Но и в целом европейская политика становилась уже неотделимой от колониальной. Француз Жан Маркет обследовал земли за Великими озерами, в районе нынешнего Чикаго. Естественно, подразумевая их уже «французскими». Людовик пользовался в Канаде феодальным правом, раздавав земли как лены от короля. После создания Кольбером Ост-Индской компании французы устремились и на Восток. Зацепились на Мадагаскаре, построили там Форт-Дофинне. В Индии приобрели порт Чандранагар, основали фактории в Сурате, Маэ, Карикале, Янаоне. Заинтересовались и «бесхозным» Индокитаем и начали проникновение в этот регион, установив отношения с Сиамом (Таиландом). Впрочем, для Людовика XIV колонии были в большей степени вопросом престижа, чем реальной выгоды. Торговать французы не умели, флот их Ост-Индской компании оставался слабым. А французские колониальные войска были просто сбродом. Командовали ими офицеры, купившие патенты, но не знающие службы, а солдат набирали из каторжников. И, к примеру, главным «результатом» связей с Сиамом стало тайское посольство к Людовику, которое привезло ему слонов, носорогов и послание на золотой пластинке. Что дало повод для очередного придворного празднества.
Ситуация в Китае все еще оставалась нестабильной. Пиратский вождь Чжэн Чэн-гун умер, но его место занял сын Чжэн-Цзин и продолжал борьбу с захватчиками, нападая на корабли. В горах держались очаги сопротивления крестьянских повстанческих предводителей и сторонников династии Мин. Возникали различные тайные общества антиманьчжурской ориентации: «Байляньцзяо», учение Белого Лотоса, возродившегося Майтрейи (нового Будды). Одним из основных центров подобной деятельности стал известный любителям боевых искусств храм Шаолинь. Да и «верность» китайских генералов, перешедших на сторону маньчжуров, оставалась довольно условной. Национальная дискриминация нравиться им не могла. Они оставались вельможами второго сорта, их сыновей держали при дворе в качестве почетных заложников. А вместе с тем генералы стали наместниками провинций, где они подавили своих соотечественников. И начали подумывать, не пора ли сбросить новых хозяев и занять их место?
Полководец У Сань-гуй, немало способствовавший маньчжурским победам, приобрел большой вес на юге Китая.
И вместе с такими же перебежчиками, наместниками Гуандуна и Фуцзяни, составил заговор. Их сыновья, содержавшиеся при императоре, должны были организовать переворот в Пекине, привлекая пленных и рабов. Но подготовка выступления в столице была раскрыта, участников казнили. А для У Сань-гуя и его сторонников в результате этого провала мосты оказались сожжены, они начали мятеж. В Китае заполыхала новая война.
Европейцы ее тоже использовали. Маньчжурам требовались пушки, ружья, порох. И их повезли английские, голландские, французские корабли. А за это для них открывались порты, ослаблялись таможенные ограничения, давались разрешения на строительство факторий. В смутах, войнах и репрессиях большие потери понесла китайская интеллигенция, она, как и китайские офицеры, оставалась ненадежной, поэтому для маньчжуров остро встала проблема специалистов. И свои услуги им охотно предложили иезуиты. Снова, как и при империи Мин, в Пекин направлялись миссионеры, которые одновременно были специалистами в военной, технической, медицинской, дипломатической области. И император Канси дозволил иезуитам действовать в своей стране, имея основания доверять им больше, чем китайцам.
Португальцы в 1671 г. сумели вновь завладеть Анголой. Но государство на юге Зимбабве с большими древними городами Великий Зимбабве, Каме, Дхло-Дхло так и не покорилось. Войны долго шли с переменным успехом, пока вождь Чангамир Домбо не нанес португальцам серьезное поражение, окончательно отбив у них охоту соваться в эти края. На путь колониальной экспансии вступали и новые державы. Бранденбург обзавелся колонией на африканском Золотом Берегу. Датчане зацепились в Вест-Индии, присоединив о. Сент-Томас, организовали собственные Вест-Индскую и Ост-Индскую компании. Даже крохотная прибалтийская Курляндия приобрела колонию — выпросила (за мзду) у английского короля грамоту на о. Тобаго. Хотя какие права мог иметь английский король на остров у берегов Венесуэлы, населенный индейцами, нормальной логикой не объяснить. Ну да и 150 курляндцев, высадившихся на Тобаго, долго там не задержались, их в два счета вышибли голландцы.
Они были на вершине своего расцвета. Удерживали ключевые позиции в Индийском океане и еще больше старались упрочить их. Индонезийские султанаты Тернате, Тидоре, Матарама, Джохор, Аче совсем захирели — прежде они специализировались на экспорте пряностей, олова и других богатств, а нидерландская Ост-Индская компания наложила лапу на этот экспорт. Долгое время сохраняло свои позиции лишь государство Макасар, охватывавшее часть о. Сулавеси, восток Борнео и ряд мелких островов. Здешние жители — буги, были прирожденными мореходами. После утверждения голландцев на Яве сюда перебралось много яванских купцов, а после захвата Малакки — малайских. Несмотря на беспредел европейцев, на потопление судов, Макасар вел себя независимо, торговал с Индией, Китаем, арабскими странами. Но едва завершив войну с англичанами, голландцы напали на Макасар. Разгромили его и провозгласили жесткую монополию, присвоив себе исключительное право торговли в Индонезии. Любого нарушителя ждала смерть. И целый народ бугов лишился источника существования. Им пришлось переключиться на разбой и контрабанду — именно из-за этого родилось знаменитое малайское пиратство.
Голландцы осваивали приобретенный Суринам, развивали плантации. Их суда в Атлантике курсировали по треугольнику. Из Суринама и Кюрасао везли местную продукцию в Амстердам. Оттуда, нагрузившись безделушками и ремесленными изделиями, шли к Африке. Сбывали груз, набирали в трюмы рабов и брали курс на Суринам. Потери в 50 % умерших при перевозке негров считались нормальными, вроде «усушки-утруски». Но и на плантациях голландцы по своей протестантской психологии «богоизбранности» обращались с невольниками жестоко, многие бежали в сельву. И… нашли общий язык с индейцами, которым голландцы тоже успели насолить. Краснокожие уступили места для поселения чернокожим, и возник народ буш-негров, до сих пор существующий в Суринаме, презирающий «американских» негров и живущий по древним африканским обычаям.
В самой Голландии купцы и банкиры купалась в богатствах. Сюда проник французский культ роскоши, и прежние скопидомы входили во вкус прожигания жизни. Зажравшиеся бюргеры из кожи вон лезли, чтобы походить на французских вельмож, перенимали моды и манеры двора Людовика XIV. После упразднения поста штатгальтера каста олигархов во главе с «великим пенсионарием» Яном де Виттом и его братом Корнелием полностью контролировала органы власти и политику государства. А успешная война с англичанами и достижения собственной дипломатии вскружила братьям де Витт головы. Они принялись доламывать собственную армию. Не со зла, а чтобы не раскошеливаться. И из обычной неприязни олигархов к военным, которых подозревали в оппозиционности.
Пошли сокращения, урезания финансирования, опытных офицеров-дворян увольняли как «оранжистов», заменяя «демократами» из буржуа. А народ уверяли, будто мудрая «взвешенная политика» позволит сохранить мир, что обойдется гораздо дешевле, чем содержание войск. Ведь и впрямь как ловко все получалось! И с англичанами о «разделе мира» договорились, и Францию осадили союзом с Британией, Швецией и Испанией. Европейского «равновесия» достигли, чего ж еще надо? Словом, расслабились. Хотя благополучие Нидерландов уже начало давать трещинки. Из-за введения Англией, Францией и Россией протекционистских мер заметно сократились прибыли от посреднической торговли. А значение колоний как рынков сбыта было в ту эпоху крайне невелико. Из них лишь грабили сырье, и колониальные прибыли составляли в голландском бюджете только ю%. Но близорукие правители воспринимали ситуацию сугубо с точки зрения собственных карманов. Компенсировали прибыли, усиливая эксплуатацию простонародья. А бюджетный дефицит перекладывали все на ту же армию.
