Украинская измена
На западных рубежах России гремели войны, а на востоке она в это же время утверждалась в Прибайкалье и Забайкалье. Тут строились Балаганский, Телембинский, Селенгинский, Удинский (Улан-Удэ) остроги. На Амуре действовал отряд Степанова. Уже и некоторые китайцы, корейцы, жители Внутренней Монголии сориентировались, под чьей властью живется лучше, и уходили к русским. На «вольные земли» устремлялись и беглые. До Москвы было далеко, злоупотребления в Сибири случались чаще, чем в Европейской России. Но и люди тут подбирались крутые, терпеть «неправд» не привыкли. В 1655 г. случилось сразу несколько восстаний. Взбунтовались служилые Верхнеленского острога во главе с Максимом Сорокиным и ушли в Приамурье. А в Илимском остроге казаки и крестьяне убили воеводу, избрали атаманом Никифора Черниговского и тоже двинулись на Амур. Построили там крепость Албазин и зажили независимой «республикой».
А на Анадырь пробиралась экспедиция Юрия Селиверстова. Она была отправлена из Якутска еще разжалованным Францбековым, но ее путь растянулся на несколько лет. От Лены она вышла в море вместе с караваном купеческих судов, и у Св. Носа попали в бурю. Половину товаров пришлось выбросить за борт, а коч торгового человека Шаньги вообще унесло, больше его никто не видел. Остальные суда зазимовали на Яне. Добравшись следующим летом до Колымы, Селиверстов пополнил отряд промышленниками, и от дальнейшего морского пути отказался. Отправились посуху.
По дороге встретили юкагиров-ходынцев из рода князьца Чекоя, которые сами везли на Колыму ясачный сбор. Селиверстов повел себя отвратительно. Напал на караван, ограбил, убил брата Чекоя, погромил и становища ходынцев. А когда достигли Анадырского острога, не признал старшинства Дежнева. Стал претендовать на власть, подстрекать здешних служилых переходить под свое начало, потребовал выдать и отправить в Якутск бывших пиратов — Бугра и пятерых казаков, оставшихся к этому времени в живых из его ватаги. Но официальных полномочий начальника Юрий не имел, и служилые приняли сторону Дежнева. А тот отказался выдать беглых. Тогда Селиверстов снарядил нарочного и послал донос в Якутск. Но и Дежнев составил челобитную с жалобами на его «разбои». Еще раз просил прислать ему смену, а относительно людей Бугра отписал воеводе, что они несут «государеву службу». И отправил своих гонцов, Емельянова и Лаврентьева.
Якутский воевода Лодыженский уже получил из Москвы ответ на донесение об открытиях Дежнева. А когда прибыли челобитные обеих сторон с Анадыри, разобрался в случившемся и назначил туда сотника Амоса Михайлова. Он должен был сменить Дежнева на посту приказчика, а Селиверстова прислать «для розыску» — кроме разбоя над юкагирами, он проходил еще и по делу Францбекова. Но Михайлов для землепроходческой деятельности, видимо, был человеком не совсем подходящим. Добрался только до Индигирки, где и застрял, не спеша пускаться в дальнейшие странствия.
А на Анадыри, как при Стадухине, русские снова жили порознь, двумя недружественными лагерями. Однако конфликт разрешился сам собой. В 1655 г. оба отряда предприняли охоту на моржей. Чтобы добыть побольше кости, люди Селиверстова построили коч. 14 промышленников во главе с Павлом Кокоулиным отчалили в плавание по лежбищам, но налетел шквал и унес их в море — сгинули без следа. И Селиверстов с остатками своей группы ушел обратно на Колыму. А Дежнев снарядил в Якутск большой караван моржовой кости. Для сопровождения специально назначил Бугра с его товарищами, чтобы они могли таким образом «заслужить вины». Через Колыму, а оттуда попутными судами они вернулись на Лену. Кстати, многолетние странствия, лишения, гибель соратников действовали на людей по-разному. Когда доехали до «цивилизованных» мест, казак Ветошка крупно загудел в кабаках Жиганска. А вот предводитель «воров» Бугор сильно изменился. Остепенился, раскаялся и все свои личные моржовые клыки пожертвовал на строительство церкви.
Ну а в Якутске воевода узнал, что Михайлов 2 года живет на Индигирке, а на Анадырь не едет, отозвал его и назначил сотника Курбата Иванова. Он привел к Дежневу отряд казаков, принял управление краем. В 1657 г. объявился и Стадухин — после долгого путешествия, по берегу моря он Эышел к Охотскому острогу. И таким образом сомкнулись разные пути освоения Дальнего Востока — северный, через Колыму, южный, по Амуру, и средний, через Алдан. Этим путем Стадухин с большим «ясаком» вернулся в Якутск. И с очередным караваном пушнины и кости воевода послал в Москву троих землепроходцев, Стадухина, Бугра и Семенова. За труды и свершения Боярская Дума произвела Стадухина в казачьи атаманы. Пятидесятника Бугра в звании не повысили, но его пиратство было прощено и забыто.
Отношения с Китаем Москва пыталась урегулировать мирным путем. В Пекин поехало посольство Федора Байкова. Предлагалось установить дипломатические и торговые связи, испрашивалось разрешение нанять на службу китайских мастеров. Но маньчжурский император долго тянул, не говоря ни «да» ни «нет», вместо этого требовал от русских уйти с Амура и выдать перебежчиков. И в итоге отправил посла без ответа. А на Приамурье в 1658 г. двинулась еще одна маньчжурская армия. Казаки Степанова оказали отчаянное сопротивление. После нескольких боев он докладывал в Якутск: «Поне все в войске оголодали и оскудали, питался травою и корением… а сойти с великия реки без государева указу не смеем никуда. А богодойские воинские люди над нами стоят близко и нам против их… стоять и дратца стало нечем, пороху и свинцу нет нисколько». Просил помощи, но она опоздала. Степанов и почти все его соратники погибли. Однако Албазин устоял, отразив неприятеля. А на смену павшим шли другие. Партию из 600 казаков и переселенцев повел из Енисейска в Даурию атаман Пашков. В нее, между прочим, был включен и ссыльный протопоп Аввакум. Хотя он и в Сибири проявил крайнюю неуживчивость. В своем «Житии» он, конечно, всячески обеляет себя, но изложенные факты показывают, что Пашкова и рядовых казаков он совершенно достал. До того достал, что они высаживали его с судна и предоставляли идти пешком.
На Западе же велись переговоры о мире. Делегация во главе с боярином Прозоровским и Ординым-Нащокиным, получившим чин думного дворянина, съехалась под Нарвой в деревне Валиесари с послами Карла X Бьелке и Бент-Горном. Русские требовали сохранения за собой Динабурга и Кокенгаузена на Двине и возвращения выхода к Финскому заливу с городами Нотебургом и Ниеншанцём, за что соглашались приплатить 200 тыс. ефимков. Переговоры шли трудно. Шведы даже слали царю доносы на Ордина-Нащокина, пытаясь изобразить его польским шпионом. Ну а поляки тянули резину и переговоры вообще саботировали. Царь решил подкрепить дипломатию демонстрацией силы. В Гдов был направлен корпус Хованского. А в Минск — Долгорукова.
Правда, при этом Алексею Михайловичу пришлось уже не в первый раз столкнуться с такой помехой, как местничество. Это был старый обычай знати, и не только русской. Во Франции или Германии аристократы тоже враждовали и спорили, чей род знатнее, кому сидеть «выше» на приемах, кто кому должен уступать дорогу. Но русская знать мерилась не только знатностью, а еще и службой своих родов. И если, допустим, князь А когда-то был в подчинении у боярина Б, то это считалось прецедентом, что род Б более заслуженный, чем А. И потомки Б отказывались служить под началом потомков А. Но в течение веков подобные отношения весьма запутались, вызывали массу дрязг, ненужных споров. Иногда местничество использовалось в рамках придворных интриг, иногда просто для склочничества.
