Положение японцев осложнилось тем, что они слишком распылили свои армии, наступали одновременно и повсюду. С одной стороны, это позволяло не упускать инициативу, не давать противникам опомниться. Но происходили и накладки. В частности, застопорилось продвижение в Индонезии. Захватить нефтепромыслы считалось важнее, чем Филиппины, Хомме приказали помочь соседям. Основную часть его войск срочно грузили на суда, перевозили в Индонезию. Блокировать американцев и филиппинцев на Батаане осталась всего одна бригада! Японская разведка ошиблась, полагала, что там заперто 25 тыс. человек. В действительности скопилось более 100 тыс. Но они ни разу не попытались вырваться! Окапывались, ждали штурма. Хотя вместо штурма разыгралась эпидемия малярии, кончались продукты.
Бедствиями солдат озаботился сам Рузвельт. Распорядился вывозить их в Австралию или на другую базу, на остров Коррехидор. Австралия была далеко, суда медленно оборачивались туда и обратно. Коррехидор лежал рядышком, но японцы обнаружили перевозки. Напустили свою авиацию, прислали флот. Эвакуация срывалась, но боевой дух войск она совсем подорвала. Про оборону больше не думали, только ждали, когда же их спасут. А через месяц из Индонезии вернулась армия Хоммы. На перешейке ударили пушки, пехота с криками «банзай» поднялась в атаки. И оказалось, что за месяц боеспособность сошла на нет. Через пять дней оборона развалилась. Командующий группировкой на Батаане генерал Кинг сдался со всеми подчиненными – пленных насчитали 78 тыс.
Еще 11 тыс. находилось на Коррехидоре. Здесь же собралось армейское начальство во главе с Макартуром, филиппинское правительство. Но японский флот блокировал подступы к острову. Гарнизон сидел в полном унынии. Думали не о сопротивлении, а только о возможности спастись. Макартур с высшими чинами штаба и местными министрами ускользнул на подводных лодках. На них не забыли погрузить и золотой запас Филиппинской республики. Для солдат подводных лодок, конечно, не хватило. 1 мая японская авиация, корабли и дальнобойная артиллерия обрушили на остров яростную бомбардировку. В ночь на 6 мая высадились два батальона пехоты. Вечером того же дня генерал Уэйнрайт, которого Макартур оставил вместо себя руководить обороной, обратился к генералу Хомме, просил о капитуляции.
Но тот не принял! Поставил условие – капитуляция должна быть общей для всех союзных войск на Филиппинах. Что ж, Уэйнрайт почесал в голове и согласился. 8 мая издал приказ сложить оружие всем американским и филиппинским частям. В том числе и на островах, где японцы еще не высаживались. Некоторые подразделения не подчинились, ушли в горы. Но большинство защитников дисциплинированно выполнили распоряжение начальства. Япония, потеряв 1700 человек погибшими и 1100 ранеными, набрала более 100 тыс. пленных.
Эта массовая сдача обернулась трагедией. Японцы вообще презирали американцев, европейцев, австралийцев, считали их изнеженными, не настоящими воинами. Иногда на них тренировались в умении владеть штыком или самурайским мечом, сносить головы одним ударом. Особенно жестоко истязали белых женщин – штабных служащих, медсестер, жен офицеров и чиновников. Их насиловали до смерти, кромсали на части. Позорное поведение американцев на Филиппинах подтвердило убеждение японцев: белые жалки и трусливы, они не заслуживают уважения. А понятие милосердия в японский кодекс морали не входило.
Пленных, захваченных на Батаане, повели в лагеря пешком, по 35 км в день. Для японских солдат такие переходы были обычными. Но американцы и филиппинцы изголодались, было много больных. Гнали под палящим солнцем без воды, без еды. Кто отставал или падал – кололи штыками, давили танкетками. Дорогу устлали тысячи трупов. Потом местных жителей заставили убирать их и закапывать.
А группы солдат, попрятавшиеся по джунглям, начали партизанскую войну. В основном это были филиппинцы – они находились на родной земле. Примкнули и некоторые американцы, кто посмелее и посообразительнее. О нападениях на японцев речи не было. Искали в глухомани деревни, где можно пристроиться, прокормиться. Однако у японцев методы борьбы с партизанами вырабатывались еще с Гражданской войны в России, а потом совершенствовались в Китае. Организовывались карательные экспедиции. Деревни, заподозренные в помощи партизанам, сжигались дотла, население поголовно уничтожалось.
Впрочем, обвинять в зверствах только японцев и немцев было бы несправедливым. Англичан, например, очень напугала партизанская борьба итальянцев в Восточной Африке, и с повстанческими селениями они расправлялись не менее жестоко. А усугубил эти страхи рейд эскадры Нагумо в Тихий океан. Строились панические прогнозы – если японцы вдруг высадятся в Восточной Африке, то итальянцы поддержат их! В здешних городах итальянцев было довольно много, Эритрея и Сомали принадлежали им больше полувека. Но британцы не остановились перед массовой «превентивной» акцией. Принялись арестовывать всех итальянцев, не исключая женщин и детей. Сотни тысяч людей заперли в концлагерях. В грязных переполненных бараках начались болезни. Узники во множестве умирали от лишений, от недоедания. Но Англия сочла подобные меры оправданными. К ответственности никого не привлекали – ни в годы войны, ни после нее.
Нет, японцы в Африке не высадились. Им и Азии хватало. Наряду с операциями в Тихом океане они продолжали теснить Чан Кайши в Китае. Поставки, поступающие к нему от западных держав, сокращались. А катастрофы Советского Союза подорвали авторитет нашей страны даже среди китайцев! Они приходили к выводу, что Россия обречена, помочь им не может, так зачем с ней считаться? В правительстве Чан Кайши с советскими представителями обращались грубо и высокомерно, ехидничали над поражениями. Но и коммунистическое руководство Китая вело себя так же! В ставке Мао Цзэдуна были уверены в скорой гибели СССР, пытались переориентироваться на американцев. Хотя подобное отношение вылезло боком самим китайцам. Потому что гоминьдановцев с коммунистами, вечно ссорящихся, умела мирить только Москва. Теперь стало некому. Японцы на этом играли, по очереди лупили тех и других [15, 22].
А 15-я японская армия нацелилась на Бирму. Она была небольшой, всего две дивизии. У англичан в Бирме тоже располагалось две дивизии. Но британское командование было уверено, что неприятель вторгнется на севере – здесь пролегали более-менее проезжие дороги, сюда и собрали войска. А японцы пошли на юге, вообще без дорог, тропинками через джунгли. Неожиданно вынырнули из лесов, захватили первый бирманский город, Тавой, и объявили о формировании «Армии независимости Бирмы». Местные жители симпатий к колонизаторам не испытывали, в «независимые» отряды потекли добровольцы.
Ошеломленные англичане принялись перебрасывать войска с севера, силились прикрыть столицу, Рангун. Но к Рангуну стремительно двигалась и японская армия. Появилась, когда ее еще не ждали, бросилась в атаку. Среди защитников поднялась паника. Они побежали. Взорвали мост через реку Ситаун – а за рекой осталась почти вся 17-я индийская дивизия, половина британских сил в Бирме! Она была перебита или очутилась в плену. Издавались приказы защищать Рангун, но их никто не слушал. Растрепанные войска катились прочь, и столицу бросили без боя.
Дальнейшая война развернулась вдоль единственного шоссе, пересекавшего Бирму с севера на юг. Англичане несколько раз останавливали свои отступающие части, привлекали местных крестьян, перегораживали шоссе позициями. Но происходило одно и то же. Японцы обходили позиции по джунглям и болотам, и англичане снова бежали. На помощь позвали китайцев. Напомню – через Бирму сохранялся последний путь для снабжения Чан Кайши оружием и боеприпасами.
