В этих условиях западные левые постепенно сдвинулись к антисоветизму: на Западе Европы раньше, на Востоке.
«ЗАВТРА». То есть взаимодействия с западными левыми у наших левых быть не может?
С. К.-М. Почему же не может? На Западе взаимодействовать можно почти с любыми политическими силами – не только левой, но даже национальной и консервативной направленности. Нужно только помнить, что интересы у нас во многом разные.
«ЗАВТРА». Сергей Георгиевич, в рамках СЭВ Советский Союз осуществлял очень выгодную модель разделения труда, поставляя сырье и энергоносители по сверхнизким ценам. Не чувствуют ли себя обделенными при дележе советского наследства страны Восточной Европы и, соответственно, восточноевропейские левые?
С. К.-М. Думаю, их позиция сегодня определяется все-таки совершенно иными факторами. Интеллигенция данных стран за 50 послевоенных лет в ходе модернизации в рамках СЭВ получила чрезвычайное развитие. Она стала «новой аристократией» и взяла на себя мессианскую роль выразить дух национальной истории. Поэтому она выступала против Советского Союза, который «подмял под себя» Восточную Европу. Но в перспективе неизбежна ностальгия по «советским» временам, потому что на Западе их национальное своеобразие и национальные амбиции вообще не рассматриваются. А они ведь практически все левые по своему мировоззрению – именно в западном смысле. Эти «избыточные» интеллектуалы Восточной Европы еще доставят головную боль Западу.
«ЗАВТРА». А китайские коммунисты? Их опыт может помочь российской компартии?
С. К.-М. Боюсь, что он чересчур специфичен.
«ЗАВТРА». Иными словами, рассчитывать русским левым можно только на себя? А какие возможности здесь существуют?
С. К.-М. Мы о них уже немало говорили. По идее, в сложившейся ситуации, компартия в нынешнем ее виде должна была бы стать своего рода твердой оболочкой и одновременно ядром, внутри которого и рядом с которым должна вызревать новая теория и новая левая идеология, отвечающая запросам нынешнего времени. Нужна какая-то особая структура, отличная от нынешней КПРФ и в то же время неразрывно связанная с ней до перехода в состояние зрелости. Соединить их в рамках общей организации трудно: произойдет конфликт, поскольку носители старого языка не смогут договориться с носителями нового, и вся энергия уйдет на внутреннюю борьбу, которую можно и нужно избежать. Если же компартия не захочет или не сможет взять на себя эту защитную роль, новую левую политическую структуру придется создавать отдельно, снизу, мучительно и долго.
Беседу вели Владимир ВИННИКОВ и Андрей СМИРНОВ
2004
Мысли, навеянные речью Цзян Цзэминя
[2]По случаю 80-й годовщины КПК товарищ Цзян Цзэминь произнес большую речь, в которой подвел итог пройденного пути. По самой своей структуре эта речь была именно рефлексией на тот этап освободительной борьбы и построения фундаментальных оснований социализма, который завершается в нынешнем поколении народа Китая. Это не была обычная юбилейная речь, хотя, конечно, торжественная риторика занимает в ней определенное место. Но для меня главное в ней – внутреннее напряжение, тонкая постановка вопроса о неопределенности того нового этапа, в который входит измененное за 80 лет китайское общество. Это именно тот этап, при вхождении в который советское общество не справилось с кризисом модернизации и потерпело тяжелое поражение.
Товарищ Цзян Цзэминь ставит важную задачу: «Необходимо глубоко осознать и усвоить уроки мировой практики, когда коммунистические партии, длительное время сохранявшие правящее положение, утрачивали политическую власть».
Понятно, что единственная ценность моих замечаний заключается в том, что я читаю речь товарища Цзян Цзэминя из глубины – из глубины поражения славной компартии Советского Союза. Я размышляю о его тезисах и выводах с опытом поражения, какого не приходилось испытывать коммунистам Китая. Этот опыт невозможно представить себе теоретически, но, быть может, я смогу сказать что-то полезное исходя из уже пережитой практики. В ней остается много непонятных вещей, но многое мы уже изучили и осознали.
Может показаться странным, что я буду говорить о том, чего не сказал товарищ Цзян Цзэминь в юбилейной речи, но он открыл путь к этому продолжению разговора целым рядом негромких, но очень глубоких замечаний. Я буду отталкиваться от них – но говорить о советском опыте. Китайский читатель сам определит, имеют ли те явления, которые произошли в СССР, какое-то подобие тому, что может произойти в Китае.
Прежде всего, отметим черты фундаментального сходства истории России (СССР) и Китая.
Китай и Россия начала ХХ века были большими крестьянскими цивилизациями которые переживали модернизацию под давлением и в рамках импортного западного капитализма. Эти цивилизации оказались в исторической ловушке, потому что превращение в периферийную зону мирового капитализма грозило архаизацией, регрессом для большинства их населения, утратой собственного культурного фундамента и гибелью значительной части народа. Это в сходных категориях выразили такие разные мыслители, как Сунь Ятсен (о Китае), Вебер и Грамши (о России).
Цзян Цзэминь подчеркивает важнейшую вещь, общую для Китая и России того времени: «Ни движение самоусиления и реформаторство, ни крестьянские войны старого типа, ни демократическая революция, руководимая буржуазными революционерами, ни также копирование других вариантов западного капитализма, словом, ничто из перечисленного не в состоянии выполнить миссию спасения нации от гибели».
То же самое говорил Ленин в 1907-1908 гг., после изучения смысла революции 1905-1907 гг. И Россия, и Китай были вынуждены начать большие революции нового типа, отличные от тех пролетарских революций, которые марксизм предвидел для Запада – революции не ради улучшения жизни пролетариата, а ради спасения нации. Это – настолько фундаментальный мотив, что обе революции победили безусловно, и в мирном выборе в умах народа, и в гражданской войне.
Таким образом, условием победы наших революций и очень успешного проведения незападной («социалистической») модернизации в Китае и СССР было ощущение этих шагов как единственного спасения от гибели нации. Это отложилось в исторической памяти народа и действовало несколько поколений в СССР – и до сих пор действует в Китае.
Вторым условием, которое сплачивало подавляющее большинство общества, было особое «крестьянское» мироощущение, в основе которого лежит представление о мире как Космосе и о циклическом времени. Оно порождало всеобщее чувство ответственности за мир – прежде всего, за мир в виде своей страны.
Третье условие – общинная солидарность крестьян, унаследованная молодым (в первом и втором поколении) рабочим классом. Она была порождена типом жизни и труда, общей исторической памятью о голоде и привычкой к деревенской взаимопомощи. Отсюда вытекала непритязательность, отрицание структуры потребностей «общества потребления».
