На набег немедленно отреагировали донские казаки. Они под руководством атамана Яковлева вместе с подошедшими калмыками нанесли удар по ханской территории, «повоевали улусы». Противник спешно собрал войско, но в битве при Молочных Водах (р. Молочная) татар разгромили наголову и вернулись на Дон с богатыми трофеями. Одним из отрядов в этой операции командовал Степан Разин — и неплохо командовал. А Мехмет-Гирей, получив известие о нападении, повернул в Крым.
У поляков же дела обстояли еще хуже, чем у русских. Многие паны были недовольны королем. Казна была пуста, часть шляхты и наемники не получили причитающееся жалованье. В результате оппозиция, как в таких случаях водилось в Речи Посполитой, составила конфедерацию во главе со Свидерским и Любомирским и подняла «рокош». К внешней войне добавилась гражданская. — Только на северном участке враг еще попытался наступать, в декабре 1662 г. взял Усвят и двинулся на Невель. Юрий Долгоруков, назначенный воеводой в Смоленск, готовился выступать на помощь, царь среди зимы вызвал из поместий дворян и детей боярских. Но эти меры не потребовались. Большого войска поляки собрать не смогли, лезли лишь нахрапом. Ратники из гарнизонов Невеля и Великих Лук сами разбили их и прогнали.
В России ситуацию оценивали по-разному. Ордин-Нащокин писал из армии к царю, настоял, чтобы его вызвали для доклада, и по-прежнему предлагал мир и союз с Польшей ценой уступки Украины. Одоевский и ряд других бояр полагали, что рокош дает возможность решительной победы. Были и мнения, что надо поддержать конфедератов для свержения Яна Казимира и избрания на польский трон Алексея Михайловича. Но царя не зря звали Тишайшим. «Медные бунты» показали, что народ страдает от затянувшейся войны, да и крови пролилось уже много. И на заседании Ближней Думы был выработан компромиссный вариант. Послать Ордина-Нащокина для неофициальных переговоров. Чтобы провентилировать возможность официальных и выработать предварительные условия замирения. В инструкции ему давалось три варианта. Предложить границу по Двине и Днепру. Если не согласятся, то уступить города по Двине. А если и это поляков не устроит, то можно было обещать и Левобережье, но этот вариант разрешалось предлагать только «от своего имени», запрещалось «письмом о черкасах крепиться» — это, мол, с вами решат позже наши полномочные послы. И с панов требовалось взять клятву никому о возможности такой уступки не рассказывать.
Брать с панов клятву о тайне, уж конечно же, было бы слишком наивно. То есть, очевидно, что Левобережье служило всего лишь «дипломатической приманкой» — абы уговорить поляков завязать переговоры. Но из инструкций видно и то, что Москва вполне оценила настроения казаков Правобережья, и идея раздела Украины уже вызрела. Ордин-Нащокин в апреле 1663 г. прибыл во Львов, встретился с Яном Казимиром. И… инструкцию фактически нарушил. Он почти сразу перешел к третьему варианту, предлагая вернуть России только земли, отнятые у нее во время Смуты — Смоленщину, Черниговщину и Северщину. И развернул собственную идею союза. Дескать, тогда и шведов можно будет прижать, и турок с татарами, и свои интересы на Балканах поискать. Куда там! Даже столь умеренные притязания сенаторы в чванливой и высокомерной форме отвергли. Выставили собственные условия: уход русских со всех занятых территорий, да еще и выплата Польше огромной денежной компенсации. А насчет турок и татар подняли на смех — это же, мол, наши союзники, и вам самим надо бояться «вечных вашего государства неприятелей». Попытка переговоров сорвалась.
А в глубоком тылу врага с ноября 1661 г. все еще держался замок Вильно! Его комендант князь Мышецкий уже без надежды на помощь, на спасение, просто до конца выполнял свой долг. Предложения сдаться неизменно отвергал. Гарнизон отбил 5 штурмов. Бойцы погибали от пуль, ядер. Началась и «осадная болезнь» — цынга, сводя в могилу защитников. К апрелю 1663 г. их осталось лишь 78. Изнемогших, обессиленных. Но и тогда Мышецкий о капитуляции не думал. Он подготовил в подвале последние 10 бочек пороха, намереваясь при очередной атаке взорваться вместе с замком. Но нескольким иностранным офицерам, находившимся в осаде, такая перспектива не понравилась, они связали коменданта и открыли ворота. Король был поражен мужеством воеводы, предложил ему на выбор любые милости. Мышецкий принять милости от врага отказался. И «благородства» Яна Казимира хватило ненамного — доблестный воин был казнен, написав трогательное письмо сыну о том, как «сидел в замке от польских людей в осаде без пяти недель полтора года, принимая от неприятелей своих всяческие утеснения, и оборонялся…»
Левобережная Украина временно очистилась от врагов — и здесь возобновились крутые споры за гетманство. Некоторые украинцев обратились к царю с просьбой назначить им «князем» Федора Ртищева — тут тоже были наслышаны о его кристальной честности и бескорыстии. Идею поддержал и Самко — пусть, мол, будет номинальный «князь» Ртищев, а при нем реальная власть будет принадлежать гетману. На роль коего Самко, естественно, прочил себя. Он вообще вел активнейшую предвыборную кампанию, копал под соперников, слал на них доносы в Москву. Но перестарался. Увлекшись интригами, он терял авторитет по сравнению с более «боевыми» претендентами.
В июне 1663 г. в Нежине собралась рада и неожиданно для Самко гетманом избрала не его, а Ивана Брюховецкого. На раде был утвержден и вопрос о размещении русских гарнизонов и воевод в нескольких крупных городах — Киеве, Чернигове, Нежине, Полтаве. А в Москве был учрежден Малороссийский приказ. То есть Украина уже признавалась неразрывной составной частью России — такой же, как, например, Сибирь. Однако выборы гетмана успокоения украинцам не принесли. Правобережные полковники даже делегатов на раду не прислали, объявляли законным гетманом Тетерю. А он подтвердил Гадячский договор о подданстве Яну Казимиру. Раскол Украины стал реальностью. Из Варшавы еще с весны слали призывы к хану выступить против русских, заверяя, что и поляки, «успокоивши войско, на них придут быстро». Но «успокоить войско» (т. е. конфедератов), никак не удавалось. И боевые действия велись вяло, ограничиваясь отдельными стычками.
Россия тоже не спешила начинать крупных операций, восстанавливая и наращивая свою мощь. Несмотря на военное время, продолжала развиваться ее промышленность. В дополнение к прежним «железоделательным» заводам строились и вступали в строй новые — два завода в Малоярославецком уезде, металлургические предприятия в Олонецком крае, у Воронежа. На Урале стал действовать Невьянский завод (тот самый, который Петр подарит Демидову). В прошлые века дефицитным сырьем для России была медь. Ее искали свои и иностранные «рудознатцы», но месторождений, пригодных для разработок, обнаружить не удавалось, и русские купцы получали задания скупать за рубежом даже медный лом. Теперь наконец-то нашли медную руду вблизи Соли Камской, тут был основан казенный Пыскорский завод (впоследствии на его базе был развернут завод Тумашевых).
Разрабатывались новейшие системы вооружения. Появились «винтовальные» (нарезные) и «органные» (многоствольные) пушки. Их изобретение с какой-то стати ставят в заслугу то Вобану, то Ломоносову — хотя Павел Алеппский и Таннер детально описывают такие орудия в своих рассказах о посещении России в XVII в. Московский Пушечный двор являлся не только заводом, но и первым конструкторским бюро отечественной «оборонки». Разработки держал под контролем и лично занимался ими Алексей Михайлович. Датские послы в 1659 г. смогли получить доступ на Пушечный двор, и им показывали чертежи орудия, которое изобрел сам царь. Видели они и модель огромной мортиры, вес которой должен был достигать 8750 пудов (140 т), вес гранаты — 14 050 фунтов (5,6 т), для заряда требовалось 2000 фунтов пороха (800 кг), а для воспламенения гранаты и заряда — 200 фунтов (80 кг). Порох в камеру засыпался с казенной части, которая закрывалась на винтах. Словом, для осады городов главное — как-то доставить такое чудовище. А там одну бомбу кинул — и хватит.
