Танковая армия Ротмистрова с кавалерией двинулась к Минску с севера. А с юга к нему выходили два танковых корпуса и кавалеристы Плиева с 1-го Белорусского фронта. 3 июля они с разных сторон вступили в Минск. Город лежал в развалинах. Многие здания были разрушены немецкими бомбежками еще в 1941 г., а сейчас неприятели задумали поквитаться напоследок, начали взрывать центральные улицы. Но боеспособных германских войск к этому времени в городе находилось мало, около 1800 солдат. Было еще несколько тысяч военнослужащих оккупационных, хозяйственных, карательных учреждений, перемешанных, бестолково мечущихся. Серьезной силы они не представляли. Минск освободили за несколько часов.
Зато восточнее белорусской столицы попали в кольцо вся 4-я армия и примкнувшие в ней соединения 9-й, 3-й танковой, более 100 тыс. человек! И как раз теперь, летом 1944 г., наши солдаты заговорили – «немец стал не тот». Впрочем, германские солдаты по-прежнему дрались упорно, свирепо. Тем не менее что-то незримо изменилось. Лучшие кадры армии таяли, разбавлялись второсортными добавками. В операции «Багратион» подобные перемены стали уже достаточно ощутимыми. Под Сталинградом армия Паулюса сражалась в окружении два месяца. Под Корсунем-Шевченковским группировка Штеммермана отбивалась в кольце три недели. А котлы под Витебском и Бобруйском продержались лишь по паре дней.
Под Минском агония тоже была короткой. Командующему 4-й армии Типпельскирху не захотелось повторять судьбу Паулюса или Штеммермана, он со своим штабом удрал в первую очередь, назначив вместо себя командира 12-го корпуса генерала Мюллера. Тот пытался сорганизовать подчиненных, бросал их пробиваться из котла. Но атаки отражались, окруженный пятачок простреливала советская артиллерия, бомбила авиация. У немцев кончались боеприпасы, горючее. Точнее, они имелись на окрестных станциях и складах, но перемешавшиеся в хаосе части СС и вермахта не знали об этом. Бросались в бой со штыками, кинжалами. В общем, было очень похоже на ту же Белоруссию в 1941-м, только роли переменились.
Спасать окруженных не пытался никто. Контингентов для этого поблизости не было. Сперва 4-й армии было 50 км до своих. За несколько дней фронт отодвинулся до 150 км. Снабжения по воздуху не присылали – германская авиация была слишком повыбита. 5 июля из котла была отправлена последняя радиограмма: «Сбросьте с самолета хотя бы карты местности, или вы уже списали нас?» На следующий день 4-я армия разделилась на две части. Одну возглавил сам Мюллер, вторую генерал Траут. Он отчаянно повел отряд на прорыв, но его солдаты почти полностью полегли под шквальным многослойным огнем. Траут сдался. Мюллеру карты так и не сбросили. Он несколько дней скрывался по лесным чащобам. 8 июля, ориентируясь по грохоту советских батарей, выбрался из дебрей. Капитулировал сам и подписал приказ 4-й армии прекратить сопротивление. До 12 июля советские воины и партизаны прочесывали леса. Под Минском было перебито 72 тыс. немцев, 35 тыс. попали в плен.
Ну а в целом германские потери в Белоруссии достигли 400 тыс. солдат и офицеров, пленными – перевалили за 100 тыс. 16 июля в Минске прошел уникальный парад – Партизанский. По центральным улицам, наскоро расчищенным от обломков, шагали народные герои. Развевались знамена отрядов и соединений. Гарцевали на лошадях легендарные командиры, чьи имена наводили ужас на оккупантов, а головы оценивались в фантастические суммы.
А на следующий день состоялся другой уникальный парад – в Москве. В западной прессе уже в те времена стали проявляться потуги подтасовать картину войны. Посыпались ядовитые замечания, что результаты побед в Белоруссии, конечно же, раздуты «коммунистической пропагандой». Но скептикам наглядно продемонстрировали эти результаты. Операцию не без иронии назвали «Большой вальс» – по названию популярной музыкальной комедии. Часть пленных доставили в Москву, и 17 июля по улицам провели 57 600 человек, из них 19 генералов. Шествие продолжалось насколько часов, а за колоннами ехали поливальные машины, отмывали улицы от «гитлеровской нечисти». Картина оказалась настолько впечатляющей, что зарубежным журналистам и историкам (как и политикам) возразить было нечего. Примолкли на несколько десятилетий.
Между тем фронт в Белоруссии оказался полностью взломанным. В нем образовалась дыра в 400 км. Советское командование требовало от подчиненных войск продвигаться решительнее, пока сопротивление ослабело. Гитлеровский начальник Генштаба Цейтлер предлагал бросить Прибалтику и отвести назад группу армий «Север», чтобы залатать фронт. Гитлер не согласился. Это подтолкнуло бы Финляндию к выходу из войны. А немецкие моряки указывали – если русские овладеют эстонскими и латвийскими портами, окажутся под ударами перевозки жизненно важной железной руды из Швеции.
Цейтлера уволили, и новый начальник Генштаба Гудериан вместе с «гением обороны» Моделем взялся реанимировать фронт по линии Вильнюс – Лида – Барановичи. От группы «Центр» уцелела единственная армия, 2-я. Ее боевые порядки растянули. А для подкрепления и уплотнения с других фронтов и с тыла вытаскивали 46 дивизий. Но их подвозили разрозненно, разогнавшиеся русские давили их с ходу. Группа армия «Север» получила приказ выдвинуть свои соединения на восток, прикрыть Литву и сомкнуться с остатками «Центра». Однако наладить оборону эти соединения не успели. Армии 1-го Прибалтийского фронта смяли их, овладели городом Шауляй. Баграмян обнаружил, что справа у него обозначился неприкрытый участок. Собрал вместе все свои танковые и механизированные части и бросил туда. Они развернулись на 90 градусов, влетели в Латвию – и проскочили к берегу Балтики. Группу армий «Север» отсекли от Германии!
3-й Белорусский фронт наступал на Вильнюс. Гитлер объявил его очередной «крепостью», сюда наскребли 15 тыс. солдат. Но это были разрозненные растрепанные части. Армии Черняховского за день сломили оборону и окружили столицу Литвы. Три дня продолжались напряженные уличные бои. Здесь германское командование все-таки организовало удар, чтобы пробить окружение. Из «крепости» ускользнуло 3 тыс. человек, 5 тыс. попали в плен, остальных перебили. А войска Черняховского устремились на Каунас.
Его тоже начали обходить с двух сторон. Но котлы уже вызывали у немцев ужас. Едва обозначилась угроза окружения, город бросили без боя.
Войска 2-го Белорусского фронта заняли Новогрудок, Гродно, Белосток, а 1-го Белорусского – вышли к Барановичам. Сюда начали прибывать германские дивизии, переброшенные с Украины. Наши авангарды, вырвавшиеся вперед, были отброшены контратаками. Разведка доносила, что на станцию Барановичи подходят и разгружаются новые эшелоны, она забита войсками. Но советская Ставка и Жуков, координировавший действия разных фронтов в операции «Багратион», нацелили на это скопище ресурсы нескольких воздушных армий, 500 бомбардировщиков. Вскоре станция и ее окрестности превратились в хаос полыхающих цистерн, раскуроченных машин и танков. А то, что уцелело после массированных налетов, атака 1-го Белорусского фронта обратила в бегство. Преследуя их, наши армии устроили немцам еще один котел, под Брестом захватили в кольцо три дивизии. Но в наступлении советские войска поредели, артиллерия и тылы отставали. Немцы положили 7 тыс. своих солдат, но пробились из этого мешка.
