* * *
В обыденной социальной реальности даже богатейших стран Запада бедность является обязательным элементом («структурная бедность») и служит важным фактором консолидации гражданского общества. Каждый гражданин всегда имеет перед глазами печальный пример людей, выброшенных из общества. Советского человека, попавшего на Запад, поначалу удивляло, что пресса и телевидение очень обильно, с массой устрашающих деталей показывают крайнюю бедность части их общества. В этом нет никакого «саморазоблачения» — обществу не стыдно за эту бедность, регулярно показывать ее в назидание всем благополучным необходимо.
Скажу об особой категории выброшенных из общества бедных людей — душевнобольных. Количество ненормальных в западных городах поражает. Там теперь новая политика — закрывать психиатрические больницы и выставлять пациентов на улицу. Свобода! А главное — экономия. Главный психиатр Нью-Йорка, сам из католиков, с горечью писал: «Беззаветные защитники так называемой свободы обрекают этих отверженных на жалкое существование, таящее большую опасность для них самих и, нередко, для общества». Эту ценность открытого общества в Россию уже внедрили: закон запрещает оказывать сумасшедшему помощь, если он сам об этом не попросит.
Кстати, в обзоре о состоянии психиатрических больниц на Западе эксперт из Швеции замечает, что «к психопатам очень хорошо относились в больницах России и избивали ногами в США». Под Россией имеется в виду СССР. При всей бедности и дефектах наших больниц — почему бы это? Потому, что советская цивилизация взяла от православия представление, что все люди — братья. А в США подспудно считают, что «Христос пошел на крест не за всех», и большинство — отверженные. У сумасшедшего его отверженность выявилась наглядно — и его можно и нужно бить ногами.
Надо сказать, что хотя страны православной и исламской культуры резко отличаются от Запада в отношении к бедности, и сам Запад в этом вопросе не един. До сих пор заметны различия в «католическом» и «протестантском» Западе. Там, например, сложились две разные системы благотворительности. Они представлены «Армией спасения» в протестантских странах и огромной международной католической организацией «Caritas» («Милосердие»).
Кстати, западная помощь «бедным всего мира» исключительно сильно политизирована, из нее вытравлены исходные евангельские принципы. Израиль получает от США помощь на одного бедного в 100 раз большую, чем Бангладеш, хотя средний доход в Израиле превышает 12 000 долларов на душу населения.
Вернемся к «Caritas». Эта организация ведет исключительно широкие и философски глубокие исследования бедности. Мне удалось поработать в библиотеке этой организации в Испании и почитать отчеты ее исследовательских групп. Это исключительно важный для нас материал. К сожалению, никакого интереса к современному знанию по проблеме бедности, накопленному в этой организации, в России не проявили ни государственные, ни научные, ни общественные организации. Например, Российский гуманитарный научный фонд год за годом отказывал в даже небольших грантах на то, чтобы ввести эти обобщенные сведения в научный оборот в России. Эксперты РГНФ не голодают!
В целом и на католическом Западе в этой сфере идет «тихая Реформация». Так, в Бразилии в систему вошли «социальные чистки». Ныне в ее культуре фактически принята идея апартеида, основанная на идущем от протестантской концепции «предопределенности» расизме. Сознательно создается общество двух коридоров — то, что в «развитом» Западе выражается, например, в концепции школы.
«Вторжение протестантского Запада» происходит даже в католической Испании. Оно выражается во многих проявлениях расизма, которого раньше здесь не было. Это — вытеснение иезуитов «Опусом деи», а католической благотворительности — «социальными службами». Старики от них бегут ночевать зимой на улице только потому, что вспоминают, с какими словами их там заставляют мыться.
Западное общество иногда называют «обществом двух третей»— поддержание трети общества за чертой бедности создает самую стабильную конструкцию. Разделение на богатых и бедных на современном Западе утратило классовый характер, в привычных нам терминах марксизма его понять трудно. Рабочий вошел в то, что называется «средний класс», и живет так, как живут две трети населения. Буржуазии и не требовалось подкупать всех бывших пролетариев — треть общества остается в бедноте, и это даже необходимо. Вид бедности сплачивает благополучных. Все это понимают, многие страдают — но что же тут поделаешь. А мир бедных на Западе вообще почти не известен. Редко приходится чуть-чуть к нему прикоснуться, и это как удар тока.
Есть ли на Западе классовая солидарность с третью отверженных? Я бы сказал, что классовой нет (или есть на уровне лозунгов). Родственная — пока да, родные не дают опуститься. Но если не удержался — попадаешь в совсем иной мир. Двойное общество! Еще четче это видно в «третьем мире». Вот Бразилия, общество «двух половин». В 1980—90 гг. здесь 47 % населения относились к категории «нищего», в 1992 г. их число составило 72,4 миллиона (Из «Отчета по человеческому развитию. 1994». ООН, Оксфорд Юниверсити Пресс. — Цит. по: «Общество и экономика», 1996, № 3–4). Такое общество уже приходится контролировать террором, и в трущобах (фавелах) регулярно устраивают акции устрашения, пускают кровь в больших количествах. Повод всегда найдется. А рабочие живут пусть по европейским меркам бедно, но с известными гарантиями. Можно ли сказать о рабочем классе и на Западе, и в Бразилии, что «им нечего терять, кроме своих цепей»? Считаю, что нельзя. И в постоянной войне с фавелами они, скорее, союзники буржуазии, чем отверженных. Россия становится для мира одной огромной фавелой.
Либерализм и социал-демократия на Западе различаются не философским отношением к бедности, а разными социальными проектами. Когда к власти приходят правительства социал-демократического толка, масштабы бедности сокращаются, когда к власти возвращаются правые (как, например, Тэтчер) — возрастают.
* * *
В царской России в период развития капитализма тяжелая бедность сильнее всего ударяла по городским низам, не имевшим уже опоры в крестьянской общине. Показательно положение детских приютов. В конце XIX века произошел громадный наплыв «подкидышей», отданных матерями в приюты («воспитательные дома») младенцев. Например, в Московский приют в 1888 г. поступило 17,3 тыс. подкидышей. В большинстве своем младенцев отдавали матери-крестьянки, пришедшие на работу в город. В 60-е годы XIX века в государственных приютах умирало до 70 % воспитанников, в начале XX века — до 55 %. Работе столичных воспитательных домов в России посвящена большая книга ДЛ. Рансела «Матери нищеты: брошенные дети в России», изданная в Принстоне в 1988 г. (рецензия в журнале «История СССР», 1990, № 6). А в провинции, по данным наших историков, положение было хуже. Например, в Тверской губернии с 1828 по 1842 г. в приюты поступило 3335 подкидышей. Из них умерли 3187 (96 %). Известна и причина — их кормили в основном жеваным хлебом.
На волне нарастания революции бедность в России стала рассматриваться как неприемлемое зло, с которым должно бороться все общество. В 1913 г. в Киеве прошел I Всероссийский сельскохозяйственный съезд, на котором собрались агрономы, экономисты, земские деятели, чиновники, предприниматели. Один из первых докладов назывался «Агрономия и землеустройство в их отношении к деревенской бедноте». Съезд принял решение, в котором подчеркивалось, что задачей агрономии является «обслуживание всех слоев земледельческого населения».
