Но была и третья причина, весьма важная и весомая. После очередного покушения Иван Васильевич задумался о судьбах России. Что будет, если какие-нибудь новые изменники все же сумеют убить его и сыновей? Царь взвесил деловые качества Симеона Бекбулатовича, его верность, патриотизм и… дал ему права на престол! Сам престол уступил фиктивно, а вот права на него — вполне реальные. После женитьбы на Мстиславской представитель царственного рода Чингизидов породнился еще и с Рюриковичами, Гедиминовичами. И уже побывал на российском троне, значит, мог занять его снова. А потенциальным заговорщикам Иван Грозный таким образом показал: даже если вы уничтожите мой род, все равно по-вашему не будет. Царствовать станет не ваш претендент, а вот этот, выдвинутый мною. Чтобы обеспечить за Симеоном такие права, государь восстановил давно упраздненный титул великого князя Тверского, дал ему большой удел — хотя разрушал все уделы. (И Борис Годунов учтет это, когда будет расчищать себе путь к власти, подошлет Симеону Бекбулатовичу отраву, от которой тот ослепнет [60, 120].)
На фронтах боевые действия шли только в Ливонии. Неприятель пытался атаковать, подступал к Везенбергу, но был отбит. А царь, занятый укреплением южных рубежей, не предпринимал масштабных кампаний. Шведов теснили частными операциями, отбирая у них город за городом. Весной 1575 г. корпус Никиты Романова осадил крупный порт Пернов (Пярну). Его взяли штурмом, в ожесточенном сражении. Но, несмотря на это, жителям предоставили очень мягкие условия — кто хочет, присягает царю с сохранением всех прав, а не хочет, может уехать со всем имуществом. Видя столь гуманное отношение, сдалось еще 7 городов. В феврале 1576 г. наши войска подступили к сильной крепости Габзаль (Хаапсалу), и она тоже капитулировала. Причем гарнизон и местные дворяне весело пили, отмечая это событие, что очень удивило русских. Говорили — если бы они сдали такую крепость, то не посмели бы взглянуть в глаза соотечественникам, а немцы «празднуют свой стыд». У шведов в Эстонии остался только Ревель. За две мили от города крестьяне уже платили подати русским и получали охранные грамоты от царского коменданта крепости Пайде.
Ну а в Речи Посполитой после бегства Генриха Валуа опять разгоралась предвыборная борьба. На этот раз в нее открыто вмешался турецкий султан, объявил — если королем станет австрийский или русский претендент, Порта объявит полякам войну. Но паны, зная об условиях Ивана Грозного, уже не желали приглашать его В список кандидатов вошли Максимилиан II либо его сын Эрнест, шведский король либо королевич, князь моденский Альфонс. Всплыло и имя князя Трансильвании Стефана Батория — подданного султана. Тем не менее, среди мелкой шляхты было очень много сторонников царя. Эта публика направила к нему собственного посланца Граевского, он имел беседу с Иваном Грозным, но на обратном пути магнаты перехватили его и посадили в тюрьму.
А во время предвыборного съезда в Стенжице в Польшу прибыл царский гонец Ельчанинов. Паны старались никого не допускать к нему, но шляхта узнала о нем и забузила. Прорвалась к Ельчанинову и просила передать Ивану Васильевичу, что хочет видеть его королем. Представители шляхты тут же посовещались и составили образцы грамот, чтобы царь направил такие в Речь Посполитую. В них Грозный должен был объявить, что «рад иметь своими товарищами» польских и литовских дворян, готов быть для них «не так паном, але рыцарским людем, как братом». Но посылать подобных грамот государь не стал. Заискивать перед буйной шляхтой и лезть к ней в «братья» и «товарищи» его совсем не прельщало.
Вместо этого Иван Васильевич вел переговоры с императором. Между ними один за другим курсировали послы, вырабатывались условия, «чтоб то государство поделити, корону б польскую к цесарю, а Литовское великое княжество к Московскому государству». После предварительных согласований в Москву прибыло большое посольство графа Кобенцеля. Он, кстати, оставил весьма хвалебные воспоминания о нашей стране. Писал: «Когда мы ехали в Россию, польские вельможи стращали нас несносной грубостью московского двора. Что же оказалось? Ни в Риме, ни в Испании мы не нашли бы лучшего приема».
Максимилиан, правда, пытался торговаться. Просил «не воевать Ливонии», относящейся к его империи. Выражал сомнение, можно ли отделить Литву от Польши. А в обмен на уступки в этих вопросах предлагал создать европейскую коалицию против турок. И уж когда их прогонят «за Арапы до Азии», пусть царь возьмет все «цесарство Греческое», бывшую Византию. Но Иван Грозный на это не клюнул и балканскими химерами не соблазнился. Он напомнил австрийцам о судьбе Лайоша Венгерского, которому много чего наобещали и бросили один на один с турками. Уступить Ливонию отказался, хотя вопрос о Литве согласился оставить открытым.
Сошлись на том, что Иван Васильевич будет помогать добыть трон Эрнесту. Если потребуется, стороны окажут друг другу и вооруженную поддержку. А император за это отдаст России Киев и нажмет на короля Швеции, заставит его принять русские условия мира. Царь настаивал, чтобы достигнутые соглашения были закреплены четким договором, но у послов не было полномочий для его заключения. Для подготовки документа в Вену поехали русские посланники Сугорский и Арцыбашев. А Иван Грозный, исполняя свою часть обязательств, начал оказывать давление на соседей, отправил письма польским и литовским панам. Польских предупредил — если они хотят жить в мире с Москвой, пусть выбирают Эрнеста, а избрание султанского «подручника» будет означать войну. Литовцам царь предложил в монархи себя или Федора. Но если они не пожелают отделяться от Польши, государь не настаивал, в этом случае требовал выбирать Эрнеста.
Однако магнаты, как польские, так и литовские, сочли предпочтительной кандидатуру не Эрнеста, а самого Максимилиана II. Он был стар, скоро должен был умереть, что сулило новые выборы со взятками, пожалованиями от кандидатов. А среди шляхты вовсю разворачивалась агитация за Батория. Кто-то распространял о нем самые выгодные слухи, без счета швырял деньги, поил избирателей. Кто? У князя небольшой горной Трансильвании значительных капиталов не было. И помогали ему не только турки. Убедившись, что шведские Юхан и Сигизмунд безнадежно проигрывают, на Батория перекинул ставку папа римский. Кампанию в его пользу вели епископ краковский, коронный гетман Замойский.
А Баторий подыгрывал, принимал любые обязательства, заманчивые для «электората». Подтвердил «Генриховы артикулы», обещал прочный мир с Турцией и татарами — для шляхты это означало безопасность имений от степняков. Обещал войну с Россией в союзе с турками — перед шляхтой открывались перспективы подзаработать грабежами, получить поместья на русской земле. Обещал даже жениться на 50-летней сестре Сигизмунда II Анне, то бишь гарантированно остаться без наследников.
И в начале 1576 г. на избирательном сейме произошел раскол. Паны добились, чтобы большинством голосов был избран Максимилиан. Но шляхта взбунтовалась. Завопила, что не хочет быть «под немцами» и выкрикнула Батория. Как доносил русский гонец Бастанов, дошло до столкновений, шляхтичи «тех панов хотели побить», «учали из луков и самопалов стрелять». Магнаты бежали, сторонники Батория заняли столицу, захватили королевские регалии. Таким образом, две части избирателей выбрали двух королей. Выиграть должен был тот, кто окажется сильнее и оперативнее, приедет в Польшу и возглавит свою партию, чтобы одолеть соперника. Но нерешительный император оставался в своих владениях. Ограничился тем, что выслал отряды на карпатские перевалы — перехватить Батория. А князь с небольшой дружиной сорвался с места, горными тропами обошел заставы, явился в Кракове и был провозглашен королем.
