– Так что, товарищ капитан, говорить вы будете? – напрямую спросил Согрин.
Ахмат попытался было вскочить, чего от него, такого растерянного, трудно было ожидать. Но этого ожидал Кордебалет, стоящий у капитана за спиной. И просто двумя руками, положенными на плечи, как мальчика, усадил капитана обратно на стул.
– Это несерьезно, – включился в разговор майор Султанов. – Вас, можно сказать, спасли от смерти, хотя и лишили незаслуженного повышения по службе, вам предлагают сотрудничество с тем, чтобы это было учтено при решении вашей судьбы, а вы начинаете какие-то фортеля выкидывать... Подумайте о себе... И побыстрее думайте, поскольку у нас у всех время ограничено... Если сейчас задержат Джабраила Алхазурова и он начнет давать показания раньше вас, ваши признательные показания уже никому не будут нужны...
– Задержите сначала Джабраила. – Ахмат сглотнул ком, застрявший в горле, и произнес первые слова после неожиданного кардинального переворота ситуации.
– Вы уверены, что мы его не задержим? – с нажимом спросил Султанов, словно обвиняя в возможном бегстве Алхазурова именно капитана Хамкоева.
– Я буду говорить о нем, если вы его задержите. Но я ничего не скажу, если он уйдет. Я не хочу быть предателем.
– Он приказал убить вас.
– Я не верю.
– Вечером мы дадим вам возможность убедиться.
Ахмат вздохнул обреченно.
– Да, Джабраил жил у меня. Как добрый родственник и сосед я не мог отказать ему в убежище, хотя знал, что он находится в розыске. Но он уже отошел от боевиков и приезжал в город, чтобы забрать из развалин своего дома свои старые нотные тетради. Кое-что он нашел и жалел, что не нашел всего. Джабраил хочет уехать в Германию и заниматься снова музыкой. Он дни и ночи в моем доме просиживал над нотными тетрадями и жалел, что у него нет инструмента. Я ничего не знаю о других его делах, я же сам честно занимался своей службой... Я даже сознаюсь, что советовался с Джабраилом о том, как мне быть с этими десятью людьми Юрки Шкурника. Он сказал, что со временем каждый человек сам выбирает, жить ему или умирать...
Это очень не походило на заранее заготовленную речь. И даже начальник райотдела закивал головой, словно подтверждая слова своего капитана и проникаясь горечью обиды за несправедливо обиженного героя.
– Значит, капитан, в дополнение к государственной амнистии, вы объявили личную амнистию Джабраилу Алхазурову, – полковник Согрин сделал вид, что верит искренности Хамкоева и готов обвинить его только в укрывательстве человека, состоящего в розыске, но уже не в предательстве, и не причислять капитана к боевикам.
– Это моя вина. – Ахмат повинно опустил голову, но Согрин заметил, как быстро перед этим мелькнул взгляд маленьких глаз Хамкоева – моментально он осмотрел всех троих, кого мог видеть, чтобы проверить впечатление от своих слов. Впечатление Ахмату, кажется, понравилось, и он продолжил, повысив голос. – И я готов отвечать за нее. Но и вы тоже поймите душу горца. Мы можем смело воевать, мы можем даже быть грабителями, но мы никогда не откажем человеку, который просит у нас помощи, гонимому всеми человеку, не имеющему возможности спрятаться, чтобы начать новую жизнь. А уж тем более отказать родственнику. Такого не бывает у горцев. И еще поймите нашу национальную душу. Джабраил Алхазуров был надеждой и славой нашего народа. Его музыка по всей Европе прошла.
– Только могла пройти, насколько я знаю, – поправил Согрин. – Все говорили, что он талантлив и сможет многого достичь, а он вместо этого ушел в помощники Басаева.
– Все равно. Его сам Дудаев попросил стать командиром отряда. Как мы гордились своим первым президентом, так мы гордились и своим композитором. Джабраил – наша надежда... Я не мог предать такого человека. Тем более что он заверил меня в своем возвращении к музыке.
– Это – да, это – правда, – растроганно сказал начальник горотдела.
– Тогда зачем же он приказал убить вас, скажите нам, Хамкоев? – настаивал на своем Согрин.
– Это какая-то ошибка. – Голос Ахмата звучал с болью обреченного на непонимание.
– Вот вечером мы и проверим. – Полковник Согрин, не спрашивая согласия начальника горотдела милиции, начал командовать. – Майор Султанов, вы можете обеспечить капитана Хамкоева надежной камерой в городском управлении ФСБ?
– Здесь не управление, – поправил майор полковника. – Здесь только отдел. А что касается камеры, то обеспечим.
И встал, показывая, что Хамкоеву тоже следует сделать это. Капитан понял и тоскливо посмотрел на начальника горотдела, который не посмел возразить. Кордебалет убрал руки за спину и не помешал капитану встать...
ГЛАВА ШЕСТАЯ
1
Майор Султанов по ментовской системе централизованной городской связи опросил все посты, потом связался и с комендатурой, чтобы выяснить обстановку и на армейских постах тоже. Сообщения удовлетворения и радости не принесли. В городе задержаны и проверены четыре «уазика» серого цвета. Ни в одном ни самого Джабраила Алхазурова, ни каких-то следов его не обнаружено. Водители подозрений не вызвали. Только у одного из них не было прав, но документы на машину оформлены на его старшего брата. На всякий случай, для профилактики, был остановлен серый «Ленд Ровер», водитель которого оказался пьян. Под сиденьем водителя обнаружено пять патронов от пистолета Макарова и две стреляные гильзы. Водитель доставлен в городской отдел ФСБ. За время поиска город покинуло девять машин. Восемь военных, одна частная, все проверены. Алхазуров не обнаружен. Режим особой внимательности, согласно приказу, будет соблюдаться вплоть до особого распоряжения.
Режим-то пусть соблюдается, только и майор Султанов, и полковник Согрин уже поняли, что если сразу задержать Джабраила не удалось, то уже, скорее всего, сегодня и не удастся. Он наверняка заметил особые меры и стал трижды осторожным. Может быть, машина вышла из города без него, а сам Алхазуров покинул Гудермес пешком с тем, чтобы сесть в нее на дороге, уже за постами, в надежде, что дальние посты не будут насторожены и внимательны. Может быть, вообще остался в городе, только после вчерашнего ночного инцидента со стрельбой из естественной осторожности сменил место проживания.
Теперь вся надежда связывалась только с возможностью разговорить капитана Хамкоева, который, конечно же, будет стоять на своем до тех пор, пока Джабраил не будет обнаружен и задержан, причем обязательно следует брать его живым, чтобы раскрыть всю сеть большого террористического плана. Если живым его взять не удастся, Хамкоев, который может быть в курсе многих событий, опять же ничего не скажет. Он выбрал единственную возможную для него и верную линию поведения, основанную на национальных чувствах и традициях горца, и против этого возразить невозможно. Самое большее, что грозит Хамкоеву, дисциплинарное взыскание. В худшем случае, увольнение из рядов милиции. Но уголовного дела на него не заведут. За это не заведут... Значит, следует искать что-то другое, за что уголовное дело завести можно.
