Она была малочисленной, неукомплектованной. Подкрепления и дефицитная техника посылались не ей, а во «фронтовые» армии. Мало того, из 51-й забирали резервы и запасы оружия для обороны Одессы. А наличные силы предназначались как раз для отражения десантов. Их раскидали полками, а то и батальонами, ротами, по всему крымскому берегу. Когда колонны Манштейна подняли клубы пыли по дорогам Северной Таврии, командующий армией генерал Кузнецов растерялся. Прежнюю задачу, охраны побережья от десантов, ему никто не отменял. Для обороны перешейков начали выдергивать где-то роту, где-то взвод, из них составляли сборные команды.
Но эти контингенты приходилось еще и делить между несколькими дорогами, ведущими в Крым, – Перекопским перешейком, Чонгарским полуостровом, Арабатской стрелкой. Вспомнили и Гражданскую войну, как красные брали Крым обходом через Сиваш. Кузнецов обеспокоился, как бы немцы не повторили то же самое. Приказал рыть окопы по берегам Сиваша. Хотя танкам и машинам нечего было делать в сивашских болотах. Манштейн выбрал самый широкий путь, через Перекоп. Тут развернулись в атаку две дивизии. А против них оказалась россыпь случайных подразделений. Руководство на этом участке принял на себя заместитель командующего армией генерал Батов. Собрал кого смог, силился остановить врага огнем [8].
Но силы были слишком неравны, немцы скинули отряд с самого удобного рубежа обороны, Турецкого вала, установили на нем пулеметы и орудия, простреливали ровную степь. Правда, теперь направление прорыва обозначилось, и к Батову стали направлять войска с других участков. Закреплялись на Ишуньских позициях, перекрыли окопами дефиле между озерами [147]. Манштейн был уверен, что с ходу проскочит и этот рубеж, но тут-то нарвался на стойкое сопротивление, на встречные контратаки. За три дня жесточайших боев 24–26 сентября две его дивизии потеряли 16 % личного состава. Артиллерия полностью израсходовала снаряды, расстреляла даже «неприкосновенный запас».
А советская Ставка, пытаясь выправить катастрофу на юге, выдвигала под Ростов две свежих армии, 18-ю и 19-ю. Приказала им нанести удар во фланг группировке Манштейна. Впрочем, и эта операция обернулась плачевно. Немцы своевременно обнаружили угрозу, прекратили атаки в Крыму и резко принялись разворачивать свои соединения на восток. Вместо флангового удара наши армии столкнулись с ними в лоб. Тем временем командующий группой армий «Юг» фельдмаршал Рундштедт мастерски сманеврировал 1-й танковой группой Клейста. Экстренно вывел ее из боя и перекинул под Днепропетровск. Русская разведка эту переброску прозевала. Группировка под Ростовом навалилась на противника, теснила его, но при этом сама подставила Клейсту свой северный фланг.
Дальнейшее было делом техники. Германской бронированной техники. Она проломила слабое место и рванула в русские тылы, к Азовскому морю. Мотоциклетные и танковые части мчались стремительно. Когда они влетели на улицы Мариуполя, город был уверен, что враг где-то далеко. Никакой эвакуации не было, работали заводы, магазины, ходили городские автобусы [115]… В результате этого прорыва под Черниговкой образовался очередной котел. Погиб командующий 18-й армией генерал Смирнов, 60 тыс. человек попали в плен, было потеряно более 200 танков и 600 орудий. Немцы заняли Таганрог, ворвались в Донбасс.
Но становилось ясно и другое – теперь Манштейн навалится на Крым всеми своими силами, двумя армиями. А как и чем оборонять полуостров? Командование Черноморского флота выступило с предложением – оставить Одессу. Если падет Крым, она все равно будет обречена. Поддерживать ее из Новороссийска под ударами с крымских аэродромов будет слишком сложно. А для спасения Крыма защитники Одессы будут как нельзя кстати. После некоторых колебаний Ставка согласилась [69]. Между тем положение в Одессе выглядело совсем неплохо. Только что очередным контрударом Приморская армия круто потрепала и отбросила осаждающих. Румыны совсем пали духом. Поджали хвосты в окопах, зализывали раны.
Тем не менее обстановка требовала – город придется бросить. Эвакуация началась с 1 октября. Вывозили склады, госпитали, вторые эшелоны. Боевой состав генерал Петров наметил вывезти сразу, одним махом. Неприятеля обманывали, убеждали, будто готовится еще один контрудар. В город даже прибыла новая бригада морской пехоты. А враги знали, что моряки – ударная сила. Они поверили, зарывались в землю, усиливали охранение. Но моряков привезли только для того, чтобы прикрыть эвакуацию. В ночь на 16 октября Петров оставил на позициях пулеметчиков и специально выделенные подразделения. Они вели огонь погуще, грохотала и флотская артиллерия. А войска спешно перевозились или маршировали к причалам, грузились на суда. В последний момент снялись арьергарды. За одну ночь было взято на борт 38 тыс. человек. А всего удалось вывезти 86 тыс. военных и 15 тыс. мирных жителей, 570 орудий, 34 танка, 938 машин [55].
Румыны только на следующий день обнаружили – против них никого нет! Даже не сразу поверили, высылали разведку, запрашивали начальство. Почти через сутки после ухода советских войск они осмелились вступить в вожделенный город. Маршировали как победители! Шагали колонны пехоты, цокали лошади в упряжках орудий, генералы и офицеры красовались специально вычищенными мундирами. Но победа-то получалась липовой. Провозились 73 дня, не в силах сломить вчетверо меньший гарнизон! 17 румынских дивизий и 7 бригад были совершенно измотаны, повыбиты, потеряли 90 тыс. солдат и офицеров (русские потери составили 40 тыс. – из них 4 тыс. убитыми, 9 тыс. пропавшими без вести, остальные ранеными). После взятия Одессы 4-ю румынскую армию пришлось снимать с фронта, выводить на родину на переформирование.
Хотя и Приморской армии досталось несладко. Из Одессы-то ее вывезли, но к решающему сражению за Крым она опоздала. Ее только-только разгружали с судов, а 18 октября Манштейн начал второй штурм полуострова. Наши воины дрались упорно, но погибали, пятились. Немцы овладели Ишуньскими позициями, выбили обороняющихся вглубь Крыма. Приморской армии было приказано идти на помощь 51-й, контратаковать и выправить положение. Но привезенные из Одессы дивизии и полки разгружались в разных портах. К фронту они двинулись разрозненно и в контратаки кидались по отдельности, по мере подхода.
А удобные рубежи для обороны оказались уже потеряны. На открытых пространствах степной части Крыма немецкие танки и бронетранспортеры давили и разбрасывали нашу пехоту. Между тем Манштейн придерживал в запасе резерв, две свежих дивизий. Высмотрел самое уязвимое место, стык Приморской и 51-й армий, и 26 октября бросил резерв туда. Советские боевые порядки разорвали, и немцы без промедления запустили в брешь подвижные части, они устремились к крымским портам.
Севастопольский оборонительный район был укреплен очень основательно, главную базу Черноморского флота прикрывали мощные артиллерийские форты, береговые батареи, доты. Но к моменту прорыва неприятеля в городе вообще не осталось сухопутных войск! 30 октября береговая батарея № 54 у деревни Николаевки открыла огонь по колонне немецких танков, заставила их повернуть назад. А флотское командование спешно собирало на оборону всех кого можно – личный состав тыловых, учебных подразделений, обслуживающих частей. Набралось около 15 тыс. бойцов. Этого было мало. Но и противник выходил к Севастополю отдельными передовыми отрядами. Пока он только разведывал, прощупывал оборону, поэтому его удавалось обгонять [69].
