Он был покрыт потом, а его спина тряслась от беззвучных рыданий. Мы все от души жалели его».
Первые уроки массовой пропаганды Бронштейну дал рабочий И. А. Мухин, один из «стихийных социалистов». Он объяснял свой метод:
«Евангелие для меня в этом деле, как крючок. Я с религии начинаю, а перевожу на жизнь. Я штундистам
[3]
на днях на фасолях всю правду раскрыл». – «Как на фасолях?» – «Очень просто: кладу зерно на стол – вот это царь, кругом еще обкладываю зерна: это министры, архиереи, генералы, дальше – дворянство, купечество, а вот эти фасоли кучей – простой народ. Теперь спрашиваю: где царь? Он показывает в середку. Где министры? Показывает кругом. Как я ему сказал, так он мне и говорит. Ну теперь постой… Тут я, значит, рукой все фасоли и перемешал. А ну-ка покажи, где царь? Где министры? Да кто ж его, говорит, теперь узнает? Теперь его не найдешь… Вот то-то, говорю, и есть, что не найдешь, вот так, говорю, и надо все фасоли перемешать».
(Л. Д. Троцкий)
С революционной литературой в Николаеве было очень невесело. Как писал Троцкий, «не хватало литературы. Руководители рвали друг у друга из рук один-единственный заношенный рукописный экземпляр „Коммунистического манифеста“ Маркса – Энгельса, списанный разными почерками в Одессе, с многочисленными пропусками и искажениями».
А поэтому руководители кружка «сами начали создавать литературу». Начали клепать свои издания. Разумеется, ни о какой подпольной типографии речь не шла. Выручал гектограф – благо для изготовления этого устройства не нужно особых знаний, для создания гектографа требуется только аккуратность и металлическая емкость. А ингредиенты свободно продавались: глицерин в аптеках, желатин в бакалейных лавках, анилиновые чернила в писчебумажных магазинах. Из глицерина и желатина варится нечто вроде студня. К нему прикладывают написанный анилиновыми чернилами текст.
Печать на гектографе – дело муторное. Печатной формы хватает на 30–50 экземпляров, потом текст смазывается, надо писать снова…
Таким вот «пещерным» образом было выпущено 10 листовок и три номера газеты «Наш путь». Автором большинства текстов был Бронштейн.
Во всей этой деятельности было много от «игры в солдатики».
«Судя по его рассказам, Бронштейн с энтузиазмом воспринял еще одну сторону революционной деятельности – необходимость соблюдения секретности. Даже много лет спустя он с нескрываемым восторгом описывал тайные встречи, происходившие то в шумном трактире „Россия“ под оглушительную музыку „машины“, то лунной ночью на кладбище. Бронштейн придумал себе псевдоним „Львов“, и этой фамилией он представлялся при знакомстве с новыми членами „Союза“. Вероятно, все это тешило его романтическое воображение».
(Юрий Емельянов)
Ребята явно не понимали, чем могут закончиться эти игры. И доигрались. Судя по всему, они с самого начала были под колпаком у жандармов. Те медлили с арестом лишь потому, что хотели убедиться – не стоят ли за ними более серьезные товарищи. Подозревали и бывших ссыльных, и связи со столицами и с революционерами-эмигрантами.
Надо сказать, что конец XIX века – это была золотая пора российского политического сыска. Тон задавало Московское охранное отделение во главе со знаменитым полковником Сергеем Васильевичем Зубатовым. Фактически же московская охранка действовала на территории всей империи и даже за границей. Зубатов активно внедрял такую практику – не просто хватать «крамольников», едва о них стало известно, а полностью «раскрыть» организацию, потом брать всех оптом. Именно так в том же 1898 году был «ликвидирован» Бунд – еврейская социалистическая организация, действовавшая на территории современной Белоруссии. Кроме того, зубатовцы выследили место проведения I съезда РСДРП и арестовали почти всех делегатов. Так что формально провозглашенная партия на самом-то деле еще несколько лет оставалась мало связанной россыпью кружков.
К разгрому «Южно-русского рабочего союза» ребята Зубатова прямого отношения не имели – для них это было слишком мелко. Но николаевские сыскари явно равнялись на передовые методы.
Итак, когда жандармы, убедившись, что никаких серьезных людей за «Союзом» не стоит, всех подмели… Операция была проведена на высшем уровне. В один день, 28 января 1898 года в Николаеве было арестовано около 200 членов «Южно-русского рабочего союза». Среди них был и Лейба Бронштейн.
Прогулки в Сибирь и обратно
Вылетев из семинарии, Иосиф Джугашвили оказался в пустоте. В Тифлисе ему были негде и не на что жить. Пришлось возвращаться в Гори.
«Ничего хорошего от встречи с матерью он не ждал, однако куда денешься! Действительно, прием дома ему был оказан такой, что пришлось прятаться от матери. Скрывался он за городом, в садах, куда товарищи приносили еду, а потом отправился в село Цроми, где проводил лето у отца-священника его друг Михаил Монаселидзе. Молодые люди были полны планов и надежд. Время от времени к ним наведывался Ладо, все вместе они обсуждали будущую работу в Тифлисе – как от просветительства, которое давно уже в зубах навязло, перейти наконец к делу. Зачем создавали рабочий актив – естествознание в воскресных школах изучать, что ли? Лето кончилось, и Иосиф вернулся в Тифлис. Революционной работы было предостаточно, а вот жить оказалось негде и не на что. Он ночевал у товарищей, перебивался случайными уроками. Но не имей сто рублей, а имей сто друзей – помог Вано Кецховели, который работал в Тифлисской физической обсерватории и там же жил (за этим громким названием скрывалась банальная метеорологическая станция). Он разделил с бездомным другом казенную комнату, а вскоре устроил его на работу в ту же обсерваторию. Потребности у Иосифа были очень скромные. Питался он чем придется, одежды было – только то, что на нем, так что биографы довольно легко датируют фотографии Сталина по тому, во что он на этих фотографиях одет. В первый год своего самостоятельного плавания по волнам революции он носил черную русскую блузу-косоворотку, старый коричневый плащ, русский картуз, жил, как уже говорилось, в комнатке при обсерватории, занимался пропагандой, но все чаще задавал себе вопрос: а для чего ему заниматься пропагандой? Что дальше?»
(Елена Прудникова)
Между тем, дела-то у социал-демократов были паршивыми. Как уже упоминалось, РСДРП как единая организация существовала только на бумаге. Лидеров всероссийского масштаба не было. Будущие вожди – В. И. Ульянов и Ю. О. Мартов пока что таковыми не являлись, к тому же они находились в ссылке. Тифлисская организация была одна из немногих реально действовавших партийных структур. Неудивительно, что там начались процессы, которые на общероссийском уровне проявятся много позже.
«В тифлисской организации назревал раскол между „старыми“ и „молодыми“ эсдеками. „Старики“ по-прежнему занимались просвещением рабочих и считали, что ничего другого делать пока не нужно, – эта группа во главе с Ноем Жордания впоследствии составит ядро меньшевистской организации Закавказья. „Молодые“, которыми руководил Ладо Кецховели, требовали перехода к активным действиям, у них было много нерастраченных сил, однако недостаточно влияния и авторитета, чтобы настоять на своем и направить организацию по выбранному ими пути. Споры продолжались и продолжались, и вот Coco, набравшись решимости, вынес этот „верхушечный“ конфликт на рассмотрение рабочих. Впрочем, этот шаг тоже никакой пользы не принес, кроме того, что у него отобрали кружок. Уж очень разные были весовые категории – „старики“ создали организацию, за ними был статус руководителей, опыт работы, они держали в руках финансирование. Если бы хоть одно выступление трудящихся, хотя бы одна забастовка, чтобы стронуть эту лавину. А там пойдет.»
