Итак: "...Наше больное общество остро нуждается в
оздоровлении. Надо ли говорить о плачевном состоянии нашей экономики, дырявой
нашей социальной сфере, катастрофическом состоянии экологии, убогости нашего
народного образования, ужасающем положении, в котором находится наша культура,
беспросветной нищете медицины? Возможно, не станут откровением для некоторых
читателей (особенно - медиков) и следующие факты: более чем у половины
работающего населения нашей страны условный рейтинг здоровья ниже показателя
"3" (для справки, высший рейтинг - "6"). В США с таким
показателем вообще не принимают на работу! По оценкам специалистов, до 70%
советских людей нуждаются в реабилитации здоровья, физической и умственной
работоспособности. А в нашем городе, как свидетельствует статистика
проводящихся на предприятиях медицинских профосмотров, из 10 работающих 8
(восемь!) имеют те или иные заболевания".
Этот короткий обществоведческий экскурс нужен был здесь для
того, чтобы особо рельефно высветилась моя главная мысль - о провиденциальной,
апостольской ныне роли тех людей, которые в таких-то мучительных
обстоятельствах способны оказывать поддержку страждущим, осуществлять помощь в
сохранении и возвращении здоровья больным и немощным. Да, я говорю сейчас о
воистину исторической миссии врачей на нынешнем драматическом переломе нашей
истории.
Слава Творцу, мне лично практически почти не приходится
сталкиваться ни с лекарями, ни с лекарствами, тем не менее, мой жизненный путь
пересекался с немалым числом прекрасных профессионалов от медицины. И некоторые
случаи благородства врачей, думаю, никогда из памяти не изгладятся. Вот один из
них: мы делали дома ремонт, и старшему сыну было поручено выкрасить наружную
дверь. Он ее выкрасил масляной краской, очень даже неплохо, но по дороге налил
этой краски и в щель электрического звонка, от чего он почти перестал работать.
Для того чтобы он зазвонил, нужно было долго искать такое положение кнопки, при
котором контакт кое-как замыкался. Несколько раз я просил удалить краску из
звонка, но что-то ему постоянно мешало, и вообще: подумаешь, какая малость,
кому надо, дозвонится...
И вот, когда мы в конце лета остались с ним дома вдвоем, его
скрутил страшный приступ боли в животе. Это случилось около одиннадцати часов
вечера. Благо станция неотложной помощи находилась недалеко от дома, я сбегал
туда, мне ответили, что машины сейчас в разгоне, но как только приедут, первая
же будет у нас. В ожидании машины и для того, чтобы отвлечь его от ужасающей
боли, мы принялись играть в шахматы. Однако время шло, а машины все не было. А
боли становились все сильнее и нестерпимее.
И вот, не знаю уж каким чудом, около часа ночи мы расслышали
стук во входную дверь. Я кинулся к ней, распахнул и увидел на площадке врача в
белом халате. Он стоял и смотрел на меня: "Послушайте, вы вызывали
врача?" - "Да, вызывали, - ответил я. - Очень давно ждем, дела-то
плохи" - "Любопытное дело получается, - качнул головой он. - Ведь я
уже приезжал и поднимался к вам час назад. Звонил, звонил, никто не ответил. Я
поехал на следующий вызов, уже вернулся и вот сейчас бросил взгляд на ваш дом
со двора. Увидел, что наверху одно-единственное окно, среди многих темных,
светится в ночи, и подумал, может быть, там все-таки меня ждут? Еще раз
поднялся на шестой раз и позвонил. Опять никто не подошел. Тогда я принялся
стучать в дверь. И вот вы ее открыли..."
Обследовав сына, сразу определил - острый приступ
аппендицита в критической фазе. Сына отвезли на "скорой помощи" в
больницу, тотчас же оперировали и оказалось, что промедление еще в полчаса
стоило бы перитонита, прободения аппендикса, воспаления брюшины, а там -
бабушка надвое сказала. Могло и не стать будущего биолога, экономиста,
публициста, романиста, народного депутата... Спасибо, врач был чуткий,
добросовестный человек: среди всей своей дерготни вызовов не поленился
посмотреть наверх, не остановился перед тем, чтобы в ночи подняться на шестой
этаж и с силой достучаться до нас. Ну, а если бы на его месте был другой,
формально относящийся к делу или невнимательный?.. Страшно и представить себе!
Такова цена чисто человеческих качеств медика.
Но вот выплывает из памяти и такой давнишний эпизод: я был
студентом уже пятого курса и усиленно готовился к экзаменам. В период оного
затяжного штурма было не до тонкостей диеты, и случилось так, что в течение
трех дней подряд я по частям одолевал весьма упитанную, жирную утку. И вот в
пять утра я проснулся от совершенно невыносимых болей в животе.
"Неотложку" вызвали через час, врач поставил некий диагноз и вызвал
"скорую". Та действительно прибыла вскоре, но дальше началась
фантасмагория: в какую бы больницу она ни приезжала, меня отказывались там
брать и отсылали под благовидным предлогом в другую, а из той - в следующую, и
так до четырех дня!.. Нигде не хотели портить свою статистику, ибо тот
предварительный диагноз был поставлен со стопроцентной гарантией летального
исхода!.. Это было 31 декабря, на улице стоял ядреный мороз, а я с "острым
животом и шоковыми болями лежал, скрючившись, полунагой под легким одеяльцем в
ледяном кузове машины, и время чувствовалось, будто вывернутое на дыбе...
На операционный стол я попал только в шесть вечера: в
хирургическое отделение больницы совершенствования врачей на Васильевском
острове. Когда меня вскрыли, оказалось, что было не острое воспаление
поджелудочной железы (как записал врач из неотложки), а застойный спазм и
непроходимость кишечника, осложненная бурно протекающим воспалением аппендикса.
Оперировать в этой ситуации нужно было через час, а не через полсуток, и на
этом свете я остался, очевидно, только в силу своей спортивной подготовки да
мастерства хирургов-наставников, решительно осуществивших ревизию всего
кишечника и подаривших мне в ночь на новый год жизнь и шов мало не в двадцать
сантиметров длиной.
В этом "эпизоде" (который мог стать последним в
жизни) в один общий узел связалось многое: малая квалификация одного врача,
искусство и смелость других, а главное, - система, для которой решающим было не
здоровье человека, а собственное благополучное статистическое реноме.
Да, немалая часть медиков вступает на свое святое поприще,
побуждаемая к тому святыми, благородными идеалами служения человеку и
человечеству, и нередко случается при этом, что у врача есть и талант, и
совесть. Но увы, сколь часто не бывает ни того, ни другого, ибо наличие
специфического дара медика не проверяется ни тестами на наличие альфа-ритма в
энцефалограмме, ни на отборочных экзаменах наподобие тех, что должны держать
будущие художники или математики. И текут в медицину серым потоком люди, для
нее случайные, влекомые зачастую смутными побуждениями, а потому легко
трансформируемые под себя косной системой. Да не подумают читатели, что я
навалился сейчас лишь на отечественный институт отбора, подготовки и
функционирования медиков: нет, это беда повсеместная! Мне своими глазами
пришлось как-то читать циничное высказывание некоего заокеанского хирурга, что
ему лично интересней сразу ампутировать клиенту за 12 тысяч долларов ногу, чем
лечить ее занудными уколами по 600 долларов. В своей практике я встречался с
совершенно бесполезными по сути своей операциями, выполненными мастерами ножа
из разных стран. Повсеместно совершается отход от представления о выдающейся
роли врача, о его редком таланте, о его нравственных качествах, которые были
определяющими в древние и даже еще не в очень древние, по масштабам
человечества, времена. Все резко изменилось к худшему в XX веке, когда ради
количественного увеличения числа врачей на поток была поставлена подготовка
тех, кто должен был отбираться и готовиться только "штучно". И вот
результаты... Каждый больной - индивидуален, каждый случай - отдельное явление,
зависящее не только от конституции человека, но и от его внутреннего мира, от
его окружения, от мира его пребывания. Но о каком индивидуальном подходе может
идти речь в таких-то вот случаях?
