Но… обстановка уже менялась. Быстро и очень круто. Шеин под Азов так и не выступил. Потому что под Великими Луками взбунтовались 4 стрелецких полка — Чубаров, Колзаков, Гундемарков и Чернов (по фамилиям командиров). Из тех самых войск, которые по приказу Петра были переброшены от Азова к польской границе, поддержать Августа. Нет, никакой политической подоплеки мятеж не имел. Дело было в том, что жизнь стрельца и его возможность нести службу поддерживались не только жалованием (да и его, возможно, задержали), а еще и за счет домашнего хозяйства, подсобных промыслов. А эти части как ушли 2 года назад брать Азов, так домой и не заглядывали. Сначала их оставили во взятой крепости, потом погнали на запад. Они пообносились, поиздержались. Вот и решили — домой. Сместили командиров, выбрали сами «начальных людей» и двинулись. Многие стрельцы не хотели нарушать приказ, но заводилы повели их насильно, под караулом. Уж наверное, были и горлопаны, кричавшие, что погромят обидчиков, с властями разберутся. Но это ж было несерьезно! Стрельцов шло всего 2 тысячи.
11 июня их свергнутые офицеры примчались в Москву, доложив о бунте. Шеин и Гордон выступили навстречу с теми силами, что набрались под рукой: Преображенским, Семеновским, Бутырским, Лефортовским полками и дворянской конницей (2300 человек и 25 пушек). Встретили мятежников на Истре, под Новым Иерусалимом. Начали переговоры. Стрельцы требовали, чтобы их впустили в Москву хоть на короткий срок, а потом, мол, пойдут дальше служить, куда государь прикажет. Но начальство заподозрило, что они хотят взбунтовать столицу. Предложило амнистию, если стрельцы тотчас уйдут к местам службы. Те уперлись — помрем, но будем в Москве. Стали готовиться к атаке. Боя, собственно, не было. Оказалось достаточно 4 залпов, чтобы стрельцы побежали. Их ловили и сгоняли в лагерь. Шеин судил строго. 130 зачинщиков повесил, остальных, 1860 человек, разослал под караулом по острогам и монастырям.
Но круто менялась и внешняя политика. «Великое посольство», по сути, обернулось провалом. Голландцы и англичане, которых Петр считал «своими в доску» и намеревался вовлечь с союз против турок, оказались вовсе не друзьями. Наоборот, их дипломатия активно играла в пользу Стамбула и против Москвы. Чтобы оторвать турок от Франции. Чтобы Австрия для новой войны против Людовика высвободила руки на востоке. А если Порта при этом продолжит драться с русскими, тем лучше — не будет угрожать императору с тыла. При встрече в Вене Петр и Леопольд еще разок поклялись не заключать сепаратного мира. И… тут же стало известно, что Австрия и Венеция при посредничестве англичан и голландцев уже начинают в Карловацах мирные переговоры с Турцией! А русского посла Возницына туда не сразу и пустили. И поддержать требования Петра, желавшего получить Азов и Керчь, союзники отказались. Дескать, это баше частное дело, сами и решайте.
Царь в это время помчался было Россию — он испугался, что восстали все стрельцы, как в хованщину. Но узнал, что бунт был локальным и уже подавлен. И поехал медленнее. В Раве-Русской встретился с Августом Саксонским, который благодарил Петра за помощь в возведении на польский трон и предложил другой союз. В Швеции умер Карл XI, королем стал несовершеннолетний Карл XII. Власть ослабла, по стране опять катились крестьянские волнения. А лифляндское дворянство, недовольное редукцией, закидывало удочки о возвращении в состав Польши с ее «свободами». О своих территориальных претензиях к шведам вспомнила и Дания. Момент казался подходящим. Пошли переговоры между Варшавой и Копенгагеном, а представитель лифляндских баронов Паткуль обещал Августу активную поддержку в случае войны. К этому альянсу и пригласили примкнуть Петра. И он, обжегшись с прежними «друзьями», согласился. Так была заложена основа грядущей Северной войны.
По возвращении в Москву царь возобновил дело стрельцов. Под пытками добился признаний, будто мятеж инициировала Софья. И хотя доказательств этому не нашли, последовали массовые репрессии. Было казнено 1182 человека. А 500 менее виновных или тех, кто был младше 20 лет, клеймили и отправили в ссылку. Софью и еще одну сестру, Марфу Алексеевну, Петр постриг в монахини, а «под шумок» отправил в монастырь и нелюбимую жену Евдокию. На следующий год он расформировал и остальные полки московских стрельцов, считая их ненадежными. Семьи стрельцов выселялись из столицы, хозяйства распродавались с торгов.
Тут, пожалуй, стоит сделать отступление — как же так, русская армия при Алексее Михайловиче, Федоре, да и в начале царствования Петра одерживала победы, а Северную войну начала с нарвского позора, и шведам пришлось «учить» русских воевать? Но необходимо учесть — а какая армия выступила против Карла XII? Вернувшись с квадратными глазами от зарубежных впечатлений, царь счел свое войско «неправильным». И решил создать другое. Такое, как видел в Пруссии и Саксонии. Приказал боярам распустить многочисленную дворню, и из этих-то «холопов»: конюхов, псарей, лакеев, были сформированы 29 «регулярных» полков. Эти новобранцы и пошли под Нарву. Привыкшие к сытной и нетрудной жизни домашней прислуги, плохо обученные, да еще и наряженные в неуютное для них «немецкое платье».
Не было уже и прежних военачальников. Одни погибли в хованщину или попали в опалу при Софье. Генерал Шепелев умер в 1688 г. Змеев, Косагов, Кравков были удалены с падением Софьи. Гордон ушел из жизни в 1699 г. А отечественной знати Петр не доверял. Разозлился на Шеина за то, что он сам назначал полковников из русских. И вспомнил, что он входил в окружение Софьи. Обратил внимание на быструю расправу над зачинщиками стрелецкого бунта и заподозрил — не прятал ли концы в воду? Лишил всех постов и сослал в деревню. Шеин такого стресса не перенес и вскоре скончался в возрасте 37 лет. А Шереметева Петр по-прежнему не любил, дал ему под начало «худшие» войска, 5 тыс. дворянской конницы. Высшие же посты получили собутыльники государя и иностранцы, навербованные им за границей. А кого он мог там набрать? Неужто накануне европейской войны хорошие офицеры слонялись бы без работы?
Это и определило ход событий. Горе-командиры во главе с герцогом де Круи (вопреки предложениям Шереметева) побоятся вывести армию в поле, растянут неопытных солдат в одну линию и будут ждать, когда Карл со вдвое меньшими силами соизволит ударить. А когда прорвет фронт, сдадутся. А остатки полков будет собирать и спасать, выводя к Пскову, Шереметев. Он же одержит первые победы, разгромит корпус Шлиппенбаха. И именно с «худшим» войском, с дворянской конницей, калмыками, татарами, саратовскими и псковскими стрельцами! Словом, потребовалось время, чтобы царь вернул доверие русским полководцам, чтобы на деле, а не по признаку симпатий, выдвинулись новые способные военачальники.
Спрашивается, а куда же девалась прежняя, допетровская армия? Да никуда она не девалась! Как раз после Нарвы царь начал снимать и перебрасывать против шведов «старые» полки из-под Азова. А в 1704 г. распорядился собирать на службу даже стрельцов из расформированных полков. То есть понял, что настоящие воины «на дороге не валяются». Остались в строю самые старые гвардейские полки, Шепелева и Кравкова. Только называть их стали Бутырским и Лефортовским. И «забыли», что они самые старые гвардейские. А под Полтавой главный удар шведов принял «старый» Новгородский полк. Сохранились и другие полки. Но и они сменили названия, их стали именовать не по фамилиям командиров, как раньше, а по городам формирования и базирования. И за долгие годы войны эти полки перешли с «милициоцной» на регулярную систему службы. В целом же следует уточнить — Петра и его деяния историки разных школ освещают сугубо «одноцветно». Либо сплошь положительно, либо сплошь отрицательно. Что совершенно некорректно. Так вообще не бывает. Любой человек многозначен, любой со временем неизбежно меняется. Менялся и царь. И в большей-то степени шведы «научили» воевать не русских как таковых, а самого Петра.
