За этот доклад я получил самую большую похвалу, какую только получал в жизни. И от кого! От Станислава Шушкевича, героя Беловежской пущи. Он сказал, что если бы прослушал такой доклад десять лет назад, то он не сделал бы того, что сделал после 1989 года. Он не знал, что СССР относится к цивилизациям общинного типа.
Похвала похвалой, но ведь признание, согласитесь, страшное. Вот она, ответственность демократа. Принять на себя бремя власти, угробить страну, а потом признаться: да я о ней ничего и не знал. Ведь так же и Горбачев: «Ах, мы не знаем общества, в котором живем». Не знаешь – почитай книги, поговори со знающими людьми, но не лезь своими лапами «перестраивать» общество, которого не знаешь. Хотя Горбачев, скорее всего, как минимум после 1988 г. уже очень хорошо понимал, что делает. Про Шушкевича не знаю, его текстов я не изучал.
После такого откровения Шушкевича другие лидеры белорусской оппозиции (бывшие председатель Верховного Совета Шарецкий и управляющий Центробанком Богданкевич и др.) начали выдвигать обвинения «по-крупному», говорить самое, на их взгляд, главное. Поскольку я, как докладчик, после каждого цикла выступлений имел слово для ответа (тут я снимаю шляпу перед западными порядками), получился редкостный диалог. И хотя я спорил с верхушкой демократов, их мышление распространено в массе наших граждан, пусть и в более мягкой форме. В этом – главная наша проблема, потому-то наши мечи картонные.
Вот мои главные впечатления от того разговора.
Похоже, многие действительно настолько уверовали в схоластические догмы (политэкономии, монетаризма и черт знает чего еще), что рассуждать в понятиях здравого смысла просто не в состоянии.
– «Да, при советском строе люди были сыты и в безопасности, но это надо было поломать, потому что хозяйство было нерентабельным!». Что за чушь! При чем здесь рентабельность, если хозяйство было нерыночным и его цель – не прибыль, а чтобы все были сыты? Ведь только что в докладе я оговорил: разговор будет иметь смысл, если мы на время отложим понятия рыночной экономики и будем говорить лишь об «абсолютных» показателях жизнеустройства, например, «человек сыт» или «человек голоден». Зачем же к нерыночному хозяйству прилагать мерку, которая имеет смысл только для рыночного? Бесполезно, как об стенку горох.
– «Советскую систему надо было менять, потому что низка была экономическая эффективность». Это – из той же оперы. Само понятие «эффективность» придумали недавно и лишь в одной культуре – на Западе. А до этого тысячи лет люди вели хозяйство и следовали простым, житейским меркам. Но допустим, демократы испытывают к этой «эффективности» непонятное почтение. Как, спрашиваю, вы определили, что советское хозяйство было неэффективным? Почему финский фермер, которого нам ставят в пример, эффективный, а колхозник – нет? Ведь колхозник на 1000 га имел в 10 раз меньше тракторов, чем финские фермеры, и давал всю последнюю советскую пятилетку пшеницу с себестоимостью 92-95 руб. за тонну. А у финского фермера себестоимость 482 доллара за тонну. Объясните, говорю, почему же производить один и тот же продукт вдесятеро дороже – это эффективно? Пока вы это не объясните, дальше идти бесполезно. Молчат. Ну хоть бы что-нибудь ответили. И ведь видно, что вопрос их мучает, но они даже осознать его не могут.
Я еще пример привел. Как-то за границей пришлось мне купить тюбик глазной мази из тетрациклина – точно такой же, каким пользовался дома. Но дома, в СССР, он стоил 9 коп., а на Западе – 4 доллара. Это меня так удивило, что я одно время таскал оба тюбика и иногда показывал их на лекциях. Но белорусы и так помнили, что сколько стоило. Вот, говорю, объясните, почему производить такую мазь по 9 коп. – неэффективно, а по 4 доллара – эффективно? Тут, по-моему, все поставлено с ног на голову. Молчат. Только мадам Шапиро объяснила, что такой тюбик в СССР могла получить только номенклатура.
– «При советском строе жить было невозможно из-за дефицита. А сейчас в России хотя бы дефицита нет». Ну что тут скажешь. Ведь только что на экране я показал динамику производства продуктов по годам. Как же так, спрашиваю? Было много молока – это вы называете дефицит. Стало вдвое меньше – нет дефицита. А ведь слово дефицит означает «нехватка». Ведь, получается, для вас важнее образ молока на витрине, чем само молоко на обеденном столе. Да кроме того известно, что все это «изобилие» – липовое. Если бы вдруг людям выдали зарплату, все продукты смело бы с полок в два дня (так и получилось там, где во время выборов 1996 г., чтобы задобрить избирателей, сдуру выдали зарплаты и пенсии). Но и по дефициту не удалось договориться. Образ продукта стал для людей действительно важнее, чем реальный хлеб и реальное молоко.
Кстати сказать, накануне отъезда в Белоруссию, 4 сентября я удачно простоял в очереди за мукой – взял предпоследний мешок и на заплетающихся ногах потащил домой. До этого последний раз я стоял в очереди за мукой в 1952 г. После этого она была в продаже свободно и дешево.
– «Самое главное в реформе – выполнить требование МВФ о снижении дефицита госбюджета, не считаясь ни с какими жертвами. А иначе не дадут займов». Как это «не считаясь с жертвами»? Вы что, людоеды? Да и что это за идол такой, бездефицитный бюджет? Ведь в трудные моменты разумно «взять в долг у будущего года», у себя самого. Почему же займы МВФ, которые затягивают на шее долговую петлю, лучше?
Ответа на такие простые вопросы получить невозможно. Похоже, люди уже настолько неспособны оторваться от штампов монетаризма, что просто этих вопросов не понимают. Как бы не слышат. Интересно, что тут даже пример США не помогает. Ведь президент Рузвельт, когда приперло в годы Великой депрессии, послал куда подальше всех своих экспертов-монетаристов и заявил, что в условиях кризиса сводить бюджет без дефицита – преступление против народа. Пусть бы наши депутаты, от Явлинского до Зюганова, объяснили эту позицию Рузвельта.
Вот еще один тезис, который повторяется в разных вариациях: «То-то и то-то в советской системе надо было сломать, потому что на Западе это устроено лучше». Этот тезис мы и в России слышали, но теперь о нем наши демократы стараются не вспоминать – все мы видим, что получилось, когда «сломали то-то и то-то». А в Белоруссии реакционеры во главе с Лукашенко многое успели спасти, и там идея слома в мозгу демократа до сих пор жива.
На том семинаре особенно часто говорили, что надо сломать «предприятия-монстры, унаследованные от советской системы» – Минский тракторный завод, МАЗ и т.д. Зачем же ломать, – говорю – ведь там люди работают, на этих заводах хозяйство держится? Нет, надо сломать – на Западе заводы лучше.
Вообще-то, какой завод лучше – это дело вкуса (на наших заводах люди почему-то меньше уставали, даже хотя работали с более отсталой техникой). Но я не стал спорить о вкусах, меня больше волновала логика. Допустим, говорю, западные учреждения лучше, но дальше-то ваши рассуждения нелогичны. Предположим, тебе не нравится твоя жена, а нравится Софи Лорен. Ну, убей свою жену – ведь Софи Лорен от этого у тебя в постели не появится. А вы хотите поступить с белорусскими заводами именно так.
Похихикали, и опять за свое. Выступает другой знаток Запада: «Тот, кто побывал у западного зубного врача, никогда (!) не пойдет к советскому зубному врачу!». И ведь это говорил какой-то известный в Белоруссии экономист – а каков уровень мышления. Ради бога, ходи к немецкому врачу, если есть у тебя двести долларов на пломбу. Но зачем губить советского врача? Ведь другого у нас не будет. В действительности нам вовсе не предложили выбор: плохой советский врач или прекрасный западный. На деле реформа означала, что советскую систему сломали и большинство людей оставили, в перспективе, вообще без всякого врача. Ведь пока что мы лечимся, худо-бедно, в недобитой советской системе. А дальше что? В богатейших США 35 млн. человек не имеют доступа ни к какой медицинской помощи. Ни к какой! А у нас сколько таких людей будет, если подобные экономисты и дальше будут командовать?
