Я лично, как и многие, отвергаю эту нравственность, я отвергаю ценности рыночной экономики, я требую уравниловки! Я считаю, что право жителей Вологды на жизнь и тепло ценнее, чем свобода сделки. Заявив это, я могу с ясной головой звать людей, которые со мной согласны, оказать давление на Грефа и добиться компромисса с ним. А если окажется, что нас много, то и подавить его. Но если я ценности Грефа разделяю, то моя борьба с ним — спектакль.
Не буду здесь углубляться в саму проблему свободы слова и цензуры. Отмечу только, что оппозиция не осмеливается отвергнуть кредо Шендеровича открыто и исходя из чисто рациональных оснований. Ведь без цензуры не существует общества. Полная гласность (например, возможность читать мысли друг друга) сделала бы совместную жизнь людей невозможной. Наличие запретов, реализуемых через какую-то разновидность цензуры, является условием сохранения любого общества. Что можно, а что нельзя говорить и показывать на публике, определяется культурными устоями. Если эти устои в разных частях общества резко различаются, нужно ввести конфликт в рамки права — заключить соглашение. Вместо того, чтобы клясться в своей ненависти к цензуре, следовало бы признать наличие культурного противостояния и вести переговоры о согласованных запретах на агрессивное выражение своих ценностей. А раз “мы тоже против цензуры”, то почему бы шендеровичам не показать Россию в виде свиньи, которую режут?
Оппозиция что-то говорит о “цензуре совести”. Но Сванидзе или Познер и не идут против своей совести, просто она у них совсем другая. Цензура их совести меня от издевательств не защищает, и я требую цензуры закона. Мне же одна сторона отвечает, что пока ОМОН послушен, плевать на меня хотели. А другая сторона отвечает, что “нравственность — это правда”. Так как проблема достоверности и проблема издевательства лежат в разных плоскостях, то рационального разговора не получается.
На мой взгляд, в ходе перестройки и реформы были допущены действия в сфере сознания, которые нанесли сильные удары по обществу в целом. Хотя в краткосрочной перспективе они дали преимущества каким-то небольшим или даже маргинальным социальным группам, эти преимущества сопровождались столь глубокой деградацией самой “среды обитания”, что и господствующее меньшинство оказывается беззащитным перед возникающими угрозами (а некоторые угрозы даже наиболее опасны как раз для этого меньшинства).
С другой стороны, ни в какой части общества конфликт не дозрел до такого состояния, чтобы она была готова запустить самоубийственные процессы и, обняв врага, броситься с ним в пропасть. Таким образом, пока что в обществе существует общий интерес — не допустить развития конфликтов до перехода пороговых критических точек, за которыми начинается лавинообразный процесс. Для этого требуется “починка сознания” — как массового, так и в политически активной части населения, прежде всего в политической элите. Это — именно в общих интересах. Только решив эту задачу, политики смогут овладеть объектом своей деятельности — трезво представлять себе “карту противоречий” и структуру стоящих за ними социальных сил. Лишь в этом случае возможна реалистичная и рациональная постановка целей, учет непреодолимых ограничений, расчет сил и средств, выбор оптимальной альтернативы.
Сегодня главное дело интеллигенции — не ведение боевых действий в социальной и политической сфере, а создание того пространства, в котором боевые действия любой политической силы будут поставлены под контроль разума, будут планироваться на языке рациональных понятий и логики и освободятся от той иррациональной “воли к смерти”, которой были проникнуты действия реформаторов в период ельцинизма.
Глава 10. Последствия реформы: взгляд через призму аутистического сознания
Одним из крайних проявлений аутистического сознания властной элиты наших реформаторов и той части интеллигенции, которая поддержала эти реформы, был категорический отказ видеть и обсуждать ее отрицательные последствия — для страны, для хозяйства, для населения. В большой мере этот отказ был недобросовестным, но, похоже, довольно быстро он вошел в привычку, и этих отрицательных результатов реформаторы стали не видеть вполне искренне. Это стало тяжелым поражением рационального сознания и фактором углубления кризиса.
Вдумаемся в такое умозаключение академика Т.И.Заславской, сделанное ею в важном докладе (1995 г.): “Что касается экономических интересов и поведения массовых социальных групп, то проведенная приватизация пока не оказала на них существенного влияния… Прямую зависимость заработка от личных усилий видят лишь 7% работников, остальные считают главными путями к успеху использование родственных и социальных связей, спекуляцию, мошенничество и т.д.”
.
Итак, 93% работников не могут нормально жить — так, как жили до приватизации, за счет честного труда. Они теперь вынуждены искать сомнительные, часто преступные источники дохода (“спекуляцию, мошенничество и т.д.”) — но социолог считает, что приватизация не повлияла на экономическое поведение. Где же логика? Ведь из того, что сказала Т.И.Заславская, прямо вытекает, что приватизация повлияла на экономическое поведение подавляющего большинства граждан самым кардинальным образом. Скорее всего, некогерентность этого рассуждения вызвана давлением аутистического сознания. Татьяна Ивановна видит только приятные изменения, а если влияние приватизации “на экономических интересы и поведение массовых социальных групп” ей неприятно, то она этого влияния просто не видит и потому о нем не говорит.
Кстати, Т.И.Заславская говорит, что приватизация “не оказала существенного влияния”, а советник президента по экономическим вопросам А.Илларионов, наоборот, хвастается: “благодаря “пинку Гайдара” Россия… всего через два с небольшим года реформ радикально изменилась”. И оба правы, оба интеллектуальные корифеи.
Остановимся подробнее на трактовке одной из главных проблем современной России — демографической. За исключением небольшого числа идеологизированных специалистов, пропагандирующих “рыночную” реформу, обществоведы сходятся в том, что Россия втянулась в демографическую катастрофу. Едва ли не главным результатом реформы стал всплеск смертности и резкое сокращение рождаемости, и в результате — вымирание населения РФ. Это было совершенно очевидно. Но реформаторы делали вид, что этого не видят и категорически отрицали факт демографической катастрофы.
В 1995 г. на телевидении Е.Т.Гайдар и его “эксперт” Н.Н.Воронцов (доктор наук из Российской Академии наук) всерьез утверждали, что никакого сокращения населения нет, а его видимость возникла оттого, что в РФ перешли на новую (“цивилизованную”) методику учета рождений — в СССР рождение ребенка весом до 700 г. считалось выкидышем, а теперь это записывают как рождение. А такие малютки почти все умирают — из-за этого высокая смертность. Это настолько идиотская попытка выкрутиться, что редактор программы даже вырезал этот кусок из записи прямых дебатов с Гайдаром, и он не прошел в эфир
.
Кроме того, сформирована бригада довольно высокопоставленных демографов, которые выдвинули другую “теорию” — население России стало сокращаться задолго до начала реформ, и это является “естественным” процессом во всех развитых западных странах. А.Г.Вишневский утверждает: “По моим представлениям он [демографический кризис] начался примерно в середине 60-х годов, последнее же десятилетие не принесло ничего принципиально нового, изменения если и были, то, скорее, количественного, а не качественного характера”
.
