103. "Красный террор" и "белый террор"
Революции не делаются в белых перчатках… Что ж возмущаться, что контрреволюции делаются в ежовых рукавицах?
И.А. Бунин
Рассматриваемая нами история Белого Движения идет к завершению, поэтому стоит подробнее рассмотреть некоторые факторы, сопутствующие всей гражданской войне. Например, явление террора. Как известно, его принято разделять на «красный» и «белый». Коснемся для начала красного. В других главах уже приводилось много примеров его осуществления, и вряд ли имеет смысл снова поднимать конкретные факты. Они слишком многочисленны, и их перечисление, даже поверхностное, заняло бы слишком большой объем. Интересующимся же можно порекомендовать обратиться к книге С. П. Мельгунова "Красный террор", основу которой составили материалы деникинской комиссии по расследованию большевистских зверств. Проанализируем качественно, чем же явление "красного террора" отличалось от классических жестокостей военизированных режимов и репрессивных кампаний в каких-то иных государствах. Можно прийти к выводу, что отличалось оно размахом, направленностью и внутренним содержанием, причем первое и второе непосредственно вытекали из третьего.
Террор, исподволь ширившийся с момента победы советской власти, открыто легализуется и вводится в систему сразу после установления однопартийного правления — летом 18-го, вместе с продразверсткой, запретом товарных отношений, комбедами и т. п. И точно так же, как продразверстка не являлась следствием голода (наоборот, она сплошь и рядом выступала его причиной), а частью единого ленинского плана построения коммунизма, так и "красный террор" явился отнюдь не ответом на «белый». Он тоже был неотъемлемой частью нового порядка, создаваемого большевиками. Особенность "красного террора" заключается в том, что он выступал не наказанием за какие-либо проступки. И даже не методом подавления противников — это была всего лишь одна из его функций. Он был не средством для достижения какой-либо конкретной цели, а одновременно являлся и целью. Одной из основ строящегося коммунистического порядка — и эта основа, в свою очередь, строилась и совершенствовалась вместе с другими составными частями "нового общества". В чудовищной антиутопии ленинского государства с партийным руководством, отдающим распоряжения, и винтиками-исполнителями, слепо их реализующими, террор должен был выполнять те же функции, что впоследствии в нацистской Германии выполняли лагеря смерти: уничтожить те части населения, которые не вписываются в схему, начертанную Вождем, и потому признаются лишними. Или на каких-то этапах начинают мешать выполнению общего плана
Это был еще не террор сталинских лагерей, использующих рабский труд людей, отвергнутых режимом. Ведь по первоначальному ленинскому плану вся страна должна была стать таким лагерем, отдающим по команде бесплатный труд и получающим взамен пайку хлеба. Поэтому людей, признанных неподходящими для подобной схемы, требовалось просто истребить. Отсюда и направленность террора. Раз право мыслить, строить планы и делать выводы в новом обществе предоставлялось только партийной верхушке, лишней и мешающей оказывалась именно мыслящая часть населения. В первую очередь — интеллигенция, а также примыкающие к ней слои граждан, научившиеся и привыкшие думать самостоятельно, — например, кадровые рабочие Тулы или Ижевска, наиболее передовая и хозяйственная часть крестьянства, объявленная «кулаками». Поэтому "красный террор" осуществлял не просто массовое уничтожение людей — он стремился уничтожить лучших. Подавлял все культурное и передовое, убивал саму народную душу, чтобы заменить ее партийно-пропагандистским суррогатом. Шло эдакое «зомбирование» целого народа. В идеале постоянно действующий карательный аппарат должен был для таких целей «состригать» все мало-мальски возвышающееся над серой массой, пригодной к безоговорочному послушанию.
Естественно, для столь обширных задач репрессивная система требовалась мощнейшая. И она создавалась — многослойная, охватывающая сетью террора всю страну: ВЧК, народные суды, перечисленные ранее трибуналы нескольких видов, армейские особотделы. Плюс права на репрессии, предоставляемые командирам и комиссарам, партийным и советским уполномоченным, продотрядам и заградотрядам, органам местной власти. Основой всего этого сложного аппарата были, конечно, ЧК. Именно они не только карали за конкретные проступки, но осуществляли общегосударственную, централизованную политику террора.
О размерах репрессий нам остается только догадываться и судить приблизительно, на основании косвенных данных (да и вряд ли при большевистской безалаберности велся сколько-нибудь полный учет уничтоженных). Так, палач-теоретик Лацис в своей книжке "Два года борьбы на внутреннем фронте" привел цифру расстрелянных 8389 чел. с множеством оговорок.
Во-первых, это число относится только к 1918-му- первой половине 1919 гг., т. е. не учитывает лета 1919-го, когда множество людей истреблялось "в ответ" на наступление Деникина и Юденича, когда начались "расстрелы по спискам", когда при подходе белых заложники и арестованные расстреливались, топились в баржах, сжигались или взрывались вместе с тюрьмами (как, например, в Курске). Не учитываются и 1920–1921 гг., годы основных расправ с побежденными белогвардейцами, членами их семей и "пособниками".
Во-вторых, приводимая цифр относится только к ЧК "в порядке внесудебной расправы", в нее не вошли деяния трибуналов и других репрессивных органов.
В-третьих, число убитых приводилось только по 20 центральным губерниям не включая в себя прифронтовые губернии, Украину, Дон, Сибирь и др., где у чекистов был самый значительный "объем работы"
И в-четвертых, Лацис подчеркивал, что эти данные "далеко не полны". Действительно, даже со всеми оговорками они выглядят заниженными. В одном лишь Петрограде и в одну лишь кампанию после покушения на Ленина были расстреляны 900 чел. Впрочем, здесь возможна казуистика, поскольку в "ленинские дни" расстреливали не "в порядке внесудебной расправы", а "в порядке красного террора".
Особенностью "красного террора" являлось и то, что он проводился централизованно, по указаниям правительства — то массовыми волнами по всему государству, то выборочно, в отдельных регионах. Например, телеграмма № 3348 по Южфронту во время рейда Мамонтова доводила до сведений дивизий и полков:
"Реввоенсовет Южного фронта приказывает во изменение прежних постановлений в отношении общей политики Донской области руководствоваться следующим: самым беспощадным образом подавить попытку мятежа в тылу, применяя в этом подавлении меры массового уничтожения восставших".
Летом 1920 г., во время наступления Врангеля, Троцкий объявил "красный террор" в Екатеринославской губернии. В предыдущих главах приводились и многочисленные телеграммы Ленина с подобными указаниями. В централизованных указаниях оговаривались категории населения, попадающие под уничтожение в той или иной кампании, а порой даже вид казни. Так, в телеграмме в Пензу от 11.8.18 Ленин приказывал:
"…Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не менее 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц… Найдите людей потверже".
