, как на юге и на севере… немецкое дворянство господствовало над славянскими племенами, германизировало их и таким образом втягивало их в европейское движение, — так и мадьярское дворянство господствовало над славянскими племенами на юге и на севере…».
Как видим, Энгельс совершенно ясно описал характер национальных отношений немцев и венгров со славянами как угнетение и эксплуатацию , хотя и назвал захват славянских земель и «этническую чистку» этих земель уклончивым словом «вклинились ». Определенно выражена и разница этнических статусов. Немцы — европейцы, народ, имеющий развитые государственность и социальную структуру (Габсбурги, дворянство), славяне — племена, которые подвергаются германизации («немцы вклинились между славянскими варварами»).
[4]
Как же развивались эти отношения при господстве немцев и мадьяр над варварами? В связи с конкретным случаем этнических взаимоотношений в Австрии Энгельс создает целую концепцию сущности разных народов, используя в качестве диагностического средства революцию . Он пишет: «Среди всех больших и малых наций Австрии только три были носительницами прогресса, активно воздействовали на историю и еще теперь сохранили жизнеспособность; это — немцы , поляки и мадьяры . Поэтому они теперь революционны.
Всем остальным большим и малым народностям и народам предстоит в ближайшем будущем погибнуть в буре мировой революции. Поэтому они теперь контрреволюционны».
Таким образом, из представленной Энгельсом модели следует, что революции совершают не классы, не пролетариат, а нации . Революционны те нации, которые «сохранили жизнеспособность и являются носительницами прогресса». Не немецкие, венгерские или польские рабочие революционны, а немцы , мадьяры и поляки . Польша в то время была шляхетской, и о наличии в ней революционного пролетариата говорить не приходится. Революционность выступает у Энгельса как присущее полякам этническое качество.
