Информация была, конечно, чрезвычайного характера и, по большому счету, требовала серьезного осмысления, но мне даже обдумывать ее времени было не дано, потому что пришлось сосредоточиться на бесшумном передвижении. Я шел бесшумно гусиным шагом и был уверен, что противник меня не услышит. А вот я услышал, как он легонько кашлянул в кулак. Да разве можно кашляющего человека в засаду выставлять! За это следует наказывать. И я взял на себя роль исполнителя наказания.
Глаза уже привыкли к ночной темноте. Я нашел этого человека там, где и рассчитывал, зашел ему со спины, и приставил ствол «ПП-2000» к шее.
– Не суетись, дружок. Я стреляю быстро…
Он медленно наполовину повернул голову, чтобы рассмотреть меня, и подставил под удар челюсть. Удар был коротким и резким. Пока он был «в отключке», я выключил торчащее из кармана переговорное устройство, заклеил ему скотчем рот, перевернул тело носом в землю и связал его «на бабу Ягу»
[11]
. Этого должно хватить, чтобы он не слишком пытался шевелиться в то время, когда я буду подбираться ко второму. А делать это следует быстрее, потому что какой‑то шум произведен был. Слова были сказаны, пусть и шепотом, и удар был довольно звучным. Скотч, как хорошо бы он рот ни заклеивал, все же не сможет скрыть мычания, которое человек обязательно будет издавать. Правда, был в моей практике случай, когда один умник пытался скотч со рта языком убрать. Язык у него сразу прилип. В результате человек даже мычать не мог. А за несколько часов, что пришлось ему так пролежать, язык онемел. В результате онемел и человек, хотя, как мне сказали, не полностью. Он иногда еще матерился, хотя на большее его не хватало. Но это было, наверное, когда он меня вспоминал.
Я торопился. Опять выбрался из кустов ближе к дороге, только теперь уже не решился идти по мостовой, а пополз по краешку газона, одним локтем толкаясь о бордюр, вторым цепляясь за кусты. В спецназе ГРУ умение беззвучно ползать ценится выше, чем умение драться. И школу в этом гадючьем деле мы получаем хорошую. По моим расчетам, мне следовало ползти около сорока метров. Но подполковник Волоктионов этот путь сократил.
– «Первый», я – «База». Он медленно выдвигается навстречу. Похоже, что‑то заподозрил. Идет по краю тротуара, метрах в десяти впереди тебя.
В ответ я потер головку микрофона и приготовился – подтянул под себя ногу, чтобы иметь возможность совершить скачок вперед или в сторону. Я замер и прислушался. Мой очередной противник умением бесшумно двигаться не обладал и потому позволял мне правильно ориентироваться в сравнительно небольшом пространстве, что было выделено нам в качестве места встречи. Определив по звукам его местонахождение, я сам передвинулся на пару метров ближе к нему, но в том месте нас разделял густой и широкий куст, который позволял мне начать движение по кругу, как только противник пересечет определенную мной условную линию. Он пересек, я обошел куст и, оказавшись у него за спиной, позволил себе выпрямиться и ударом ноги выбил у него из руки автомат. Вторая нога пришла в движение раньше, чем противник успел обернуться, а когда он, еще стоящий на четвереньках, обернулся, нога уже вошла в соприкосновение с его челюстью. Хруст был громким, но это хрустела челюсть, а вовсе не шейный позвонок. А перелом челюсти никогда не несет смертельного исхода. Вот неудобств он несет много. И вначале, когда скотч будет служить ему подобием гипсовой шины, и потом, когда долго придется питаться только жидкими продуктами. Выключив «переговорку», я уже не церемонился, связывая и упаковывая своего пленника с помощью скотча.
– «База», я – «Первый». Все в порядке. Я пошел в дом. «Второй» и «Третий» – на страховку.
– «Второй» – понял… Я уже в пути.
– Я – «Третий». Выдвигаюсь…
– Я – «База». Не теряй время, иди в дом, там чай остывает. Ребята подстрахуют…
– Все. Я пошел…
Калитка была сколочена из штакетника, закрывалась на проволочный крючок, и ничто не мешало мне войти во двор. Дорожка, выложенная старым кирпичом, вела к высокому крыльцу. Я поднялся на него, снял с себя оружие и уложил на стоящий здесь же табурет. И только после этого постучал. В доме горел свет, но никаких звуков в ответ на мой стук не последовало, никто не поспешил встретить позднего гостя. Более того, сам стук мне чем‑то не понравился. Не так он звучал, как должен был бы звучать. Поразмыслив пару секунд, я толкнул дверь пальцами, и она открылась, пропуская меня в темный коридор, в самом конце которого брезжил свет, выходящий из комнаты через закрытые застекленные двери.
Что‑то здесь было не так, как должно было быть. Я осторожно шагнул за порог, прикрыл за собой дверь, и хотел было двинуться в сторону света, как почувствовал, что откуда‑то со стороны – кажется, от стены, где в темноте угадывалась вешалка – кто‑то шагнул ко мне и упер в бок автоматный ствол…
ПОДПОЛКОВНИК РОЗОВ
Положение мое, судя по всему, стало совсем незавидным, и чувствовал я себя неприятно. Странно было, что я когда‑то осуждал капитана Беклемишева, обладающего ударом, убивающим сразу. Сам я никогда физической подготовкой не увлекался, и, признаюсь, даже гордился тем, что предпочитаю работать головой, а не руками. И даже какое‑то легкое презрение чувствовал к людям, которые руками работают. Как бы мне сейчас пригодилось умение драться! Неплохо было бы на какое‑то мгновение остаться наедине с офицером связи, что дремлет за рацией. Предупредить бы его. На офицере связи нет бронежилета, хотя разгрузка бесформенно висит на его плечах, но из больших карманов разгрузки торчат только какие‑то провода и кусачки. Под окном стоит чей‑то автомат, скорее всего, именно его, но до автомата еще дотянуться следует. И даже не дотянуться, а встать и сделать два шага. А два шага – это слишком много в случае обострения ситуации. И мне до автомата не добраться, потому что между ним и мной стоит, широко расставив ноги, майор Руманов. У него властный взгляд уверенного в себе человека. И даже насмешливый, потому что он чувствует себя полным хозяином положения. Наверняка он наслаждается своим положением и своей властью над ситуацией и, следовательно, властью над нами, хотя думает, что мы пока еще об этой его власти не знаем.
– Даже верится с трудом… – с тяжелым вздохом сожаления сказал я, пытаясь разрядить обстановку, потому что начал уже чувствовать, как она накаляется. – Вот совсем недавно беседовали мы с Фуртанбеком Хаджибекаровичем, а сейчас его уже нет в живых. Он совсем не предполагал, что так случится, и, наверное, какие‑то личные планы строил… И я не предполагал, что тоже нахожусь под ударом. И только случайность меня спасла. Может быть, и тот, кто взрывал, не предполагает, что находится сейчас под ударом?
– Пока ваше предположение, Артур Юрьевич, выглядит слишком смелым, – поморщившись, сказал Руманов. – Мы еще не получили ни одного подтверждения того, что спецназовцы уже идут к Майрбекову. Впрочем, я надеюсь, что они все равно здесь появятся. До рассвета еще три часа. Спецназ ГРУ лучше других знает, что перед рассветом у людей снижается внимание.
