Восстановитель
Американский дипломат в приватной беседе поведал, как в Пентагоне узнали о том, что Грузия направляет в Ирак свои войска. Президент Саакашвили позвонил через час после объявления о будущем выводе британского контингента, когда американские военные соображали, как прикрывать брешь. Внезапное предложение трех тысяч штыков казалось им манной небесной, пока кто-то из дипломатов не спросил, знают ли они вообще, что такое Грузия? Знали не все. По ходу внутреннего брифинга, в котором впервые прозвучала мысль, что следовало бы просчитать и возможную реакцию Москвы, вдруг выяснилось, что три тысячи солдат – это вообще вся армия Грузии. Поэтому Тбилиси попросили все-таки оставить для караульной службы и на всякий случай хотя бы один батальон.
В этом весь Саакашвили, чье главное преимущество перед старой номенклатурой состоит в понимании того, как надо выбивать западные гранты. Он не марионетка и не плод спецоперации, как злопыхательски считают многие московские комментаторы. Саакашвили, которого мне довелось наблюдать в Америке еще до «революции роз», куда более амбициозный, наступательный и азартный политик, интуитивно чувствующий настроения западного истеблишмента. Да, его часто заносит. Неосмотрительно называть дорогу из тбилисского аэропорта George W. Bush Avenue. В Европе поморщатся. Но Саакшвили действовал по принципу «пан или пропал». Кстати, он сам первым триумфально проинформировал посольство США в Тбилиси о предстоящем визите их собственного президента – договорился с Белым домом напрямую.
Механизм революции ноября 2003 г. вполне понятен. Саакашвили верно уловил усталость и раздражение Запада от стареющего Шеварднадзе и его жадной, неэффективной свиты. Саакашвили совершенно точно просчитал на примере Хорватии, Словакии, Болгарии и Сербии, какова будет реакция Вашингтона и мировой прессы. Западные правительства не столько будут помогать повстанцам (хотя, конечно, дадут организационные гранты по линии развития гражданского общества), сколько демобилизуют правящий режим заявлениями о недопустимости насилия, а затем быстро признают молодого реформатора, если противостояние примет достаточно драматичный оборот. В соответствии с этим молодой повстанец из ближнего окружения и строил свой образ. Политтехнологи Михаилу вовсе ни к чему.
В политике Саакашвили противостоит Путину. Но типологически они весьма сходны. Оба – националисты и восстановители государства, борцы с сепаратизмом, оба вышли из тени патрона, которого сменили/свергли, оба разрушили прежние отношения олигархического патронажа и создали свои собственные, более «силовые» и централизованные, оба умело используют популистские тактики и добиваются невероятных рейтингов популярности, наконец, оба принадлежат к уже постноменклатурному поколению лидеров, владеющих западными языками и внутренним пониманием Запада. Остаются, конечно, явные отличия в степени самоконтроля. Но главное отличие попросту в том, что Грузия – не Россия.
Помимо всех культурно-исторических особенностей, обрисованных в данной статье, грузинский лидер не имеет ни экспортных поступлений, ни армии, способной преодолеть сопротивление сепаратистов (хотя и регулярно использует свои новоприобретенные силовые ресурсы на грани фола). Саакашвили остается превращать слабость в источник силы. Не поддается грузинская ГАИ рационализации – упразднить автоинспекторов как класс. Вымер в Тбилиси общественный транспорт – попросить голландцев помочь троллейбусами. Не поступают налоги – значит, надо добиться чрезвычайной помощи Запада на спасение многообещающей демократии и тратить эти средства в самом Тбилиси, куда приезжают западные гости и где, между прочим, начинаются все революции. Не хватает собственных дипломатических кадров – взять взаймы у Франции.
Главную ставку Саакашвили сделал на отчаянное желание вашингтонских неоконсерваторов продемонстрировать хотя бы частичный успех своей глобальной миссии по распространению демократизации, борьбе с терроризмом и, по памяти еще холодной войны, сдерживания России. Так Грузия превращается в любимого клиента, играющего на слабостях патрона. Игра безусловно рискованная, поскольку покровитель может сам вскоре скатиться с политического Олимпа. Но и у Саакшвили не безграничный лимит времени. У него нет такой эшелонированной базы власти, как у Путина.
Структурные условия, приведшие к потрясающе стремительному падению грузинской советской власти в 1989–1990 гг., затем Звиада Гамсахурдия в 1991–1992 гг. и, в свою очередь, Шеварднадзе в 2003 г., до сих пор не преодолены. Саакашвили вполне может оказаться Гамсахурдия-3 – мессианская энергия и массовый восторг на взлете, оборачивающиеся столь же глубоким разочарованием и падением авторитета власти. Парадоксальным образом, крайняя амплитуда грузинской политики задается именно подавляющим влиянием национальной интеллигенции. В Прибалтике, затем в Молдове и теперь, возможно, на Украине элементам национальной интеллигенции, проникшим во власть, пришлось выстраивать союзы с теми или иными элементами бывшей номенклатуры и новоявленных олигархов, которые поставляли экономические и административные ресурсы. Поскольку одновременно возникало несколько таких интеллигентско-олигархических блоков, им приходилось договариваться о нормализованном разделе политического поля. Сделки не самые этичные и красивые, однако так исторически и возникали по крайне мере многие либеральные демократии. В Грузии же харизматическая тотальная монополизация власти сменялась фазами столь же полной демонополизации, чреватой переворотами.
Скандал, сотрясающий сегодня Тбилиси, выявил главную слабость режима Саакашвили, которую совершенно невозможно превратить в источник силы. Ужас в том, что обвинения Окруашвили звучат правдоподобно, и не менее правдоподобно звучат обвинения, предъявленные самому Окруашвили. Выходит, за фасадом прозападных реформ и государственного восстановления действует все та же модель личной патронажной власти. Само по себе это не столь и удивительно. Конечно, об этом прекрасно осведомлены западные дипломаты и давно говорят на улицах Тбилиси. Но теперь нам явлено, что король не только голый, но и неспособен контролировать собственное политическое окружение. Покаяние Окруашвили уже мало что меняет, а скорее лишь добавляет мрачных подозрений.
В ближайшем будущем уже станет известно, сохранится ли режим Саакашвили. Скандал нельзя разрешить легальными методами, ибо независимых институтов государственной власти при лидерах типа Саакашвили и Путина быть не может. Многое в этих условиях будет зависеть от политической элиты Тбилиси, в которой теперь могут возникнуть новые претенденты на власть и спасение чести страны. Едва ли это будут менее прозападные политики, но и едва ли это будут еще более радикальные националисты и поклонники неоконсерваторов, чем азартные бонапартисты Саакашвили и Окруашвили. Если исходить из теории, что демократия есть способ нормализованного взаимного контроля меж соперничающих элит, нынешние разоблачения еще могут открыть дорогу к преодолению бонапартизма Саакашвили. Это не самая вероятная, но все-таки обнадеживающая перспектива.
Циклы неовотчинного правления (и «цветных» революций)
РАЗВАЛ правящего режима Киргизии застал врасплох даже телекомпанию CNN
[5]
. В прошлую (впрочем, предпасхальную) пятницу редакторы новостных каналов лихорадочно обзванивали экспертов, способных прокомментировать невнятные картинки народной стихии в Бишкеке. Отыскали, несмотря на каникулы, Андерса Ослунда, успевшего в девяностые годы побывать советником также и при некогда демократическом Акаеве. В отведенные ему две минуты телевизионного времени, Ослунд произнес знакомую литанию о прискорбной непоследовательности либеральных реформ, чиновной коррупции, авторитаризме правителей и прочих «старых дурных привычках» номенклатурного начальства. Такова, вкратце, подновленная формула «вашингтонского консенсуса»: к предписанию шоковой либерализации экономики теперь добавились морализаторские требования прозрачности бизнеса и госуправления. Как будто в образцово растущем Китае этой прозрачности вместе с демократией навалом!
