Все эти акции полощут в либеральной прессе и в западных трудах как вакханалию крайней жестокости. Нет, я не буду спорить, насколько оправданны коллективные наказания, правильно ли наказывать весь народ, если изменила только половина. Однако необходимо отметить, что оценивать реалии одной эпохи с точки зрения законов другой совершенно неправомочно. Все перечисленные депортации осуществлялись в военное время, прифронтовые и тыловые области очищались от враждебных и ненадежных элементов. На Кавказе пришлось подавлять масштабное вооруженное восстание. Да и ситуацию с крымскими татарами трудно было квалифицировать иначе.
А в подобных случаях не церемонилась ни одна держава. Англичане, например, жесточайшим образом подавляли мятежи в Индии, на Ближнем Востоке, в Восточной Африке. Пулеметные очереди по толпе и концлагеря для всех неблагонадежных считались вполне оправданными. Индусов «на всякий случай» переморили голодом. О диких расправах французов со своими коллаборационистами и говорить не приходится. Советский Союз действовал куда более гуманно. Переселенцев никто не истреблял, не запирал в концлагерях. Их обеспечивали питанием на дорогу, на новых местах проживания выделяли землю, материалы для строительства спецколхозов и спецпоселков. Для сурового военного времени это было не так уж мало. Но почему-то об английских или французских жертвах не вспоминает никто, а россказни о «сталинских злодеяниях» оказываются чрезвычайно популярными.
Кстати, сами немцы слишком пренебрежительно относились к потенциальным друзьям из жителей нашей страны. Возможность подпитать партизанскую войну они упустили. Только после того, как на фронтах совсем худо, они начали задумываться, что надо бы как-то заинтересовать сочувствующих. В ноябре 1943 г. в Берлине была опубликована «Декларация казачьего правительства». Кроме атамана Краснова, ее подписали начальник Верховного командования вермахта фельдмаршал Кейтель и министр восточных территорий Розенберг. Само это правительство, Главное управление казачьих войск «как политический и административный орган Дона, Кубани и Терека», было создано только в марте 1944 г. – как будто в насмешку, когда Дон, Кубань и Терек остались далеко за линией фронта. Причем даже сейчас казачьим атаманам не дали реальной власти. Оговаривалось, что Управление подчиняется командующему частями «ост-группен» генералу Кестрингу.
А вскоре нашелся другой руководитель, Гиммлер. Он продолжал наращивать собственную армию, СС. Примерял на себя роль военачальника, рождались волнующие мысли о будущей борьбе за власть. В числе прочих рейхсфюрер СС подмял под себя национальные формирования. Правда, и здесь не все ладилось. В 1941 г. среди французов, бельгийцев, голландцев, жителей скандинавских стран было сколько угодно желающих поучаствовать в походе на Россию. Но немцев столь массовый энтузиазм смутил, они набирали лишь ограниченные контингенты добровольцев. Теперь принимали всех. Но число желающих резко упало. Тем не менее на фронтах действовали французская дивизия СС «Шарлемань», бельгийские «Лангемарк» и «Валлония», скандинавские «Викинг» и «Нордланд», голландская «Лансторм Нидерланд», чешская «Валленштайн». Прежние требования «расовой чистоты» эсэсовцев были отброшены. Появились албанская дивизия СС «Скандербег», хорватская дивизия «Кама», мадьярская кавалерийская дивизия СС, Индийский легион СС.
Гиммлер взял в свое ведение и казаков. Дивизию фон Паннвица развернули в 15-й кавалерийский корпус СС. А при главном штабе войск СС был образован «казачий резерв» во главе со Шкуро. Создавались также 13-я мусульманская дивизия СС «Ханашар», 15-я и 19-я латышские, 20-я эстонская дивизии СС, 14-я и 16-я украинские. Они, кстати, проявили себя отвратительно. В сражении под Бродами немцы жаловались, что 14-я дивизия СС «Галичина» побежала первой, тем самым подставила под обход соседние германские соединения. А в окружении не слушала приказов, забилась в болото, где ее и уничтожили.
Однако Гиммлер воссоздал погибшую «Галичину», набрал в нее бежавших украинских полицаев и прочих подобных воинов. А Бандеру немцы выпустили из тюрьмы, стали заигрывать, надеясь развернуть партизанскую войну в советских тылах. Хотя Бандера был себе на уме, от официальных договоренностей уклонялся. Он же видел, куда клонится война. Стоило ли перекрывать себе дорогу сговориться с американцами, англичанами? Украинское повстанческое движение действительно возникло. Но до уровня советских партизан ему было слишком далеко. Националисты не были едиными. Кроме бандеровцев создавали свои отряды мельниковцы, бульбовцы и пр. Лидеры враждовали, делили между собой районы влияния, доходило до вооруженных столкновений.
Впрочем, и сама идея борьбы за независимость оказывалась дутой. Подавляющее большинство украинцев ничего дурного от русских не видели. Малочисленные идейные националисты обрастали любителями пограбить, дезертирами, обманутыми. Операции сводились к налетам на беззащитные села, зверским убийствам крестьян, якобы «продавшихся москалям». На дорогах нападали на обозы, на отдельные машины или мелкие группы военнослужащих, отбившиеся от своих. Но боев с более крупными подразделениями не принимали, исчезали в лесах. В свою очередь, и советские войска не могли покончить с ними. Фронт уходил на запад, в тылу оставалось недостаточно сил. Ликвидация бандеровцев отложилась.
О предстоящих переменах задумывались не только украинские предводители. В Эстонии зашевелились деятели старого буржуазного правительства и старых политических партий, распущенных советской властью. В феврале 1944 г. бывший премьер-министр Улуотс объявлял себя «исполняющим обязанности президента в изгнании». Вместе с несколькими другими активистами он образовал Национальный комитет Эстонской республики. Вступили в переговоры с эстонскими начальниками оккупационной администрации, Мяэ и Лицманом, и обе группировки нашли общий язык.
Администрация разрешила деятельность Национального комитета. А за это комитет поддержал мобилизацию эстонцев в германскую армию. Сам себя комитет объявил «предпарламентом», ставил перед собой задачу сформировать органы власти независимой Эстонии. Хотя подобные заявления не понравились гестапо. Со своими эстонскими шавками немцы не слишком считались, в апреле арестовали нескольких членов комитета. Остальные перепугались, попрятались. Но летом 1944 г. на фронтах обозначилась полная катастрофа, и оккупанты махнули рукой. Освободили арестованных политиков, снова разрешили им собираться, вдруг чем-нибудь помогут? 1 августа Национальный комитет провозгласил себя «носителем высшей государственной власти в Эстонии», началось формирование правительства во главе с Отто Тийфом. А с нацистами за их снисходительность эстонские демократы расплатились чем могли. 19 августа Улуотс по приглашению немцев выступил по радио, призвал народ приложить все силы для борьбы с Красной армией, вступать в ряды вермахта и СС.
Подобные «независимые» организации возникли и в Латвии, Литве. Но круче всего завернулись интриги в Польше. Эмигрантское правительство в Лондоне (после гибели в катастрофе Сикорского его возглавил Миколайчик) однозначно рассматривало Советский Союз в качестве врага. Ранее уже отмечалось, что с 1939 г. создавались отряды Армии Крайовой (АК), подчиненные лондонскому правительству. Однако никаких активных выступлений они не предпринимали. В приказах прямо указывалось, что главное – «копить силы». Из Лондона в Польшу был прислан командующий АК, генерал Коморовский по кличке Бур. В частности, он запретил поддерживать восстание в варшавском гетто. Мало того, некоторые еврейские группы вырвались из гетто и пытались партизанить в лесах – Бур-Коморовский требовал уничтожать их, называя «бандитскими». А русских считал более опасными врагами, чем немцы.
