Вышло наоборот. Обстановка в штабе Крымского фронта стала больной и нервной, Мехлис склочничал, ябедничал в Москву. Сталин пришлось самому вмешиваться, одергивать его. Но при подготовке наступления Мехлис круто наломал дров. Сам он был очень храбрым человеком. Но при этом был склонен обвинять в трусости других. Требовал от начальников гнать войска поближе к передовой. Козлов не смел спорить с ним, и в результате все три армии вывели в первую линию. А командующих армиями и политработников Мехлис чуть ли не каждый день выдергивал в штаб фронта на совещания. Им оказывалось некогда поработать в войсках, заняться разведкой, подготовкой подчиненных. Ну а Козлов, наоборот, старался избегать споров, садился на коня и уезжал на передовую, запустив работу в штабе.
Между тем немцы отлично знали о подготовке русского наступления. Зато наши командиры не знали – враг уже готовит встречную операцию «Охота на дроф». Манштейн обстреливал Севастополь из невиданных калибров, а пехотные и танковые части тайком снимал с севастопольского участка на керченский. В его распоряжение был специально переброшен 9-й воздушный флот Рихтгофена. Русских опередили на неделю. 8 мая в воздухе вдруг завыли карусели бомбардировщиков, изрыгнула залпы германская артиллерия. Командные пункты Крымского фронта и армий давно не менялись, немцы отслеживали их расположение и разбомбили в первую очередь. Уничтожили также узлы телефонной и телеграфной связи, а на Керченском полуострове воевали все еще по старинке, про радиосвязь забыли. Управление войсками было потеряно.
А сами войска по понуканиям Мехлиса сгрудились на передовой! За ними не было ни вторых эшелонов, ни резервов. Ливень бомб и снарядов хлестал по массе солдат, забивших окопы и землянки. Ситуация усугублялась и составом солдат. 44-я и 47-я армии формировались в Закавказье, изрядная доля бойцов была из грузин, армян, азербайджанцев. А 51-ю формировали в Средней Азии, там хватало узбеков, таджиков. Сейчас их крушили, связи с командованием не было, они метались под огнем. А потом в их мешанину врезались германские танки, прорезали фронт с южной стороны, вдоль морского берега.
Лавина солдат хлынула спасаться. Задержать врага на каком-нибудь промежуточном рубеже уже не смог никто. Даже наладить планомерный отход оказалось уже проблематично. Люди бессмысленно и механически бежали назад, к Керчи. Сохранили порядок только моряки. Корабли стреляли по вражеским танкам и бронетранспортерам, отгоняя их от города. Тех, кто появлялся на пристанях, грузили на суда и перевозили на Тамань. Но в общем хаосе далеко не все попадали в порт. Многие сбивались с пути, прятались в ужасе по ямам, подвалам. Или оставались ждать немцев, чтобы сдаться.
В плен попало 170 тыс. человек. Десятки тысяч погибли при бомбежках и обстрелах, утонули. Немецкие самолеты густо бомбили Керченский пролив, засыпали его минами, шли на дно переполненные баржи, пароходы, лодки. Очевидцы описывали, как волны выплескивали на пляжи целые россыпи солдатских шапок [115]. Ставка в общем-то правильно вскрыла причины катастрофы. Действия Козлова, Мехлиса и их помощников были квалифицированы как преступная халатность. Хотя в сорок втором за такую вину уже не расстреливали. Поснимали с должностей, на несколько ступеней понизили в званиях.
Но в народе говорят – беда не ходит одна. 12 мая, в эти же самые дни, когда погибал Крымский фронт, два других фронта, Юго-Западный и Южный, начали наступление на Харьков. Вклинились в неприятельскую оборону с Барвенковского выступа, теснили под Волчанском. В Москву летели победные реляции. Сталин даже попенял Василевскому – дескать, полюбуйтесь, из-за ваших страхов чуть не отменили такую великолепную операцию!
Однако вскоре выяснилось, что гитлеровцы и здесь перехитрили. Они сами намеревались наступать на этом участке! По соседству, возле Славянска и Краматорска, сосредоточилась танковая армия фон Клейста, 11 дивизий. Тимошенко и Хрущев проморгали ее. Но командование группы армий «Юг» обнаружило перемещения наших войск, догадалось о намеченном ударе и нарочно решило подождать его. Пускай русские двинутся с укрепленных позиций в голую степь и сами подставят фланг под бронированный кулак. Впрочем, германские планы висели на волоске. На Юго-Западном направлении было больше танков, чем у Клейста! Пять механизированных корпусов и несколько бригад. Если пустить такую лавину в прорыв в тылы неприятелей, им стало бы не до ловушек. Наоборот, пришлось бы самим спасать из ловушки армию Клейста.
Но… Тимошенко берег механизированные корпуса. Сдерживал во втором эшелоне, за пехотой. Они толкались в тылах, закупорив дороги многокилометровыми пробками и мешая перевозкам. Общевойсковые армии оторвались от танков, в ходе наступления растянулись. А 17 мая армия Клейста пришла в движение. Случилось именно то, от чего предостерегал Генштаб. Барвенковский выступ стал почти готовым котлом. Его даже прикрыли-то плохо. На южном фасе выступа на 300 км фронта было выставлено всего 11 км проволочных заграждений. Мин не ставили совсем. Зачем расходовать мины и колючую проволоку, если собирались идти вперед?
Танки Клейста с ходу вломились под основание выступа, в расположение 9-й армии Южного фронта. Получив донесения об этом, Генштаб забил тревогу, требовал прекратить наступление, разворачивать ударную группировку навстречу обозначившейся угрозе. Но Тимошенко и Хрущев до сих пор чувствовали себя победителями, хвастливо перечисляли освобожденные пункты. Оценивали действия врага как рядовую контратаку и заверяли Сталина, что ситуация под контролем, сил против немцев хватит. Наверное, и в самом деле хватило бы. Но механизированные корпуса на Клейста не повернули. Они же предназначались для взятия Харькова! К месту прорыва направили 57-ю армию. Неужели вместе с 9-й не справится?
Но стальной поток, затопивший степные дороги, уже вдавил 9-ю в степную пыль. Части 57-й столкнулись с врагом на марше и тоже были раздавлены. Только после этого, 19 мая, Тимошенко отменил прежние приказы ударной группировке, велел разворачиваться. Сталин утвердил его решение. Но было уже поздно. Немцы перерезали основание выступа на всю глубину. В окружение попали пять армий. Причем о своих бронетанковых частях в неразберихе вспомнили в последнюю очередь. Принялись перенацеливать их, но оказалось, что танки успели израсходовать горючее. Колонны бензовозов в хаосе окружения потерялись. Армейские склады захватывались немцами или взрывались. Три механизированных корпуса и пять танковых бригад достались противнику вообще без боя! Экипажи бросили свои машины, смешались с пехотой. Но и налегке, через степь, выбралась к своим только часть воинов. Пленных насчитали 230 тыс.
Под Ленинградом положение тоже резко ухудшалось. Когда растаяли снега, все вокруг залило водой. В зимнем наступлении армии Волховского фронта переправились на западный берег Волхова, теперь река вскрылась и разлилась. Нарушился подвоз продовольствия и боеприпасов. Особенно худо было во 2-й ударной, углубившейся в леса. Единственная дорога, ведущая в тыл, превратилась в непролазное болото. Войска голодали. Выскребали крошки сухарей и варили из них суп. Для лошадей распаривали молоденькие ветки деревьев. Вывезти раненых стало невозможно, госпитали и эвакуационные пункты были переполнены. Кончились перевязочные материалы. Санитарки снимали с убитых нижние рубахи, кипятили и рвали на бинты. Вместо одеял собирали шинели с убитых.
