«Сборка» таджикского народа — лишь иллюстрация той огромной программы нациестроительства, которая была выработана политиками и учеными в первый период СССР.
В конструировании новых социальных форм, которое велось на основе философии русского коммунизма, едва ли не самым удивительным качеством было то, что эти формы были понятны большинству населения — они соответствовали культурным стереотипам. Поэтому какое-то новое устроение начинало функционировать как будто «само собой». Люди воспринимали задачу своей деятельности как разумную и полезную и работали привычно и добросовестно. Инновациям, которые рождались в советском обществе, было присуще необычное сочетание фундаментальности с размахом. Это проявилось уже в ГОЭЛРО, а потом стало нормой. Советские ученые, инженеры и рабочие проектировали и строили большие межконтинентальные технические системы, дававшие огромный эффект. Взять хотя бы единую систему железных дорог. Делегация государственной администрации железных дорог США, ознакомившись в годы перестройки с этой системой, назвала ее «чудом XX века». Ведь она пропускала в советское время через километр пути в 6 раз больше грузов, чем в США, и в 25 раз больше, чем в Италии. Прикиньте разницу!
Но главное, что меня поражало, когда я еще был ребенком, это чувство, что каждый взрослый человек, какую бы должность он ни занимал, вел себя как государственный человек. Он тебе все объяснит, и поругает, и поможет, и научит — как заботливый командир. Нас везли целый месяц в теплушках в эвакуацию, в Казахстан. И за все время нам ни разу не дали выпить сырой воды, только кипяченой. На каждой станции и полустанке кипел огромный титан, из крана тек кипяток. Голая степь, а работники станции, старики, откуда-то везут дрова, непрерывно их пилят и колют, поддерживают огонь. И видно, что они считают свое дело очень важным, государственным — чтобы никто не заболел, чтобы никто в очереди не обжегся, не уронил чайник. Мелочь, но я ребенком каждый день видел этих людей и их отношение к делу. Их образ меня всю жизнь поддерживает.
Глава 13. ЭПОХА БРЕЖНЕВА
В жизни Советского Союза период 1965-1980 гг. называют «эпохой Брежнева», а на злобном языке перестройки — «периодом застоя». Это было время созревания кризиса советского строя и ослабления государства. Менялось поколение, старики сходили с общественной сцены, а хорошей теории социалистического общества не было. Возникающие проблемы решались ситуативно, методом проб и ошибок. Население переживало кризис быстрого изменения образа жизни — страна стала городской, изменились материальные и культурные потребности. Тем не менее, в целом развитие страны велось еще в русле того большого проекта, который был в главном выработан в мировоззренческих рамках русского коммунизма.
В 1990-1991 гг., когда фиговый листок горбачевской демагогии завял и отвалился и людям приоткрылась мерзость грядущего «переходного периода», большие опросы среди граждан разных национальностей СССР обнаружили замечательное явление. Из всех исторических эпох, как их представляли себе жители нашей страны, больше всего положительных оценок получила «эпоха Брежнева», а наихудшим временем оказалась перестройка (только среди евреев она вышла на первое место, но и среди них за нее высказались 11% опрошенных).
Замечательно это явление тем, что именно после завершения эпохи Брежнева массы с жадностью, даже со страстью приветствовали Горбачева с его «общечеловеческими ценностями». Как же произошел такой облом? Сейчас обе эти эпохи стали историей, страсти слегка утихли, можем спокойно разобраться. Как видится сегодня исторический смысл эпохи Брежнева?
На мой взгляд, массовое сознание, при его кажущейся расщепленности, верно ухватило главное. Брежнев с его достоинствами и ограничениями создал условия для вызревания того нарыва, который прорвался катастрофой перестройки. Когда этот нарыв созрел, люди буквально жаждали прихода Горбачева, чтобы вскрыть его. Да, фельдшером Горбачев оказался негодным, с грязными руками и липовым дипломом. Занес заразу, чуть не уморил — не повезло нам. Но мы не о нем, а о Брежневе. В чем же тут мудрость — подвести страну к катастрофе? Дал вызреть кризису вместо того, чтобы его предотвратить!
Начиная с XVIII века, когда возникла современная энергичная и хищная западная цивилизация, Россия как цивилизация и независимая страна могла выжить, только совершая регулярные сверхусилия — чрезвычайные программы модернизации с творческой переработкой заимствованных у Запада технологий (в том числе интеллектуальных). Времени, кадров и ресурсов для этих программ всегда не хватало. Их мобилизация и концентрация на главных, критических направлениях всегда приводили к истощению и загниванию «тылов».
Это значит, что быстрое и даже чудесное развитие одной части культуры, которая принимала на себя главный удар очередного исторического вызова, сопровождалось кризисом других частей. Можно сказать, что каждое поколение, решая главную для него, поставленную именно перед ним историческую задачу, обеспечивало жизнь России еще на целый исторический период — но «готовило» для следующего поколения новый кризис, который также мог стать смертельным. Если Запад научился экспортировать свои кризисы на периферию (в колонии, «третий мир», теперь и в Россию), то нам приходилось экспортировать наши кризисы в будущее, перекладывать их на плечи следующего поколения. Иногда эти «посылки из прошлого» содержали бомбы, хотя и с вынутыми взрывателями. Их активизировали своими неумелыми или злонамеренными действиями реформаторы. Горбачев много таких бомб подорвал, оправдываясь тем, что это, сами же видите, взрывчатый материал.
Какому кризису дал вызреть Брежнев и в каком виде он подготовил его к экспорту в наше настоящее? На какой исторический вызов ответило поколение «периода застоя»? Можно ли было разделить эти две сущности эпохи Брежнева и уже тогда разрушить структуру кризиса, не дав ему вызреть в бомбу перестройки? Ответ на эти вопросы и будет оценкой доктрины, которую реализовала собранная Брежневым команда.
Мы помним, что главной задачей с середины 50-х годов был выход из чрезвычайной программы «мобилизационного социализма» (сталинизма) и переключение энергии военного и восстановительного периодов на развитие и модернизацию всех сфер общественной жизни. За десятилетие хрущевской «оттепели» ряд задач был выполнен, но в целом «демобилизация» была проведена очень плохо. Был нанесен тяжелый удар по советской государственности, а развитие мировоззренческой основы советского строя и мирового коммунистического движения было загнано в коридор, который закончился «стенкой» еврокоммунизма и горбачевщины.
Скольжение к этой пропасти было заторможено изгнанием Хрущева, и кризис «подморожен» — подобно тому, как в 2000-2005 гг. был подморожен кризис, запущенный Ельциным. Противоречие, которое должен был разрешить «режим Брежнева», заключалось в следующем. Развитие общества и государства требовало осуществления нового цикла модернизации, в том числе обновления той мировоззренческой основы, на которой были «собраны» советское общество и государство, а также был легитимирован советский общественный строй. Однако модернизация политической, хозяйственной и социальной систем усугубляла кризис мировоззренческой основы, ядром которой был крестьянский общинный коммунизм, слегка прикрытый адаптированным к нему («вульгаризированным») марксизмом. Модернизация требовала урбанизации, а урбанизация подрубала этот самый крестьянский общинный коммунизм — тот сук, на котором в действительности сидела советская идеология.
