О коварстве Речи Посполитой в Москве прекрасно знали и без него. В наказах послам даже специально требовалось следить, чтобы король и паны при заключении договоров целовали крест, а не подставку под ним — подобным способом поляки давали обещания, которые заведомо не собирались исполнять. Уж конечно же, Посольский приказ знал и польские законы, по которым никакой договор не мог гарантировать королевского избрания. Но в той конкретной обстановке, которая сложилась в начале 1656 г., Виленский договор выглядел вполне здраво и реально. Ударить в спину Польша была не в состоянии. А если паны не исполнят своей части договора, ну и что? Это всегда можно будет использовать как предлог к новой войне. После разборки со шведами. И куда поляки денутся от условий, которые потом им продиктуют?
Предшествующие победы очень высоко подняли международный авторитет России. Вслед за Украиной «под государеву руку» попросилась Молдавия. Ее господарь Георгица Стефан направил посольство к Алексею Михайловичу, и был заключен договор, согласно коему Молдавия вошла в подданство Москвы. К царю прибыли послы австрийского императора, курфюрста Бранденбурга. И впервые в российской истории Алексей Михайлович организовал «посольский съезд», то есть международную конференцию с участием России, Австрии, Бранденбурга и Голландии — для обсуждения вопросов примирения с Польшей и войны со Швецией. К датскому королю Фредерику III выехало посольство стольника Данилы Ефимовича Мышецкого с предложением совместного удара на общего врага. А Ордину-Нащокину было поручено разузнать о состоянии дорог и укреплений в Лифляндии, склонять на сторону России местных жителей и установить контакты с герцогом Курляндии Якубом.
В Польше дело клонилось не в пользу шведов. Народной войны они не выдерживали. Шляхетское ополчение и партизаны громили их в хвост и в гриву. Карлу X пришлось оставить Краков и Варшаву. И русское командование выработало план войны довольно взвешенный и реалистичный. Не лезть в польскую кашу, а воспользоваться отвлечением туда шведских сил и пробить дорогу к Балтике. Для этого сосредотачивались две армии. Одна — в Смоленске, Витебске и Полоцке, а другая — в Новгороде и Пскове. Первая под командованием царя и Черкасского представляла собой ту же основную группировку, которая сложилась в ходе польских кампаний. Теперь ей предстояло вдоль Западной Двины наступать на Ригу и таким образом отрезать от главных сил Карла X Лифляндию — Северную Латвию и Эстонию.
На них некогда распространялась власть киевских князей, да и после разгрома Ливонского ордена Иваном Грозным они некоторое время входили в состав России, поэтому тоже считались «исконными» землями. Второй армией командовал Алексей Трубецкой. В ее состав вошли «служилые люди Новгородского разряда» и перебрасывался «прибылой полк» Ромодановского. Задачей этого войска было наступать на отрезанную Лифляндию, очищая ее от шведов. А вспомогательные удары наносились севернее, у устья Невы и в Карелии. По инициативе Никона к Трубецкому были направлены донские казаки, чтобы действовать на Балтике так же, как против турок на Черном море.
К походу на «немцев» (так называли на Руси все германоязычные народы, включая скандинавов) готовились еще с зимы. В Новгород, Псков и Полоцк шли огромные обозы с припасами. На Каспле и Белой строились флотилии. Речное судостроение на Руси вообще было очень развито. Существовало несколько типов судов: будары — грузовые баржи, дощаники, насады, челны — большие лодки, струги — довольно крупные суда, достигавшие 30–35 т водоизмещения, были струги «с чердаки и чуланы» (с каютами и трюмами). Ордина-Нащокина направили в Курляндию, договориться с герцогом Якобом о нейтралитете и просить его выступить посредником в переговорах с Ригой, чтобы склонить ее к сдаче.
15 мая 1656 г. Алексей Михайлович выехал из Москвы в Полоцк, а 17 мая Россия объявила шведам войну. И сразу на севере начали действовать отряды Петра Пушкина и Петра Потемкина. Войск у них было немного — солдаты, дворянское ополчение и донские казаки. Их задачей было отвлечь неприятеля, заставить распылять силы. Пушкин из Олонца подступил к Кореле (Кексгольму). Его солдаты при поддержке сочувствующего местного населения быстро поставили «табор» — укрепленный лагерь, и «острожки» (шведы писали — форты), взяв крепость в осаду. А Потемкин с казаками прорвался на Неву. 3 июня вышел к Нотебургу (Орешку). Атаковать эту сильную крепость он не стал. Заставил гарнизон укрыться за стенами, блокировал заставами и двинулся дальше. 6 июня русские внезапно налетели на крепость Ниеншанц в устье Невы (ныне Шлиссельбург) и с ходу взяли ее штурмом. Победителям достались собранные там огромные запасы хлеба, предназначенные для шведской армии.
И казачьи челны вышли в Финский залив. Воевать на море донцы умели отлично. Челны снаряжались несколькими легкими пушками, а каждый казак брал в рейд 2–3 ружья. Владели ими мастерски — на 50 шагов попадали в монету. И в морском бою казаки вели убойный беглый огонь с одного борта, а гребцы второго борта перезаряжали оружие. Сметали врага ливнем свинца, а потом кидались на абордаж. Так было и на Балтике. У острова Котлин (то бишь рядом с нынешним Кронштадтом) встретили шведские суда, везшие воинский отряд. В морском бою неприятеля разбили, корабли захватили и потопили. А потом совершили дерзкий рейд в Финляндию, взяли и сожгли крепость Нейшлот. Словом, наши солдаты и казаки отличились в тех же местах, где позже будет воевать Петр — но за полвека до него. Конечно, тягаться с регулярным шведским флотом легким челнам было трудно, но на это и не рассчитывалось. От столкновений с высланными против них эскадрами казаки уклонялись. Навели изрядного шороха, переполошили врага, заставили оттянуть резервы в Финляндию. После чего Потемкин вернулся к Нотебургу и остановился осадным лагерем.
Армия Трубецкого, перейдя границу, осадила и взяла крепость Мариенбург, за ней Нейгаузен. А царское войско медленно двигалось вниз по Двине. На стругах, баржах и плотах везли пушки, продовольствие, боеприпасы. Течение реки перекрывали несколько городов, укрепленных по последнему слову фортификации, с каменными стенами, многочисленной артиллерией. Первым из них на пути армии встал Динабург. Но брать крепости наши предки хорошо умели. 20 июля осадили ее, быстро возвели шанцы и батареи, начали бомбардировку. Под прикрытием артогня воины подошли к стенам траншеями и апрошами. А 31 июля последовал штурм — и город пал. По приказу царя он был переименован в Борисоглебск. Что символизировало — отныне он становится русским городом.
Между тем в Копенгагене вел долгие переговоры князь Мышецкий. Датчане были не против союза, но… смертельно боялись остаться со шведами один на один. И требовали пункта, чтобы Москва обязалась не заключать сепаратного мира с Карлом. В Россию с Мышецким поехал посол Косс. Посетил царскую ставку, и вроде бы условия наступательного союза удалось согласовать. Мышецкий и Косс с этим проектом отправились обратно в Данию. А Ордин-Нащокин договорился о благожелательном нейтралитете Курляндии, герцог согласился помочь «всячески промышлять о сдаче Риги».
Шведы же, как и предполагалось, разбрасывали свои силы. Комендант Выборга с полком в 1150 человек выступил на выручку Кореле. Рассчитывал, что своим нападением вынудит Пушкина снять осаду, но наткнулся на рвы и частоколы, которыми олонецкие солдаты окружили свои «острожки» и «таборы». Атаковал, был отбит и убрался восвояси. А части Трубецкого в начале августа подошли к Юрьеву (Дерпт, ныне Тарту). Как писали шведы, это был «собственно центр всей Лифляндии». И самая сильная крепость на ее восточных рубежах. Город окружала «красивая крепкая стена с мощными башнями», а внутренней цитаделью служил старый епископский замок, возвышающийся на крутой горе. Трубецкой расположился за р. Мовжей (Эмайыги), и ратники стали строить лагерь — «городок земляной против города».
