27. ЛИВОНСКАЯ ПРОБЛЕМА
Пока Россия вела войны на востоке, западные соседи не вмешивались. Но и назвать их «безучастными» наблюдателями было трудно. Сигизмунд II кисло поздравлял Ивана IV по поводу «христианских побед» над «общим» врагом, а сам подталкивал хана к нападениям на Русь и отправлял в Крым возы с деньгами (деньги-то были не бумажными, а металлическими, их в буквальном смысле слова перевозили на телегах). А шведский король Густав I развил бурную дипломатию, предложив Польше, Дании, Ливонии и герцогу Прусскому создать коалицию против России и окоротить ее «усиление». Узнав, что связи с нашей страной установили англичане, Густав немедленно обратился к ним, убеждая прекратить эти контакты, «несогласные с благосостоянием Швеции» и запретить торговлю, дающую русским дополнительные ресурсы.
Но британцев-то благосостояние шведов занимало в последнюю очередь. С чего они стали бы отказываться от барышей? Поляки были не прочь повоевать, но магнаты Литвы были настроены более осторожно, опасаясь русских ударов по своим владениям. Датчанам лезть в драку было и вовсе не с руки. Они с русскими не граничили, и их гораздо больше тревожило усиление Швеции. Зато Ливонский орден антироссийские призывы горячо поддержал. За полвека он успел забыть уроки, полученные от Ивана III. А договоры действовали только до тех пор, пока Россия подкрепляла их силой. Когда прибалтийские лютеране начали было крушить православные церкви, Василий III строго предупредил их: «Я не папа римский и не император, которые не умеют защитить своих храмов». При Елене Глинской ливонцам пришлось еще раз напомнить о неприкосновенности храмов и свободе торговли для русских, причем в договоре недвусмысленно пояснялось: «Аще кто преступит клятву, на того Бог и клятва, мор, глад, огнь и меч». Но в период боярского правления ливонцы перечеркнули все соглашения.
Были разорены церкви, русские «концы» и подворья в прибалтийских городах. Орден вообще запретил транзитную торговлю через свою территорию. Все приезжие должны были заключать сделки только с местными купцами, которые диктовали свои цены и наживались на посредничестве. Мало того, орденские власти взялись сами решать, какие товары пропускать на Русь, а какие нет. Наложили эмбарго на медь, свинец, олово, серу, селитру, запретили проезд западных специалистов, желающих поступить на царскую службу. Ливонцы писали императору, что «Россия опасна», поставка ей военных товаров и допуск ремесленников «умножит силы нашего природного врага». Но враждебные выходки зашли еще дальше. Местные власти под жульническими предлогами грабили русских купцов, конфисковывая товары, бросали их в тюрьмы. И даже живыми удавалось выбраться далеко не всем. Автор того времени Михалон Литвин писал: «У ливонцев их (русских) убивают, хотя московитяне и не заняли у них никаких областей, будучи сосединены с ними союзом мира и соседства. Сверх того, убивший московитянина кроме добычи с убитого получает еще от правительства известную сумму денег» [102, 105].
С 1503 г. между Россией и орденом существовал не мир, а состояние перемирия, которое периодически продлялось. Очередной срок его подтверждения наступил в 1550 г. На переговорах от ливонцев потребовали строгого выполнения прежних договоров, но они отказались. Тогда Москва официально предъявила претензии. Указывалось на «гостей новгородских и псковских бесчестья и обиды и… торговые неисправленья», на запрет пропускать в нашу страну товары, «из Литвы и из заморья людей служилых и всяких мастеров». Предлагалось созвать посольский съезд и рассудить эти вопросы перед третейскими «вопчими судьями». Только на таких условиях Россия соглашалась продлить перемирие. Но орден требования проигнорировал и демонстративно подтвердил все торговые ограничения.
И в 1554 г., на следующих переговорах с ливонцами, на них решили оказать давление. Для этого был использован вопрос о «юрьевской дани». Когда он возник, неизвестно. Новгород и Псков неоднократно вели с соседями собственные войны. В одной из них псковичи разгромили епископа Дерпта (Юрьева, ныне Тарту), и он обязался платить победителям. Дань упоминалась в договорах между Псковом и епископом в 1460–1470-х гг., а в 1503 г. ее включили в договор между орденом и Россией. О ней уже успели забыть, но Висковатый и Адашев откопали этот пункт в старых документах и, ко всему прочему, истолковали его по-своему. В XI в. Эстонию покорил Ярослав Мудрый, основавший города Колывань (Ревель, Таллин), Юрьев. Позже их захватили крестоносцы. Но Адашев и Висковатый интерепретировали историю иначе и объявили ливонцам: предки царя разрешили немцам поселиться на своей земле при условии выплаты дани. Показали грамоту 1503 г. и потребовали «недоимку» за 50 лет.
На попытки возражать Адашев жестко отрезал — если не заплатите дань, государь сам придет за ней. Послы струсили, пошли на уступки по всем требованиям. Ливония обязалась разрешить свободную торговлю, восстановить разрушенные православные храмы в Дерпте, Ревеле, Риге. Как и в прошлых договорах, обещала не вступать в альянс с Литвой. Дерптский епископ должен был заплатить дань, а великий магистр и архиепископ Рижский — проследить за этим. На сбор денег давалось 3 года. Когда дипломаты привезли такой договор правителям ордена, те ошалели. Сумма набежала огромная, за каждый год «по немецкой гривне с головы» дерптского населения. И дело было не только в деньгах. По правовым нормам XVI в. плательщик дани считался вассалом того, кому платит.
Но и гнев Москвы навлечь на себя не хотелось. Поэтому ливонские власти решили выкрутиться. Приехавшему к ним послу Терпигореву они все же принесли присягу, что все выполнят, но оставили себе лазейку — заявили, что договор не имеет силы без утверждения императора, поскольку орден является частью Германской империи. А выполнять подписанные соглашения Ливония даже не подумала. Здешние купцы очень хорошо зарабатывали на посредничестве, поступаться доходами не желали, и городские магистраты оставили в силе все ограничения для русских. И уж тем более никто не желал собирать какую-то дань или за свой счет восстанавливать церкви. Россия все еще вела войны с казанцами, астраханцами, крымцами, значит, пока не ударит. А дальше видно будет.
В целом же политика рыхлого и аморфного ордена получилась глупой и легкомысленной. С договорами он не считался, но и воевать не готовился — авось как-нибудь само пронесет. На армию купцы и города раскошеливаться тоже не хотели. Орденский магистр, епископы, фохты, командоры жили самостоятельными князьками, грызлись между собой. А рыцари, потомки блудных связей крестоносцев, кичились друг перед другом «славой предков», богатством замков, гаремами крепостных девок, и на попойках хватались за ржавое оружие, висевшее по стенам. Пусть только сунутся русские!.. Но слабостью ордена первыми воспользовались не русские, а Сигизмунд II. Он вступил в тайные переговоры с Рижским архиепископом Вильгельмом. Обещал покровительство, приплатил, и архиепископ назначил своим коадъютором (заместителем и преемником) ставленника поляков Кристофа Мекленбургского. А впоследствии, когда он займет место Вильгельма, Кристоф должен был преобразовать архиепископство в княжество, зависимое от Польши.
Об этих планах кто-то проболтался, разразился скандал. Великий магистр Фюрстенберг возмутился предательством, собрал рыцарей, напал на архиепископа и захватил его в плен вместе с Кристофом. И тут же обжегся. Сигизмунд двинул на него войска. Фюрстенберг объявил мобилизацию, но на нее откликнулось лишь несколько рыцарей. Одно дело проучить своего архиепископа, другое — воевать всерьез. Ливония оказалась беспомощной. 13 сентября 1556 г. магистр вынужден был публично извиниться перед польским королем и подписать договор, который он продиктовал. Вильгельму вернули архиепископство. Орден предоставил Литве свободу торговли, заключил с ней союз против России и обязался не пропускать в нашу страну военные товары и специалистов. Таким образом, все условия русско-ливонского перемирия были уже официально перечеркнуты и отброшены.
