Зато Муссолини включился в войну охотно. Самые смелые его мечты о «Римской империи» воплощались в жизнь! В Африке у итальянцев существовали два колониальных «острова». В Северной Африке – Триполитания (Ливия). Плюс Восточная Африка – Эритрея, Сомали и недавно захваченная Эфиопия. С ними граничили английские колонии – Британское Сомали, Кения. А Судан и Египет разделяли два итальянских «острова». Выглядело очень соблазнительным подмять все это под себя. Тем более что англичане позабирали отовсюду войска для защиты собственных островов, оставили в колониях отдельные части. Муссолини сосредоточил в Ливии две армии, 230 тыс. солдат, в Восточной Африке 74 тыс. итальянских солдат и 180 тыс. человек вспомогательных туземных войск. Ринулись наступать на всех фронтах. Заняли Британское Сомали, вторглись в Кению, Судан и Египет.
Правда, итальянцы опять подтверждали репутацию отвратительных солдат. Контратак не выдерживали, обращались в бегство. Побеждали только подавляющим численным превосходством. А в Египте застряли, не дойдя до Нила, хотя англичан против них было в восемь раз меньше. Однако Муссолини не насторожили столь тревожные симптомы. Он верил в свою армию, не жалел средств, чтобы оснастить ее самой современной техникой и оружием. А в завоевательных химерах «Римской империи» дуче давно уже посматривал на Грецию. Ведь в древние времена Италия и Греция составляли культурное ядро единой державы.
Греческое правительство было бедным, войска вооружало кое-как. В некоторых полках солдатам выдавали французские винтовки «гра» – однозарядные, выпущенные 70 лет назад. В других винтовки были поновее – австрийские «манлихер», полученные в счет репараций после Первой мировой войны. К этим устаревшим системам не выпускались боеприпасы. Патроны считали поштучно. Из дивизий докладывали, что у них остается по 30 патронов на винтовку. Использовались древние пулеметы «сэн-этьен», неуклюжие колымаги на треногах. Пушки тоже были разных систем, разного происхождения. Танков было около сотни, самолетов столько же, сомнительного качества. Дуче и его генералам представлялось – разгромить такую армию не составит труда.
Гитлеру дуче завидовал: покорил уже половину Европы! Итальянцы, прежние лидеры фашизма, явно уступали первенство. А введение немецких войск в Румынию обидело Муссолини. Он полагал, что эта страна «родственная», романоязычная и должна входить в итальянскую сферу влияния. Берлин даже не счел нужным согласовать эти действия, и дуче возмущался: «Гитлер всегда ставит меня перед свершившимися фактами». Решил отплатить той же монетой и насчет операции против Греции немцев не предупреждал.
Хотя германская разведка работала хорошо. Доложила – готовится война. Гитлера самостоятельность Муссолини не на шутку обеспокоила. Он уже намечал очередной глобальный стратегический поворот, поручил своим генштабистам разработать планы нападения на Советский Союз. Фюрер заволновался, как бы Муссолини не наломал дров и не спутал ему карты. Назначил личную встречу в Милане, чтобы все обсудить и уточнить. Но опоздал. 28 октября 1940 г. сияющий от радости Муссолини ждал его на перроне Милана и с ходу выпалил: «Фюрер, мы на марше! Сегодня на рассвете победоносные итальянские войска пересекли греко-албанскую границу!».
Гитлер был раздосадован. Как выяснилось, не напрасно. Попытка самодеятельности обошлась итальянцам очень дорого. Они вторглись из Албании и оставались «победоносными» несколько дней, пока греческие пограничные заслоны отступали перед ними. Но навстречу греческое командование перебросило 5 пехотных и 1 кавалерийскую дивизию, они сосредоточились на флангах, навалились с двух сторон, и итальянцы покатились обратно в Албанию. Давились в пробках на горных дорогах, бросали пушки и танки.
Сокрушительные удары последовали и в Египте. Там британский генерал Уэйвелл задумал коротенькую, пятидневную операцию. У него было всего 31 тыс. солдат и офицеров, против них только в первом эшелоне стояло втрое больше. Поэтому цели ставились ограниченные: контратакой отогнать врага от густонаселенных районов. 7 декабря небольшие британские отряды демонстративно атаковали в лоб, а танковая дивизия прошла ночью через неприкрытый участок фронта, налетела на итальянские тылы. Результаты превзошли все ожидания. Неприятели побежали, сдавались. Вместо коротенькой контратаки англичане начисто разгромили итальянскую армию. Захватили 500 танков, 1240 орудий, 130 тыс. пленных – вшестеро больше, чем было их самих!
В общем, вместо побед, о которых грезил Муссолини, приходилось опасаться, как бы Италия совсем не ударилась в панику и не склонилась к поискам сепаратного мира. А для противников авантюры дуче обернулись великолепными подарками. Англичан, сидевших под бомбежками в Лондоне, теперь поддерживали бравурные марши по радио и новости – на фронтах победы! Неосмотрительным нарушением нейтралитета Греции Англия немедленно воспользовалась, заключила союз с ней. В греческих портах появились британские корабли и десанты, на аэродромах – британские самолеты. Для планов войны с Россией это таило серьезную угрозу. С Балкан могли наноситься удары по тылам, с греческих баз англичане могли бомбить румынские нефтепромыслы – основной источник горючего германской армии.
Фюрер решил выправить положение. 8–9 января 1941 г. в Бергхофе он провел военный совет, поставил своим генералам очередные задачи. Две с половиной дивизии срочно были отправлены в Албанию – подкрепить итальянцев, чтобы их хотя бы оттуда не выкинули. Еще одна бронетанковая дивизия под командованием энергичного генерала Роммеля перебрасывалась в Африку. А Грецию фюрер велел растоптать до нападения на Советский Союз, операция получила название «Марита».
Поучаствовать в ней согласились Румыния и Болгария. У Венгрии вообще уже зудело – когда же ей позволят что-нибудь захватить? Как вспоминал венгерский писатель Й. Дарваш, «чуть ли не всех охватила лихорадка расширения границ, у торжествующей страны в хмельном угаре кружились головы – и если бы кто-нибудь осмелился в тот момент испортить праздник, поставив вопрос о том, чем же придется за все это платить, он наверняка был бы смят и растерзан». Премьер-министр Текели пробовал осторожничать, доказывал, что с Германией надо дружить, но порывать с англичанами тоже нельзя, а тем более вступать в войну. Но его заклевали и в правительстве, и в парламенте, он покончил жизнь самоубийством.
И только в Югославии настроения резко разделились. Население помнило ужасы германской и австро-венгерской оккупации в 1915 г. Сохранялись значительные симпатии к России, Франции. С другой стороны, регент при несовершеннолетнем короле Петре, Павел Карагеоргиевич, и правительство Цветковича ориентировались на сотрудничество с Германией, она оставалась для Югославии главным торговым партнером. Министр обороны Недич настолько откровенно выражал симпатии к Гитлеру, что его пришлось заменить. Фашистские идеи увлекли часть сербской интеллигенции, молодежи, студентов, действовала многочисленная организация «Збор» под руководством Димитрие Летича. Как уже отмечалось, в правительстве состояли и хорватские националисты. Лидер их умеренного крыла Владко Мачек являлся заместителем Цветковича.
Теперь германские дипломаты принялись обрабатывать принца-регента Павла и Цветковича. Намекали, что с Германией лучше не ссориться, а за вступление в союз обещали отдать югославам Салоники. 25 марта в Вене Цветкович подписал соответствующий договор. Немцы брали на себя обязательства уважать суверенитет и территориальную целостность страны, а после победы вознаградить ее. Но Цветковичу и его министрам пришлось вести переговоры в секрете от собственного народа. Даже из Белграда в Вену поехали тайком. Опасались, что подданные узнают и взбунтуются. А если сообщить потом, поставить перед свершившимся фактом, то, может быть, сойдет с рук.
