Саламбеков хотел что‑то сказать, потом посмотрел в окно, за которым начинала собираться гроза, и после этого мотнул головой.
– Мне скоро должны доложить результаты переговоров с соседями. К сожалению, соседи у Висангири Майрбекова не слишком лояльны к власти. Внешне они ей не противятся, но и не рвутся помочь. Но я послал на дело человека, который в том районе считается своим. Он, кстати, и подталкивал Майрбекова на адат. Потихоньку, через разных людей, через соседей, через знакомых, подкидывал информацию, и, в результате, сам Висангири Мажитович начал чувствовать вокруг себя «полосу отчуждения». Его начали сторониться люди, за его спиной шептались, к нему перестали заходить в гости те, кто раньше заглядывал каждый день. А потом, когда Майрбеков «созрел», тот самый человек открыл ему глаза. И помочь вызвался в некоторых организационных мелочах.
– Я думал, на Майрбекова подействовало поведение родственников других погибших, – заметил я.
– Нет. Он же в Грозном живет, а не в Киров-Юрте, и с другими родственниками контактировал только во время первого суда, что проходил в Ростове. Они вообще, кажется, друг друга по каким‑то причинам недолюбливают. В Москву он уже не поехал, доверив дело адвокату. Сердце слабое, врачи ездить не посоветовали. Он и на первом процессе без врача обходиться не мог.
– А когда вам доложат?
– Как только этот человек вернется. Он сейчас только по моему заданию… по вашему, то есть, заданию работает. Больше ничем его нагружать не стали. Вы пока можете отдохнуть до вечера. С дороги это не грех. Вечером я к вам в общежитие загляну, тогда все и расскажу.
Я понял, что меня выпроваживают. И встал.
– Хорошо. Жду вас вечером.
ГЛАВА 5
КАПИТАН БЕКЛЕМИШЕВ, СПЕЦНАЗ ГРУ. ДЕЖАВЮ ПОЛКОВНИКА ДАКАШЕВА
На всякий случай мы все же рассредоточились по двору, чтобы иметь возможность держать под контролем все въезжающие во двор с разных сторон транспортные средства. Хорошо, что пистолет-пулеметы «ПП-2000» имеют такой хороший глушитель. Никто в стороне, на улице или в соседних дворах, не догадался о произошедшем здесь кровопролитном бое с активным применением огнестрельного оружия. Если бы стреляли из обычного оружия, наверняка уже прибыла бы целая толпа ментов, поскольку этот пригород Грозного давно считается чиновничье-элитным.
Пока не прибыл полковник Дакашев, я снова вытащил мобильник и позвонил полковнику Переславцеву для доклада и консультации. И для получения совета, естественно.
– Здравия желаю, товарищ полковник. Успели выспаться? Если нет, сейчас разбужу… – почти пригрозил я.
– Я, Паша, в курсе твоих событий. Только что прочитал распечатку твоего разговора с полковником Дакашевым. И перевод рассказа его жены.
– Именно по этому поводу я и хотел задать вопрос. Мой телефон прослушивается?
– Прослушивается. Я же предупреждал.
– А при прослушивании с вашей стороны определяется посторонняя прослушка?
– Обязательно. Я понял твой вопрос. Нет, тебя не прослушивают. И полковника Дакашева не прослушивают. Ты озабочен тем, как узнали о твоем приезде?
– Так точно.
– И мы тут тоже этой ситуацией озабочены. Тоже ломаем голову, но ответа пока нет. Судя по поведению самого Абали Беслановича – а о нем мы можем судить по его разговорам, – для него это тоже сюрприз. Попали вы в переплет. Встреться с Дакашевым. Вместе вам легче прояснить ситуацию.
– Розов действует?
– В том‑то и дело, что Артур Юрьевич еще ничего не знает об этих событиях. И ФСБ ничего об этом не знает. Мы контролируем мобильники Розова и Саламбекова.
– А это кто?
– Опер из республиканского ФСБ. Он руководил захватом твоей группы в первый раз, сейчас занимается твоим розыском, вместе с Артуром Юрьевичем, хотя идут они по разному следу. Артур Юрьевич надеется на Майрбекова. Саламбеков на Майрбекова тоже надеется, но разыскивает тебя по другой причине. Он уверен, что ты взорвал машину с сотрудниками ФСБ. Я тебе об этом говорил. Считает твои действия местью, и за себя беспокоится. И, исходя из своих понятий о мести, переживает за свою семью. У подполковника молодая красавица жена, беременная первым ребенком. За нее боится. Первая жена у него умерла два года назад, дети уже живут самостоятельно, взрослые. За них Фуртанбек Хаджибекарович не переживает, они за себя постоять в состоянии. А за молодую жену боится. Предупреждает ее по телефону о сложности положения и просит никому дверь не открывать, даже если от него приедут. Если от него кто‑то приедет, то он предупредит. Это, кстати, говорит о том, что он собирается куда‑то отправить молодую жену с городской квартиры. Подумай, если понадобится, можно будет использовать ситуацию.
– Если случай представится.
– Мы отследим ее местонахождение со спутника. Я тебе сообщу.
– Все, Антон Павлович. Ворота открываются.
– До связи.
* * *
Кажется, полковник Дакашев не зря назывался заместителем министра внутренних дел по боевой подготовке личного состава. Он сразу оценил наше расположение «веером», когда мы полностью взяли под контроль въезд во двор. И на пистолет-пулеметы взгляд бросил.
– Рисковые вы ребята… Оружие с собой везли?
– Обижаете, товарищ полковник. В вашем доме вооружились, – скромно ответил я. – Хорошие штуки. У этих бандитов вкус в выборе оружия есть.
– Да, штука хорошая. Мы опробовали их, отлично себя показывают. Где Камсари?
– В доме.
– Извините, Павел Валентинович. Сами понимаете, ситуация… Я с женой поговорю, потом с вами, – и он заспешил к крыльцу.
Из машины сопровождения вышли водитель и четыре охранника. Вышел и водитель из машины полковника. На нас посмотрели косо. Около крыльца остановились, рассматривая тела убитых, стали снимать бронежилеты и обыскивать карманы.
Вадим с Вальтером военное дело знали хорошо, и потому остались на своих позициях, а я подошел к охранникам. К моему удивлению, мне показалось, что охрана у полковника милиции вовсе не из ментов. Конечно, я мог и ошибиться; тем не менее, такое впечатление сложилось хотя бы по тому, как непрофессионально они осматривали трупы. Они даже деньги, которые вынимали из карманов вместе с документами, сложили отдельной кучкой на ступеньке крыльца и придавили тремя стреляными гильзами, чтобы легкий ветерок купюры не унес.
Я протянул руку и поднял лежащую рядом стопку документов.
– Внутри дома дополнение к этим есть. Полюбопытствуйте. Глядишь, знакомых встретите…
Они глянули на меня без выражения, и двое двинулись внутрь дома. Водитель из машины сопровождения и водитель машины полковника остались на крыльце. Я стал просматривать документы. Два паспорта оказались старого, еще советского образца, с серпасто-молоткастым гербом. Даже я знал, что такие паспорта имеют чаще всего бандиты, живущие в лесу. А те, кто перебрался в город, бандиты они или не бандиты – если такие есть среди мирного населения Чечни, – паспорта давно уже сменили. Больше всего я хотел, чтобы у убитых не было удостоверений офицеров ФСБ. И быстро успокоился. У этих четверых, к счастью, удостоверений не нашлось. Значит, прослушивание, осуществляемое управлением космической разведки ГРУ, не обманывает заказчиков в своих утверждениях. Старший следователь по особо важным делам Розов, действительно, не имеет к засаде никакого отношения. Да и силы ФСБ, как мне думается, выставили бы более профессиональные, и в большем количестве, с двойной, а то и с тройной подстраховкой. И мы не смогли бы выпутаться из сложного положения настолько удачно. Подготовленный офицер любого спецназа в состоянии оказать достойное сопротивление. И не всегда при столкновении удается выйти из него без потерь. Даже менты – и те, при всем своем неумении, что‑то тоже могут, о чем говорит факт недавнего ранения старшего прапорщика Вальтера Хоста. А уж о бойцах спецназа ФСБ и говорить не приходится. Тогда кто же это? В Чечне надеяться только на одни данные паспорта невозможно. Здесь проверка требуется более основательная.
