Есть преуспевающие «пиратские страны», стоящие на принципе «Не в правде Бог, а в силе». В век Просвещения этот принцип был прикрыт ложью, ушел в молчание круговой поруки — ложь была направлена вовне, а не против своей же нации. У нас произошел другой поворот — элита стала лгать именно «своему» народу.
Стратегия реформ изначально строилась на лжи. Сейчас уже невозможно делать вид, что «мы не знали». Уход от рефлексии загоняет болезнь все глубже, ложь формирует особый тип рациональности. Обман стал социальной нормой реформаторской элиты России — вот главное.
Кризис советской политической системы начался с XX съезда, когда верховная власть партии применила фундаментальный (в отличие от ритуального) обман как средство управления самой партией. Тогда в своём известном докладе Н. С. Xрущев пошёл на заведомый и сознательный подлог в заявлении о количественных масштабах репрессий сталинского периода. Это положило начало развитию культуры лжи в политической верхушке. При этом та часть номенклатуры, которая приняла эти нормы, сразу стала сдвигаться к антисоветизму.
А. Н. Яковлев писал в "Черной книге коммунизма": "После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества. Избрали простой, как кувалда, метод пропаганды "идей" позднего Ленина. Надо было ясно, четко и внятно вычленить феномен большевизма, отделив его от марксизма прошлого века. А потому без устали говорили о "гениальности" позднего Ленина, о необходимости возврата к ленинскому "плану строительства социализма" через кооперацию, через государственный капитализм и т. д.
Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработала (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и "нравственным социализмом" — по революционаризму вообще" [16].
С тех пор по лестнице партийной (в том числе в общественных науках) иерархии быстрее всего стали продвигаться люди двуличные. Некоторые из них были талантливыми, другие посредственными, но важно, что они приняли нормы двоемыслия, что деформировало всю когнитивную структуру сознания гуманитарной элиты.
Вот, например, воспоминание видного и уважаемого философа Л. Н. Митрохина: "К тому времени (1958) нам была ясна идеологически-корыстная фальшь официальной социальной науки (прежде всего "научного коммунизма"), уверявшей, что советский человек "проходит как хозяин по просторам Родины своей". …Да, Федор Васильевич Константинов был одной из самых мрачных фигур того времени. Под его началом я работал несколько лет, был заведующим сектором, секретарём партбюро Института, переводил его во время командировки в Вену…
Главное в том, чтобы важное отличать от несущественного, от мимолетных эмоций и слов. А состоит оно в том, что все вы (а список людей, причастных к рождению отечественной социологии, более или менее определёнен) выступали против духовного ГУЛАГа, против митиных и Константиновых" [17].
Кажется, это — небывалая в истории культуры деформация сознания, произведённая перестройкой. Воспоминания Л. Н. Митрохина полны достоинства и уважения к самому себе. Но если ему "была ясна идеологически-корыстная фальшь официальной социальной науки", из каких побуждений он пробивался вверх по иерархии этой самой науки? Зачем он "был заведующим сектором, секретарём партбюро Института", работал под началом "одной из самых мрачных фигур того времени"? Если он делал это из шкурных побуждений, то зачем откровенничать, да ещё принимать благородную позу? Это ненормально. Ведь чтобы после этого себя уважать и на своём примере учить жизни молодёжь, должно же быть какое-то объяснение, какая-то уважительная причина! Но почему же он её не называет?
Я думаю, его сознание перевернуто перестройкой, и он теперь стесняется как раз того объяснения, которое в норме послужило бы разумным оправданием его поведения. Ну как с такой интеллектуальной элитой может не впасть в кризис страна? Интеллектуальные авторитеты, выведенные теперь на авансцену, передают обществу расщепление своего сознания. Мы не говорим о циничной части представителей номенклатуры, которые после 1991 года пустились во все тяжкие, занялись коррупцией и глумятся над доверчивыми людьми. У этих сознание не расщеплено.
Л. Н. Митрохин не раз возвращается к теме "двуличия" виднейших советских гуманитариев. Так, он пишет об академике Ю. П. Францеве, который очень много сделал для создания научных учреждений социологии в СССР: "Францев вступил в партию и стал делать быструю карьеру по линии МИДа. У меня, однако, сложилось впечатление, что она сопровождалась всё более мучительными переживаниями. С одной стороны, он (заместитель главного редактора "Правды", позже ректор Академии общественных наук при ЦК КПСС) уже тогда видел убожество и догматизм официальной идеологии, порочность порядков, ею охраняемых. С другой, — понимал, что сознательно обрёк себя на служение этому строю, и продолжал настойчиво, порой просто талантливо, восхвалять мудрость ЦК КПСС".
Он представляет Францева почти как своего двойника. Но никакого объяснения тоже не даёт. Так хоть бы сказал, что здесь есть какая-то загадка, которую надо было бы разгадать. Это необходимо для выхода из нынешнего культурного кризиса. Можно было бы и шире поставить вопрос: а при других политических режимах разве служение интеллектуала власти не "сопровождается всё более мучительными переживаниями"? Да это одна из сложнейших проблем политической философии. Ведь интеллектуалу при осмыслении вариантов политических решений приходится постоянно находить баланс между несоизмеримыми ценностями. Де Токвиль писал: "Мой вкус подсказывает мне: люби свободу, а инстинкт советует: люби равенство". Отсюда и переживания.
Но ведь даже и свобода на деле представляет собой вовсе не гармонический набор благ, а систему конкурирующих между собой и даже несоизмеримых свобод. Есть ситуации, в которых "не существует пристойного, честного и адекватного решения", и это не зависит от воли или наклонностей [18]. Может ли политик пожертвовать адекватностью решения? Да, если он в этом конфликте выше адекватности поставит свою репутацию "пристойного, честного" человека. Но будет ли это честным?
Эти драматические ситуации — реальность, а "убожество и догматизм официальной идеологии" — шелуха на этой реальности. И академик Францев сделал честный и адекватный выбор — не обращая внимания на эту шелуху, он выполнял то, что считал нужным для укрепления страны — "служил строю" и "восхвалял мудрость ЦК КПСС". Было бы, конечно, ещё полезнее, если бы он смог преодолеть "убожество и догматизм" обществоведения, дать советскому строю хорошую теорию. Но, думаю, он трезво осознал, что такой возможности у него нет — не созрели для неё условия и запас знания, они только-только начинают появляться как продукт нашего кризиса.
Эта ситуация не была обдумана. В результате большая часть гуманитарной интеллигенции стала осознавать себя как двуличную, а затем и приняла двуличие и обман как норму. Очень многие впали и в цинизм.
Какую роль сыграл этот обман, вошедший в норму? Приняв логику обмана, элита отошла от рациональности. Позже стало можно игнорировать фактическую информацию, в том числе количественную. Общество утратило инструменты для познания реальности. Лжец теряет контроль над собой, как клептоман, ворующий у себя дома. Речь идёт о сдвиге в мировоззрении, подрыве жизнеспособности нашей культуры. Это произошло в самой доктрине реформ и за эти годы стало элементом "культурного ядра" общества. Это программа-вирус нашего сознания.
