Одиссей слегка вспотел от волнения, пытаясь разобраться с маленькой пластмассовой коробочкой. Где же тут что? Вот чёрт, надо было в школе английский учить… Так, "тайм" — это время; щёлкнуть? Блин, не запороть бы! Эх, была, не была!
Одиссей перещёлкнул клавишу на панельке — и тут же на экране заплясали другие цифры: 14.54 — 05-12-01. Что за херня? Два часа пятьдесят четыре минуты — это ясно. А дальше? Пятый день двенадцатого месяца? Пятое декабря? До него еще полгода! Что ж это за дата? Бред какой-то…. А если цифры переставить? Чёрт, это же…. Это же… Твою мать, да ведь это же пятница, двенадцатое мая!!! День, когда исчез Сармат!
Дьявол, аж вспотел весь…. Так, Маша. Что она там говорила про телефон?
— Машенька, а где телефон Саши?
Бесполезно. Опять стеклянный, мёртвый взгляд, упавшие руки… Ладно, здесь мы попробуем сами. Не может быть, чтоб в полупустой комнате он не нашёл бы сотовый телефон — тут их, чай, не склад. Неизвестно, что может дать телефон, но всё равно — надо его найти. В конце концов, последние звонки, записная книжка… Может быть, удастся что-нибудь обнаружить — вдобавок к крайне странным показаниям дозиметра. Менты, надо полагать, потыкали пальцами в безжизненный телефон, двое суток пробывший в воде, и решили, что машинка сдохла окончательно и бесповоротно — почему вдове его и вернули. Не знают хлопцы того простого факта, что обсохший телефон — ежели его прежде срока не терзать — очень даже в состоянии воскреснуть. В отличие от его хозяина…
Одиссей бегло пробежался глазами по комнате. Так, стол. На столешнице — какие-то бумаги, по внешнему виду — выкройки или какая-то подобная ерунда. Для нашего дела — бесполезная. Ящики стола? Вряд ли. Хотя… Одиссей быстро подошёл к столу, выдвинул по очереди все три ящика — пусто. Какие-то календарики, журналы… Бигуди почему-то. Так, шкаф! Пусть телефон окажется за этой дверкой… Прокол! Ладно, у нас еще три попытки. Здесь? Хрен там, тут у покойника что-то вроде бара, несколько бутылок, фужеры, рюмки… ЕСТЬ! "Эриксон", из недорогих…
Одиссей огляделся. Хозяйка комнаты по-прежнему безучастно смотрела в стену, не подавая вообще никаких признаков жизни. Скверно… Ладно, надо всё же для проформы уточнить принадлежность средства мобильной связи. А ну как "эриксон" её?
Подошёл, присел перед ней на корточки. Господи, прости меня…
— Машенька, это телефон Саши?
Как горох о стену. Бедная Мария Николаевна…. Какой же он подонок! Как может он лезть с расспросами к женщине, всего несколько часов назад потерявшей любимого человека? А не лезть нельзя. Нельзя!
— Маша, подыми глаза. Это я, Бондарь, Сашкин однополчанин. Это его телефон? Его?
Слабый, едва различимый кивок. Хорошо! Оставим пока вдову в покое — займёмся телефоном. Что нам в нём важно? Правильно, записная книжка, последние звонки. Телефон побывал в воде — стало быть, шансов на его работу у нас крайне негусто, хоть и запакована была машинка в плотный чехол… Херово. Ладно, попытаемся.
Одиссей осторожно, боясь лишний раз вздохнуть — нажал на одну из клавиш. Ого! Работает! Одно слово — скандинавское качество!
Достав из кармана куртки записную книжку, Одиссей начал старательно переписывать все номера, забитые в памяти телефона, с краткими указаниями адресатов. Так, "нач. см" — понятно; "Маша" — ещё понятнее; "Валера", "Костя" — эти нас не интересуют; мы их, конечно, запишем, но вряд ли они помогут делу. "Деж. погр." — тоже более менее ясно…. Оп! А это что за херня? Какой-то странный номер, 7412 WRD… Буквы вместо цифр? И без указания адресата — вместо него лишь какое-то невнятное "гр". Гражданин и номер его телефона? Да нет, бред какой-то, не бывает телефонов с буквенным кодом…. Хм…. Где-то я подобный порядок знаков уже видел…. И не далее, как полчаса назад. Думай, солдат, думай! Четыре цифры, три латинские буквы…. Видел, без сомнения…. Вот только где? Причём недавно? Ну же, ну же… четыре цифры, три латинские буквы. На указателях? Хрен там. На придорожных заведениях? Опять мимо. На встречных машинах… Точно! На встречных машинах!
Есть! Я видел их на трассе! Это же номер! Номер машины! Ну, Сармат! Ну, молодец!
Теперь — линять. Ему лишние проблемы со здешней милицией не нужны — тем более, есть вероятность, что у ребятишек по этому убийству тоже рыльце в пуху. А что? Очень даже может такое быть…. Сейчас на Украине никому и ни в чём доверять нельзя — страна нараспашку, коррупция сожрала весь госаппарат сверху донизу. Любой более-менее серьезной стране вполне по карману прикупить пару-тройку райотделов — вопрос лишь в сумме прописью. Ладно, двигаем. Только пару слов на прощанье…
Одиссей снова присел на корточки перед Марией Николаевной.
— Машенька, я ухожу. Но я тебе обещаю — мы найдём тех, кто убил Сашку. Найдем, что бы нам это ни стоило! Я клянусь тебе в этом всем святым, что у меня есть! И мы не забудем тебя — поверь, мы никогда не оставляем своих. Никогда…
Подняла глаза. Боже, какая в них боль!
Открыла искусанные, обескровленные губы. Прошептала едва слышно:
— Сашку убили…. Жизнь кончилась…
Одиссей обнял её за плечи, приподнял — и прижал к своему плечу поникшую голову. Нет, Маша! Жизнь не кончилась! Сармата нам не вернуть — это верно. Он был солдат и погиб на своём посту — что ж, каждого из нас поджидает за углом такой финал. Мы все знаем об этом — и всё равно делаем своё дело; потому что, кроме нас, ивановых, петровых, дроботеев и леваневских, людей смертных — есть ещё Россия. А она — вечна!
Всё, пора уходить. Главное я узнал; сейчас надо засесть где-нибудь в кофейне и, не торопясь, обмозговать полученную информацию.
— Прощай, Мария! Скоро я вернусь!
Поцеловал в лоб — и, быстро развернувшись, скорым шагом покинул обитель скорби. Бесчестно, конечно, бросать жену товарища в таком состоянии — но сейчас это единственное, что он может сделать. Сейчас он — не Леваневский Александр Владимирович, не Бондаренко Александр Мирославович — а всего лишь носитель информации; сберечь её, для того, чтобы передать наверх — сейчас его единственный долг.
Одиссей прошмыгнул мимо давешнего деда (тот сделал вид, что его не заметил), быстро дошёл до верной "копейки", и, плюхнувшись в водительское сиденье, тут же стартанул от здания общежития на полном газу. Здесь ему более светиться было никак невозможно!
Выехав на львовскую трассу, Одиссей притормозил и задумался. А всё ли он получил от погранперехода Краковец? Может ли он смело рулить во Львов, чтобы, оправив начальству рапорт, бодро отправится на отдых и забыть об этом убийстве, как о страшном сне?
Пожалуй, нет. Вернее, однозначно — нет. Мало того, что это было бы непрофессионально — это было бы просто бесчестно. Погиб его товарищ; стало быть, его долг — приложить максимум усилий для того, чтобы это убийство, во-первых, не осталось бы неотомщенным, а, во-вторых — чтобы выяснить его причину.
Что бы они там, в Москве, узнали бы из его рапорта — если бы он смалодушничал и бросил порученное дело на полпути? Во-первых, что Сармата убили — но это они уже, наверное, знают и без него — и что его дозиметр зафиксировал очень высокий уровень радиации у какого-то предмета. Номер автомобиля, записанный в телефонной книжке, позволяет предполагать, что радиация и номер 7412 WRD как-то между собой связаны. Вот, пожалуй, и всё, что он самостоятельно накопал в Краковце на сегодняшний момент. Всё? Нет, не всё.
