Нащупывая слабые звенья в цепи Белой гвардии, советские спецслужбы начали операцию по обработке Слащева. Учитывая его конфликты с Врангелем, неуравновешенность, беспорядочный образ жизни, большевистская агентура стала склонять его к возвращению в Россию, гарантируя неприкосновенность. В декабре Слащев на своей паровой яхте «Жанна» тайно покинул Турцию и взял курс на Крым. Вместе с ним отправился ряд его ближайших соратников — ген. Мильковский, полковники Гильбих и Мизерницкий, а также жена и ее брат. Накануне отъезда, по свидетельству очевидцев, Слащев кутил в ресторане, громогласно распространяясь, что вынужден уехать "с целью борьбы с политикой Запада, который распродает Россию". По прибытию в Совдепию его действительно не тронули, и он выступил с рядом заявлений, приглашая "всех русских офицеров и солдат, находящихся еще за границей, подчиниться советской власти и вернуться на родину". В одном из них говорилось:
"Я вернулся в Россию и убедился, что прошлое предано забвению. И теперь, в качестве одного из бывших начальников Добровольческой армии, командую вам: "Последуйте моему примеру!"
В беседах с Фрунзе и другими коммунистами Слащев сообщил ряд сведений о врангелевских частях и их планах. Союз Георгиевских кавалеров исключил генерала из числа своих членов "ввиду позорного перехода к большевикам", а Врангель отметил "Несомненно, большевики еще не раз используют Слащева как рекламную фигуру. Своим возвращением он нанес ощутимый удар Русской армии и всему Белому Движению".
Операция со Слащевым явилась частью более широкой акции. 3.11.21 "в честь четырехлетней годовщины Великой Октябрьской революции" Президиум ВЦИК принял постановление:
"1. Объявить полную амнистию лицам, участвовавшим в военных организациях Колчака, Деникина, Врангеля, Савинкова, Петлюры, Булак-Балаховича, Перемыкина и Юденича в качестве рядовых солдат, путем обмана или насильственно втянутым в борьбу против Советской России.
2. Предоставить им возможность вернуться в Россию на общих основаниях с возвращающимися на Родину военнопленными…"
И за рубежом красная агентура раздула очередную кампанию агитации за возвращение. (Постановление, разумеется, было чисто пропагандистским трюком. Вернувшихся из-за границы белогвардейцев сажали — если не сразу, то с небольшой отсрочкой. Если не за амнистированную «белогвардейщину», то по обвинениям в шпионаже или антисоветской агитации.)
И все же, несмотря на все удары и трудности, очередной этап борьбы за армию Врангель выиграл. Ее переброска на Балканы постепенно завершалась. Новогодний приказ главнокомандующего гласил:
"Еще один год отошел в вечность. Русская армия отбила новые удары судьбы. Она осталась на посту. Она на страже государственности. Ее пароль — Отечество. Одни клевещут на нее, другие зовут за собой. Она выполнит свой долг. Его укажет народ. Мы ждем призыва Родины. Да принесет его грядущий год!"
Сам Врангель выехал в Сербию 26 февраля, с последним эшелоном. Несмотря на запрет союзнических властей, он остановился в Галлиполи и выступил перед войсками. Он говорил "Родные славянские страны широко открыли двери своих государств и приютили у себя нашу армию до тех пор, пока она не сможет возобновить борьбу с врагом отчизны… Спасибо вам за вашу службу, преданность, твердость, непоколебимость. Спасибо вам и низкий поклон".
Был учрежден знак "В память пребывания Русской армии в военных лагерях на чужбине" — черные самодельные кресты с надписями: «Галлиполи», "Лемнос", «Кабакджа», "Чаталджи", «Бизерта». Из-за нехватки транспортных средств в Галлиполи оставалось около тысячи человек под командованием ген. Мартынова. Из лагеря они переселились в город и в течение 1922 г. небольшими партиями перевозились в Венгрию. Их арьергард прибыл в Сербию в мае 1923 г.
112. На Балканах
После переезда из турецких лагерей Донской корпус расположился на юге Болгарии, штаб ген. Абрамова разместился в Старой Загоре. Цвет Белой гвардии, 1-й корпус, был расквартирован на севере страны, штаб в Велико-Тырново, части заняли пустые казармы распущенной по мирному договору болгарской армии — в Свиштове,
Севлиеве, Никополе, Белоградчике. Врангель депонировал в Болгарском банке сумму, достаточную для пропитания корпуса в течение года. По приказу Кутепова с 20.01.22 войска приступили к регулярным занятиям по программам мирного времени. В Софии находились представитель главнокомандующего, управление снабжения.
Отношение к себе белогвардейцы встретили двоякое. Со стороны правительства, правой и умеренной общественности — очень теплое. Звучали речи о
"потомках Шипки и Плевны, которые воскресят Русь и по-братски, рука об руку, пойдут вперед вместе с братьями-славянами".
На параде, устроенном Кутеповым, присутствовал болгарский военный министр, а осиротевшее болгарское интендантство безвозмездно отпустило русским обмундирование, сукно и кожу на обувь. Среди гражданских беженцев была организована регистрация добровольцев для пополнения белых частей. Но в Болгарии была и сильная компартия. Щедро подпитываемая Коминтерном, она подминала под себя левые круги других организаций, в том числе и правящей земледельческой партии. С этой стороны на врангелевцев посыпались яростные нападки, вплоть до митингов и демонстраций с требованиями силой посадить белых на корабли и отправить в Совдепию. Пыталась оказать давление и советская сторона. Так, 3.04.22 последовала нота Украинской ССР, где выражался протест против приема войск Русской армии и заявлялось, что всякие воинские части, размещенные и снабжаемые Болгарией, в случае их действий против УССР будут рассматриваться как регулярные части болгарской армии со всеми вытекающими отсюда последствиями. В стране была широко развита советская агентурная сеть. Тотчас после размещения войск под боком у них обосновался "Союз возвращения на родину". Но в первое время Кутепову удавалось держаться твердо. Всякие попытки властей отойти от прежних договоренностей, вроде предложений сдать оружие на хранение в болгарские склады, им блокировались.
В королевстве сербов-хорватов-словенцев кавдивизия Барбовича была зачислена в пограничную стражу, казаки Фостикова расположились в районе г. Вране, где сооружали шоссе к болгарской границе, технический полк был направлен на железнодорожные работы. В Белой Церкви разместились Николаевское кавучилище, Крымский, Донской и Русский кадетские корпуса. Многих офицеров приняли в жандармерию. Всем, зачисленным на службу, Югославия сохраняла их воинские звания (но только полученные до революции, иначе ей пришлось бы содержать слишком много полковников и генералов). Штаб главнокомандующего и интендантство находились в городке Сремски Карловцы в 50 км от Белграда. Врангель прибыл в страну 1 марта и через две недели был принят королем Александром. Левые круги, хоть и менее сильные, чем в Болгарии, тоже попытались раздуть в прессе антиврангелевскую шумиху, и МИД Югославии вынуждено было сделать заявление:
"Пребыванию ген. Врангеля в столице печать придает такое значение, которого оно на самом деле не имеет. Русский генерал прибыл в нашу землю, чтобы пользоваться полным гостеприимством, каким пользовались и другие русские…"
