В январе 1943 г. на американские позиции неожиданно выплеснулись германские танки. Сшибли оборону, погнали. Но у итальянцев уже царили слишком кислые настроения. Их начальники взвыли, что не готовы поддержать немцев. Операцию приостановили. А пока заново прорабатывали и готовили удар, американцы учли ошибки. Подвели дополнительные силы, на опасных направлениях замаскировали побольше артиллерии. Когда неприятель сунулся снова, его засыпали ливнями снарядов, пожгли танки. После этого даже у Роммеля опустились руки. Он отправился в ставку Гитлера и доложил, что удерживаться в Африке бессмысленно, войска надо эвакуировать. Фюреру такие мысли не понравились, он заменил Роммеля генералом фон Арнимом.
Между тем начало нового года ставило новые задачи как перед военными, так и перед политиками, дипломатами. С советской стороны звучали предложения, что планы на предстоящую кампанию надо бы вырабатывать совместно – учитывая интересы всех союзных держав. Возразить было трудно, и Рузвельт с Черчиллем не только согласились, но и перехватили инициативу. Объявили: для полноценной координации действий нужны не просто встречи военных или дипломатов, а конференции на высшем уровне, глав государств. Тогда решения и впрямь станут обязательными для каждой державы. Первую такую конференцию назначили в январе 1943 г., на нее пригласили и Сталина.
Но… реальный вес нашей страны в антигитлеровской коалиции оставался очень низким! Немцы-то были еще на Волге, на Кавказе. Представители США и Англии изображали перед Советским Союзом дежурные улыбки, но на деле обращались с ним как с второстепенным государством. Водили за нос с армией Андерса, с поставками военных грузов. А для конференции определили столицу Марокко, Касабланку. Интересно, каким образом сумел бы Сталин добраться туда! Полетел бы над неприятельской территорией? Или поплыл бы морем с полярными конвоями? Место выбрали такое, чтобы он однозначно не появился. А без него Рузвельт с Черчиллем обо всем легко договорились.
Американский президент вообще заявлял, что для его страны основная война идет на Тихом океане, а операции в Европе вторичны. Что же касается высадки во Франции, то участники конференции пришли к выводу – решающую роль играет материальное обеспечение. Снаряды, бомбы, горючее, техника. Чтобы накопить нужное количество, надо сперва обезопасить перевозки через Атлантику от немецких подводных лодок. Ну а до тех пор, пока с подводными лодками не сладили и запасов не накопили, говорить о втором фронте рано. На 1943 г. надо довольствоваться более скромными планами – добивать немцев в Африке, наступать на Италию [10].
26. «Искра» и «кольцо»
Если сделать хотя бы один шаг к Господу, Он сделает десять тебе навстречу. Эту истину знает любой верующий. А в годы войны это происходило со всей нашей страной. Народ исцелялся от атеистического мракобесия. Но и сталинское правительство исподволь, неофициально, действовало в том же направлении. Офицеры госбезопасности, ведавшие делами церкви, получали иные инструкции. Не давить, а опекать, поддерживать. Весной 1942 г. впервые за годы советской власти было объявлено о праздновании Светлой Пасхи Христовой. Объявили не на уровне правительства, а от лица военных властей. Но ясно, что без ведома правительства (точнее, без персонального указания Сталина) это не могло осуществиться. В Москве и других крупных городах приказами комендантов в праздничную ночь отменялся комендантский час. Люди свободно шли в храмы, открыто и радостно поздравляли друг друга: «Христос воскресе!»
Кстати, Пасха в 1942 г. совпала с годовщиной Ледового побоища, разгрома псов-рыцарей святым благоверным Александром Невским – и как бы предвозвестила грядущие победы. В блокадном Ленинграде под видом куличей люди приносили освящать кусочки черного хлеба, но в какой стране и в какие времена пасхальные куличи были более святы? Митрополит Алексий (Симанский) пережил со своей паствой все 872 дня осады, бомбежек, обстрелов, лишений – и служил каждый день. Несколько питерских священников умерли от истощения. В таких условиях люди особенно тянулись к вере, поддерживали себя молитвами.
На службы регулярно приходил командующий Ленинградским фронтом маршал Л. А. Говоров. Между прочим, он единственный из крупных советских военачальников оставался беспартийным. Только теперь, когда он возглавил оборону Ленинграда, его все-таки уговорили подать заявление в партию. О том, что он был верующим, знали фронтовые политработники, знали в Москве, но этот вопрос обошли деликатным молчанием, в партию приняли. К Господу обращались и другие полководцы, хотя и не афишировали свою духовную жизнь. Она оставалась как бы личной. Впрочем, может ли быть личным делом вера или неверие человека, руководящего действиями сотен тысяч и миллионов подчиненных [88]?
Маршал A. M. Василевский сам был сыном священника, закончил духовную семинарию. В 1930-х, в период гонений на церковь, он для видимости порвал отношения с отцом. Но после перевода в Генштаб получил за это выговор от Сталина, забрал престарелого отца к себе в Москву. Известно, что впоследствии Василевский бывал в храмах, ездил причащаться в Троице-Сергиеву лавру. Недавно обнародованы свидетельства, касающиеся маршала Г. К. Жукова. Еще в 20-х, будучи командиром полка, он навещал последнего оптинского старца святого Нектария, получил от него благословение и наставление: «Ты будешь сильным полководцем. Учись. Твоя учеба даром не пройдет». В народе живет предание, что Жуков, выезжая на самые угрожаемые участки фронта, брал с собой Казанскую икону Божьей Матери. Каждый ли раз брал и какой из списков иконы, мы не знаем. Но в Ленинграде именно Жуков в критические дни штурма дал разрешение митрополиту Алексию устроить крестный ход вокруг города с Казанской иконой.
После Сталинграда глубоко верующим стал генерал Чуйков. Возможно, что и он удостоился со своими солдатами видеть Пресвятую Богородицу. Однако сталинградское явление было не единственным. До нас дошло немало свидетельств о чудесах, совершавшихся по молитве воинов и гражданских людей, о явлениях Божьей Матери, Николая Чудотворца и других святых, помогавших в беде [31]. Видели их и немцы. Так, 28 сентября 1942 г. очевидцем чуда стал офицер СД, летевший на самолете над Белоруссией. Ему явилась Сама Пресвятая Владычица, повелела совершить посадку и остановить расправу над жителями села Рожковки – их должны были расстрелять каратели. Потрясенный офицер выполнил Ее приказ. Под впечатлением чуда он поручил художнику-солдату изобразить Божью Матерь, как видел Ее, отвез икону в храм спасенного села. Эта икона получила название Рожковской, 28 сентября введен официальный день ее празднования.
А иерархи Русской православной церкви в 1942 г. впервые после Октябрьской революции получили официальные государственные назначения. Местоблюститель патриаршего престола Сергий (Страгородский), митрополит Киевский и Галицкий Николай (Ярушевич) были включены в Чрезвычайную комиссию по расследованию преступлений оккупантов. Духовная сила и авторитет церкви противопоставлялись злодеяниям нацистской бесовщины.
Наряду с духовными сдвигами правительство по-прежнему прилагало усилия по восстановлению лучших воинских традиций России, их расчистке от революционного хлама. В октябре 1942 г. в Красной армии наконец-то утвердилось единоначалие. Была ликвидирована «вторая власть», институт комиссаров. Они превращались в заместителей командиров по политработе, их полномочия были значительно урезаны. В начале 1943 г. изменилась форма одежды. На плечи военных вернулись погоны – примерно по такому же образцу, как в царской армии. Вместо обозначения «командиры» постепенно внедрялся оплеванный термин «офицеры». Официальные обращения «красноармейцы» и «краснофлотцы» вытеснялись в обиходе старыми – солдаты, матросы. А вместе с тем возрождались и понятия офицерской, солдатской чести. Учреждались новые ордена – Суворова, Кутузова, Александра Невского, позже – Богдана Хмельницкого, Ушакова, Нахимова. Новые ордена в честь героев славного прошлого. Появился и аналог Георгиевского креста – орден Славы трех степеней. Он изготовлялся в виде звезды, но на черно-оранжевой георгиевской ленте. Появились аналоги кадетских корпусов – суворовские и нахимовские училища.
