Книга Белогвардейщина, страница 169. Автор книги Валерий Шамбаров

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Белогвардейщина»

Cтраница 169

Крушение фронта быстро принимало всеобщий характер. Командующий Донской армией ген. Сидорин попытался остановить свои отходящие части на реке Ея. Это ему не удалось. Отступление набирало устойчивую инерцию. Белые откатывались к Екатеринодару и Новороссийску по направлениям железных дорог. Добровольческий корпус — от Ейска и Тимашевской, Донская армия — от Тихорецкой, остатки Кубанской — от Кавказской и Ставрополя. Паника охватила и население. По всем дорогам, увязая в грязи, хлынули потоки беженцев, перемешиваясь с армейскими тыловыми службами, лазаретами, дезертирами. Благодаря эвакуации, начатой заблаговременно, Новороссийск к этому времени удалось в какой-то мере разгрузить от переполнявшей его беженской массы (всего отсюда были эвакуированы за границу более 80 тыс. чел.). Однако теперь к пароходам ринулись те, кто мог уехать раньше, но тянул до последнего, надеясь на лучшее. И те, кто хотел уехать раньше, но не мог — лица призывного возраста, офицеры, гудевшие по ресторанам и уклонявшиеся от фронта. Когда прижало, они стали сколачиваться в "военные организации", чтобы захватить места на кораблях. И многие действительно уезжали. Нанимались на пароходы, предоставленные гражданским учреждениям, в качестве охраны — и штыками отгоняли других, точно таких же. Подряжались в роли погрузочных бригад, вдвое и втрое перевыполняя все нормы. Паника передалась военным тыловым учреждениям, посыпались рапорты об увольнении "по болезни" или из-за "разочарования в Белом Движении". Эпидемия «заболеваний» полностью охватила санитарный отдел, оформивший себе нужные справки и бросивший в критический момент город без медицинской помощи. «Забыл» сойти на берег, провожая семью, сам помощник начальника губернии, заведовавший эвакуацией. А на место вывезенных в город потекли беженцы из кубанских городов и станиц.

Еще не все было потеряно. Еще имелись реальные шансы изменить ход событий или хотя бы спасти людей. Царила весна. Непролазная грязь мешала не только отступающим, она сковывала действия красных. Широко разливались реки. Деникин выдвинул план — остановить врага на рубеже Кубани и ее многоводных притоков, Лабы или Белой. Прийти в себя. А дальше действовать в зависимости от обстоятельств: если при этом большевистском нашествии протрезвеет и поднимется Кубань — снова наступать, если нет — эвакуироваться в Крым.

Выполнение данного плана казалось тем более реальным, что Кубанская армия, почти совсем исчезнувшая к концу февраля, по мере отступления стала на глазах расти. За счет полков и дивизий, находившихся в стадии бесконечного «формирования», за счет тыловых и охранных частей, за счет станичников-дезертиров, спасающихся от красных. Вот только вливалось все это в армию не для того, чтобы сражаться, а для того, чтобы бежать. Фактически у Шкуро была вообще не армия, а толпы вооруженных беженцев, разложившихся и деморализованных.

Худо было и в Донской армии. Прекрасно проявив себя в январско-февральских боях на Маныче, она последующей полосой поражений оказалась снова выбита из колеи. Едва донцы потеряли родную землю и отступили на Кубань, их боеспособность покатилась к нулю. Падала дисциплина. Началась сумятица в умах, вплоть до митинговщины и самоуправства. Донские командиры, собрав «совет», самовольно отстранили от должности ген. Павлова, обвиняемого во всех поражениях, к тому же не казака, и избрали на его место ген. Старикова. Вынашивались планы бросить фронт, бросить тылы и всеми силами пробиваться на Дон, чтобы начать там, как в 18-м, партизанскую войну. Что касается рядового казачества, то оно снова оказалось охвачено чувством тупой обреченности. Деникин писал:

"…Десятки тысяч людей шли вслепую, шли покорно, куда их вели, не отказывая в повиновении в обычном распорядке службы. Отказывались только идти в бой".

На данной почве стали все резче возникать вражда и недоверие между донцами и добровольцами, из-за отхода казаков постоянно попадающими под фланговые удары врага. Основное ядро корпуса Кутепова продолжало доблестно сражаться на каждом рубеже. И вынуждено было бросать его, оказываясь обойденным. Намерение донских командиров прорываться на север, развал казачьих армий расценивались как предательство. Но и добровольцы пошатнулись — хотя в другую сторону. 12.03 штаб корпуса направил Деникину довольно резкую телеграмму, где Кутепов "в полном согласии со строевыми начальниками, опирающимися на голос всего офицерства", указывал, что на казачьи части рассчитывать нельзя, и поэтому в случае неудачи нужно принимать решительные меры для спасения Добровольческого корпуса и тех, кто пожелает к нему присоединиться. Выдвигались требования передать в исключительное ведение корпуса железную дорогу Тимашевская Новороссийск, подготовить к моменту эвакуации 3–4 транспорта, объединить в руках командира корпуса всю власть в тылу, плавсредства и порядок посадки. Перечислялись и другие меры по эвакуации. В телеграмме говорилось:

"Все учреждения Ставки и правительственные учреждения должны быть посажены на транспорт одновременно с последней грузящейся на транспорт частью Добровольческого корпуса и отнюдь не ранее".

Деникин так же резко осадил Кутепова, напомнив ему о правильных взаимоотношениях подчиненного и начальника, и ответил по всем пунктам — что на случай распада казачьего фронта транспорты подготавливаются, семьи и раненые уже вывозятся. Относительно прочих требований

"вся власть принадлежит главнокомандующему, который даст такие права командиру Добровольческого корпуса, которые сочтет нужным". "Правительственные учреждения и Ставка поедут тогда, когда я сочту это нужным. Ставку никто не имеет оснований упрекать в этом отношении. Добровольцы должны бы верить, что главнокомандующий уйдет последним, если не погибнет раньше".

Дисциплина была восстановлена. Кутепов впоследствии сожалел о своем шаге и объяснял его нервной атмосферой, сложившейся в корпусе. Но сам факт получения этой телеграммы от добровольцев стал для Деникина последней каплей, после чего он принял твердое решение оставить свой пост (об этом пишет он сам и подтверждает в своих записках Кутепов). Вывести армию из критического положения, а потом уйти…

Как уже говорилось, сначала он хотел остановить красных на рубеже Кубани. Для организации планомерной переправы, эвакуации Екатеринодара и северного берега требовалось выиграть время. Поэтому ген. Сидорин получил приказ задержать большевиков на р. Бейсуг. Он собрал свои корпуса в районе станицы Кореновской. Красные, осведомленные о сосредоточении неприятеля, тоже стягивали сюда значительные силы, в том числе части Конармии, действовавшей восточнее. Донцы, даже руководимые лично Сидориным, в бой не пошли. Неуверенно атаковали, но всякий раз поворачивали назад. А когда перешел в наступление противник, стали отходить. Добровольцы опять очутились в тяжелом положении. Откатившиеся казаки были в 20 км от Кубани, в то время как корпус Кутепова еще держался у Тимашевской в 70–90 км от переправ и по его тылам пошла гулять вражеская кавалерия. Прорываться пришлось с жестокими боями. В донесениях говорилось, например, о том, как арьергардный полк дроздовцев под командованием Туркула двигался сквозь сплошные конные массы врага, "неоднократно сворачивая полк в каре, с музыкой переходя в контратаки, отбивал противника, нанося ему большие потери".

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация