Такой поворот Мономаху совсем не понравился. Он решил тряхануть империю как следует. Велел собирать войско, назначил опытных воевод. Но в это время скончался Алексей Комнин, корону унаследовал его сын Иоанн. Он начал круто менять политику отца и готов был любой ценой замять ссору с русскими. В Киев прибыло далеко не обычное посольство. Когда узнали, что оно привезло, все просто ахнули. Императорский венец, скипетр, чашу, царские одежды! Иоанн признавал Мономаха равноправным царем, а вдобавок просил руки его дочери Добродеи (Евпраксии) для своего наследника Алексея. Большего желать было трудно, великий князь согласился мириться.
Но Тмутаракань осталась за Византией. При системе «каждый да владеет отчиной своей» претензии на нее должны были предъявить не Мономах, а Святославичи, это была их отчина. Однако чернигово-северские князья не сочли нужным бороться за княжество, которое сами же отдали. А с утратой Тмутаракани терял значение далекий форпост Руси — крепость Белая Вежа на Дону, основанная еще Святославом Игоревичем. Она контролировала важный торговый путь — с Волги на Дону и через Азовское море на Тамань, взимала пошлины. Русские жили здесь полтора века, кое-как поддерживали связи с родиной.
Точнее, для них родиной стала уже Белая Вежа. Здешние русские смешались с хазарами, ясами, касогами, перенимали их обычаи, сохранили только язык и православную веру. Им приходилось нелегко, привыкали рассчитывать только на себя. Сами отбивались от степняков, разводили скот, ловили рыбу, торговали. Когда нападения половцев участились, а ближайшая русская база, Тмутаракань, покатилась из рук в руки, беловежцы начали переселяться на Русь. Им выделили место на р. Остер, и была построена крепость с тем же названием, Белая Вежа. В 1117 г. гарнизон и жители навсегда покинули город на Дону, ушли к сородичам на Остер. Но русских в этих краях проживало уже много, и многие остались. Их стали называть «бродниками» — основным их промыслом было обслуживать тот же торговый путь, волоки, переправы, броды через донские притоки.
Сыновья Мономаха с новгородцами и псковичами несколько раз ходили в Эстонию и Финляндию, «напомнили» местным племенам, что хотят они или не хотят, а дань платить надо. Пятеро детей покойного Всеслава Полоцкого попытались сделать то же самое, привести к повиновению латышские племена, прекратившие платить дань. Но раздел княжества сказался в полной мере. Братья повели на соседей пять отдельных дружин, пять отдельных ополчений и подчиняться друг другу абсолютно не желали. Итог был плачевным. Латыши разметали их войско, погибло 9 тыс. Полочан.
Ну что ж, если не получилось с прибалтами, то Всеславичи передрались между собой. Старший, Давыд Полоцкий, стал сближаться с Русью, признал над собой власть Мономаха. Но второй, Глеб Минский, решил следовать политике отца. Напал на Давыда, полез грабить на Смоленщину, на Турово-Пинское княжество, сжег Слуцк. Мономах решительно пресек эти безобразия. Собрал всех князей — чернигово-северских, Юрия Суздальского, смолян, новгородцев и вступил во владения разбойника. Захватили и разорили Оршу, Друцк. Глеб Всеславич засел в Минске, изготовился обороняться. Но великий князь не стал губить людей и штурмовать город. Грозная рать встала вокруг Минска и дала понять, что уходить не собирается.
Глеб сдался. Вышел со своими боярами, униженно каялся, целовал крест слушаться великого князя. Мономах простил его, возвратил княжение. Да только обещаний хватило ненадолго. Не прошло и нескольких лет как Глеб возобновил набеги на новгородские и смоленские земли. Глупую дерзость государь немедленно наказал, отправил в Белоруссию сына Мстислава. Глеб опять принялся каяться, молить о мире. Но сколько можно клятвами бросаться? Князя низложили и отправили в Киев, отдали его владения более благоразумным родственникам.
А Залесской земле по-прежнему досаждали волжские болгары. Они вошли во вкус охоты за невольниками, русские старались перехватить вторгшиеся отряды, рубились с ними, столкнувшись на лесных полянах. Молодой князь Юрий по примеру отца пришел к выводу, что нельзя ограничиваться обороной, надо вразумить врага контрударами. Но великий князь не мог помочь ему — по сравнению с другими государственными делами события на севере были второстепенными, они даже не всегда попадали в летописи. Наоборот, приходилось отряжать ростовско-суздальских воинов то на юг, то в Белоруссию.
В борьбе с болгарами оставалось обходиться собственными ресурсами, и Юрий их нашел, привлек тестя, половецкого хана Аепу. В 1117 г. хан двинулся со своей ордой вверх по Волге, ворвался в Болгарию. Но местные правители легко переиграли половцев. Сделали вид, будто готовы принять любые условия, заплатить любой выкуп, выставили угощение и преподнесли отравленное питье. Хан и все его воины умерли в страшных мучениях. Теперь Юрию надо было расквитаться еще и за подлое убийство родственника. Но ему понадобилось целых три года, чтобы подготовить большую рать. Это была первая самостоятельная война князя. В 1120 г. по Волге отчалила внушительная флотилия с суздальцами, ростовцами, белозерцами. Болгар разгромили, взяли много добычи, заставили подписать мир.
Европейские монархи считали великой честью породниться с Мономахом. Его внучка стала женой норвежского короля Сигурда (в Норвегии ее назвали Малфрид). Вскоре она потеряла мужа, но русские княжны были слишком завидной партией. К ней сразу же посватался король Дании Эрик, и Малфрид сменила норвежскую корону на датскую. Другая внучка Мономаха, Ирина-Ингеборг вышла замуж датского принца Канута Святого. Он занял престол в соседнем государстве славян-ободритов, стал их королем. А его супруга, как сообщают датские хроники, прославилась своей мудростью, была во всех делах советницей мужа.
Давний враг Руси венгерский король Коломан приходил к выводу, что захватить Прикарпатье, наверное, уже нереально. Надумал примириться, тоже заслал сватов и взял в жены дочь великого князя Евфимию. Да и бывший союзник и зять Коломана Ярослав Волынский засуетился, начал пристраиваться к Мономаху. Раньше приводил на Русь венгров, но расклад сил стал совсем другим, да и супруга, мадьярская принцесса, умерла. Еще при жизни отца, Святополка II, Ярослав стал заискивать перед могущественным двоюродным дядей, выразил желание породниться с ним. Мономах был не против. Он искренне хотел сплочения и укрепления связей между различными княжескими ветвями. За Ярослава Святополчича он выдал еще одну свою внучку, дочь Мстислава (ее имени летописи не называют).
Но для всех потомков великого князя Изяслава измены и вероломство стали уже как бы «семейной традицией». На Волыни, под крылышком Ярослава, собрались подручные его отца, лишившиеся в Киеве теплых мест и доходов, собрались изгнанные евреи. Ярослав-то был их сородичем. В этом клубке варились обиды, подогревались амбиции, зрели интриги. Крамольники отдавали себе отчет, что ни один из русских князей их не поддержит. Но зачем русские? Дорогу в Венгрию уже хорошо изучили, забросили удочки Коломану. Он сразу заинтересовался — ага, значит, все-таки можно поживиться? Заключили договор, что король поможет возвести Ярослава на киевский престол, а за это получит Прикарпатье. Иудейские купцы выделяли деньги, для них вообще открывалась блестящая перспектива — повторить сценарий Хазарии, получить на Руси «своего» князя!
