В это время в Индийском океане оперировали и герои Стивенсона. Помните, Сильвер говорит: «Сначала с Инглэндом, потом с Флинтом, вот моя история». И упоминает, что с Флинтом плавал на «Кассандре». Прототипом Флинта послужил Тейлор, командовавший «Кассандрой». Инглэнд и Тейлор были из числа учеников «короля Мадагаскара» Плантена. Сперва действовали на пару, и лидировал Инглэнд. Современниками среди их соратников упоминается и «грозного вида моряк на деревянной ноге», прототип Сильвера. Их базой являлась нидерландская колония в Кочине. Голландцы были конкурентами англичан, поэтому привечали пиратов, скупали добычу, предупреждали о британских экспедициях. Помогали им и французы. Инглэнд и Тейлор нападали не только на суда, но и на берега Индии, грабили селения, резали и пытали жителей. И славились отчаянными выходками. Так, узнав, что против них выслана английская эскадра, вздумали развлечься. Подошли к ней ночью и открыли орудийный огонь. Британский адмирал струсил, стал удирать. А пираты догоняли хвостовой корабль и обстреливали, пока тот не спускал флаг или не кидался к берегу. Потом догоняли следующий, и повторяли то же самое. Без грабежа, просто ради забавы.
Но позже они поссорились. Большинство пиратов приняло сторону Тейлора. Инглэнда высадили на необитаемом острове, и судьба его неизвестна. А Тейлору удалось захватить корабль Конде да Эришейра, португальского губернатора Гоа. Который вез собранные в колонии за долгое время деньги и драгоценности. После такого успеха капитан решил «завязать» и вступил в переговоры с Англией о своей амнистии. Но вскоре понял, что ничего хорошего ему не светит — уж слишком много напакостил соотечественникам. И Тейлор ушел к испанцам. Передал им корабль и получил чин капитана в испанском флоте. Куда уплыла португальская казна, так и осталось тайной. Хотя, кстати, в отличие от флибустьеров, сразу пропивавших добычу, пираты Индийского океана и впрямь любили устраивать клады. Чтобы вернуться в Европу, не привлекая внимания. А потом, если повезет легализоваться, вернуться за награбленным. И в качестве «Острова сокровищ» Стивенсон, по-видимому, описал одно из традиционных мест припрятывания кладов, о. Кокос.
Ох, как же не хватало подобных сокровищ Людовику XIV! Ведь воевать французы совершенно не умели. Они все еще одерживали «красивые» победы на разных фронтах — но без общего стратегического плана, без каких-то решающих операций, способных привести к перелому в войне. А время работало против них. Казна, и без того опустошаемая на версальские развлечения, не выдерживала перегрузок. Видимость процветания в начале правления Людовика сменилась полным упадком. Народ был разорен, в 1693 г. по провинциям опять покатилась волна восстаний. И в течение двух лет опять подавляли, вешали, колесовали. Но головами казненных войскам не заплатишь. И деньги добывались самыми непредсказуемыми способами. Например, собрали в Версале серебряную посуду и ювелирные изделия стоимостью 10 млн. ливров — и перечеканили в монету на сумму 3 млн. (Ясное дело, потом пришлось заказывать новую посуду и драгоценности.) Снова аннулировали патенты на дворянство, проданные буржуа — и очередной раз пускали их в продажу.
У стран Аугсбургской лиги дела обстояли не лучше. Савойцы и испанцы были разбиты, Австрия сражалась на два фронта. Только Оранский, наведя порядок в Британии, смог сконцентрировать войска против французов. Но у него возникли свои проблемы. После того, как он стал английским королем, на него косо смотрели голландские олигархи — как бы он и их не подмял. Однако и в Англии его не любили, считали «наименьшим злом». Его жена, королева Мария, умерла. И британская «общественность» теперь ждала, когда и Вильгельм преставится. Чтобы отдать престол сестре Марии, Анне. Будучи правителем двух государств, Оранский ни в одном не имел поддержки, там и тут ему урезали финансирование. Он сумел разбить французов, взял Намюр. Но Генеральные Штаты отказались вести наступление за пределами Нидерландов. И развить успех Вильгельм не смог.
А в Швеции Карл XI принимал чрезвычайные меры, чтобы вылезти из финансового кризиса. Ему удалось несколько поправить положение, сократить государственный долг. Но какой ценой? За 20 лет налогообложение в Эстляндии возросло в 2,5 раза, в Лифляндии — в 5 раз. Средства выколачивались из крестьян в прямом смысле. Даже свободных, входящих в государственный сектор, крестьян арендатор имел право подвергать телесным наказаниям. Для укрепления государства Карл XI начал проводить и такую меру, как редукция. Многие земельные пожалования дворянам, сделанные предшествующими королями, были объявлены незаконными, их отбирали в казну. Редукция была распространена и на Эстляндию, Лифляндию, Померанию. Где дворяне в XVI в., во времена Реформации, хорошо поживились «приватизацией» церковных земель. Их тоже начали отбирать. Помещики взвыли, но спорить с Карлом XI было опасно. Он продолжал жесткий курс на установление абсолютной монархии. И в 1693 г. риксдаг узаконил его права, как «самодержавного, всем приказывающего и всеми распоряжающегося короля, ни перед кем на земле не отвечающего за свои действия». (Впоследствии именно шведская схема абсолютизма была перенята Петром и перенесена в Россию вместо отечественных традиций «соборности»). По новым шведским законам даже одно лишь несогласие с королем могло квалифицироваться как «измена» и караться смертью. (Паткуль за письмо Карлу с возражением насчет редукции был приговорен к отсечению руки и головы).
Но состояние Швеции, несмотря на все усилия правительства, оставалось сложным. Оно усугубилось несколькими неурожаями с катастрофическим голодом. Прокатились какие-то смертоносные эпидемии. Начались крестьянские восстания. И затруднениями воспользовался Людовик, выразил готовность перекупить шведов. Завязались закулисные переговоры, и Карл XI стал склоняться на сторону Франции. О чем узнали другие государства Аугсбургской лиги. Обеспокоились, что расклад сил может измениться. И измочаленные европейские державы начали нащупывать пути к заключению мира. Девятилетняя война пошла к завершению.
Шло к концу и XVII столетие. На историческую арену выходили новые действующие лица — которым предстояло прославиться уже в следующем, XVIII веке. В боях с турками выделился блестящий полководец Евгений Савойский. Росла и популярность курфюрста Саксонии Августа II Сильного. Но по другим причинам. Свое прозвище он получил отнюдь не за государственное могущество или военные таланты, а за то, что гнул подковы и проявлял несокрушимую мощь в постели. Впоследствии историки насчитают у него 120 только «официальных» любовниц, которые стоили казне 23 млн. ливров, и произвел он на свет 354 только «зарегистрированных» отпрыска. Причем Август не гнушался брюхатить и собственных побочных дочерей, вроде графини Ожельской, и рождались как бы одновременно дети и внуки. Но в западном высшем свете его весьма уважали, он славился как щедрый, приятный и остроумный властитель. Когда, например, к нему заехал прусский курфюрст Фридрих Вильгельм с сыном Фридрихом, Август повел их показывать дворец. В одной из спален полог взвился вверх, и пбред гостями предстала на кровати нагая красотка. Прусский двор сохранял строгость нравов, Фридрих Вильгельм возмутился и вышел вон. Но Август не впечатлился, прислал дамочку его сыну и пояснил, что она предназначалась ему в подарок. Что ж, подарить свободную дворянку — это нормально вписывалось в понятия «европейской культуры».
