Райски благодатны долины и холмы Грузии. Но что это означает геополитически? С одной стороны высится стеной Кавказский хребет, прикрывающий страну от холодных северных ветров и от степных нашествий. С другой стороны – труднопроходимое Армянское нагорье. Широкий путь открыт лишь со стороны степей нынешнего Азербайджана и, на западе, с Черного моря. Этим и определялась региональная геополитика на протяжении двух тысячелетий. С востока давили древний Иран, сменивший его Арабский халифат и затем средневековая Персия. С запада им противостояли греки-римляне-византийцы и, наконец, турки-османы. Местным правителям оставалось бесконечно маневрировать, отстаивая свои феодальные притязания попеременно под покровительством той или иной внешней силы, и одновременно воевать между собой за спорные территории. Как грустно заметил уважаемый эмигрантский историк Кирилл Туманов, «битвы те продолжаются и поныне – на страницах трудов национальных историков».
Вот вам несколько примеров того, насколько отличался длительный алгоритм феодального соперничества от современных представлений о национальной гордости. Церковно-грузинский алфавит появляется в надписях с V в. н. э. Он совсем не похож на греческий, хотя отдаленно напоминает армянский и сирийский алфавиты. Многие армяне почитают самоочевидным, что монах Св. Месроп Маштоц, создав армянскую письменность, по-братски помог и грузинам. На что, однако, нет никаких достоверных указаний. Армянская церковь в те далекие времена находилась под сюзеренитетом сасанидского Ирана, где официальной религией был зороастризм (или, в просторечии, огнепоклонничество). Для сохранения христианства и, соответственно, особого статуса в пределах Иранской империи, армянам никак нельзя было идентифицировать себя с византийским православием, тем более что христианство в Армению пришло непосредственно из Сирии, а не от греков.
Грузинское же православие возникает в византийской орбите, однако столь удаленной, что оказалось возможным с самого начала утвердить грузинскую самостоятельность изобретением собственного алфавита. Подсказал ли этот шаг прецедент Месропа Маштоца? Вполне вероятно. Был ли сам Св. Месроп или кто-то из его учеников автором грузинского алфавита? Этого мы скорее всего не узнаем никогда, да и зачем по большому счету?
Сколько пролито чернил, если не крови, доказывая национальную принадлежность того или иного древнего правителя, крепости, собора или нынешнего грузинского флага с пятью крестами! Однако крепости занимали все, кто стремился контролировать территорию вокруг них, соборы восстанавливали и перестраивали неоднократно во славу очередных дарителей. Династические браки приводили к такому смешению, что совершенно пустое дело спорить, была ли династия Багратуни/Багратиони армянской или грузинской, а абхазские/грузинские цари настолько регулярно женились на хазарских и печенежских царевнах, что, скорее всего, имели монголоидные черты лица, и неизвестно еще, какой язык воспринимали от матерей – может статься, и тюркско-кипчакский.
Еще один выдающийся пример. В 853 г. Арабский халифат направил войско под командованием тюркского наемника по прозвищу Аль-Кебир покарать мятежного эмира Тбилисского. К тому времени Тбилиси уже почти два столетия был исламским эмиратом, и вполне мог остаться эмиратом, как и еще более древний Дербент в соседнем Дагестане. Но к карательной экспедиции Халифата тогда примкнул армяно-грузинский отряд местного воеводы Баграта. Дотла разорив город и казнив эмира вместе с его двором, Баграт утвердил собственную династию – и тем самым навсегда предотвратил превращение Тбилиси в центр исламского государства.
Апогей грузинской монархии наступил при царице Тамаре (1184–1212). Это ее воспел в стихах Шота Руставели, один из удивительных поэтов Средневековья, стоящий в одном ряду с Данте и Чосером, а также Низами и Фирдоуси. Только не ищите в строфах «Витязя в тигровой шкуре» каких-либо реалий Грузии. Действие поэмы перенесено в мифологизированную Аравию, а деяния и мысли героев суть синтезированная аллегория рыцарства Запада и суфийской мудрости Востока.
Что же до реальной царицы Тамары, этой незаурядной женщине прежде пришлось победить грузинского Католикоса Микела и не только развестись с навязанным ей русским мужем (кстати, сыном Андрея Боголюбского), но и выдержать гражданскую войну, в которой западногрузинская знать поддерживала пришлого несамостоятельного мужа против своей грузинской супруги.
Подобных примеров еще множество. Один грузинский князь успешно воюет у Петра I против турок и шведов, пока его родной брат во главе персидского войска геройски обороняет Кандагар от афганских племен. Или генерал от инфантерии грузинский князь Цицианов, убитый в 1806 г. при необдуманной попытке взять с налета Баку. Все это не примеры двурушничества. У феодальной политики, повторяю, собственные алгоритм и этика, не укладывающиеся в современные национальные представления. Впрочем, сходные алгоритмы воспроизводятся и сегодня, когда постсоветский Кавказ постигла катастрофичная демодернизация.
Под сенью дружеских штыков
Позднее средневековье длилось в Грузии вплоть до российской аннексии в 1801 г. Предшествующие столетия были для Грузии совсем мрачными. После 1500 г. на Ближнем Востоке оформляются две новые мощные империи – османская Турция, где официальной верой провозглашен суннитский ислам, и Иран, восстановленный шиитской династией Сефевидов. Два исламских тяжеловеса вступают в жестокую двухсотлетнюю войну, буквально раздирая и вытаптывая Кавказ.
В 1610–1620-х гг. персидский шах Аббас планомерно выжигает восточные области Армении и Грузии, чтобы устроить барьер туркам. При этом местное христианское население вырезалось либо депортировалось во внутренние области Ирана. В Араратской долине практически не остается армян, а потери Грузии оцениваются в две трети населения – такого не достигали ни Сталин, ни даже Пол Пот в Кампучии. Французский путешественник Де Шарден, проезжавший через Мегрелию в 1670-е гг., насчитал там всего 20 тысяч совершенно разоренных обитателей.
Среди таких катастроф деморализация местных феодальных элит доходит до баснословных низостей. Чего стоила усобица мегрельского князя Дадиани с родным дядей, владетелем Абхазии, чью жену он возжелал. Множество грузинских дворян и даже царей принимает ислам, стремясь заслужить привилегии у иноземцев. Собственных крестьян массами продают в рабство туркам, поскольку в разрушенной экономике это оказалось самым выгодным делом. Даже храбрый и харизматичный рыцарь Георгий Саакадзе, герой патриотического кинофильма сталинских времен, в реальной истории переходил на службу к персам, тем самым спасаясь от грузинских придворных завистников, затем бежал от персов, узнав из перехваченного письма о грозящем ему убийстве, и начал партизанскую войну с опорой на народные массы (фактически стал благородным разбойником), поскольку больше никому доверять не мог. Потерпев в конечном итоге поражение, Саакадзе бежал к туркам, где был казнен как слишком опасный перебежчик.
Даже когда к началу XVIII в. иранская держава выдохлась в бесконечных войнах и отдельным грузинским царям удавалось возобновить собирание земель, результаты оставались эфемерны. Все целиком зависело от личности правителя, который неизбежно старел или погибал. В Картли-Кахетии, Имеретии или Менгрелии совершенно не было аппарата чиновников. Цари этих областей сами издавали указы, вершили суд, водили войско на войну, нередко лично объезжали села, собирая подати через местных князей. При этом каждое восстановление шахской власти в Иране грозило Грузии очередной катастрофой – в последний раз в 1795 г., когда от Тбилиси оставили пепелище.
