И потому каждый звонок в дверь в то дневное время, когда он оставался дома один, вызывал у Лени тяжелый вздох и легкий мат. Если по пустяку ломятся, то уйдут, туда им и дорога, а если кто по делу пришел, тот еще не раз позвонит, не сломается – такое он завел себе железное правило сразу после установки новых металлических дверей.
Так же все произошло и при этом звонке.
При первом он снял с дивана только одну ногу. При двух последующих обе ноги вставил в тапочки. И только после трех настойчивых встал и пошел к двери, по армейской привычке длинно и со смаком ругаясь. Эта ругань обычно и не дает визитеру сразу уйти – она почти как вежливое светское приглашение.
Подполковник провозился с замком долго. Распахнул дверь, не спрашивая и не заглядывая, как жена, в «глазок» с обзором в сто восемьдесят градусов. А что ему туда заглядывать? Он был уверен, если это кто-то с недобрыми намерениями, то уж бывший спецназовец и с одной рукой сумеет за себя постоять. Такое уже случилось однажды на улице возле магазина. Трое попытались отнять у него бутылку. Он их отправил в больницу с тяжелыми переломами.
Сейчас перед подполковником оказалась девушка лет двадцати с небольшим. Может быть, и постарше. В обыкновенной спортивной куртке, в вязаной простенькой шапочке.
– Вам кого, моя симпатичная? – спросил Леня галантно и испытал желание шаркнуть ножкой. Девушка была чертовски хорошенькой.
– Мне нужен подполковник Проханов. – А вот голос у нее низкий и серьезный. Очень даже деловой голос, располагающий только к строгой беседе.
– Заходите. Он, кажется, дома...
И посторонился, пропуская гостью.
Куртку и шапку девушка снимать не стала, только расстегнула на куртке замок, разулась – показывая всем внешним видом, что она ненадолго, – и прошла в комнату. И даже не обернулась, когда увидела, что там никого нет. Подполковник не удивился этому. Как старый разведчик, он понял – гостья знает, что Проханов инвалид. И поняла, естественно, что дверь ей открыл сам хозяин, предпочитающий выражаться не всегда одинаково понятно.
– Присаживайтесь. Слушаю вас очень внимательно.
Она улыбнулась почти лукаво:
– Я пришла поговорить с вами о вашей жизни.
Этого Леня не понял. И подумал, что такой разговор с ним может быть только на одну тему. Он же на эту тему разговаривать не любил и в общество трезвенников записаться желания не проявлял.
– А вы кто, простите за нескромность, сами по себе будете? Председатель общества инвалидов войны восемьсот двенадцатого года или заместитель начальника вытрезвителя по воспитательной работе?
– Меня зовут Мария, – видимо, по ее мнению, имя заменяет и должность, и все остальное.
– Очень приятно. А меня зовут Леонид.
Что-то в манере поведения гостьи начало раздражать.
– Леонид Игоревич, – она сразу показала, что знает анкетные данные подполковника, – как вам вообще живется по нынешним временам? Пенсия, насколько мне известно, у вас не генеральская. Да и ту приносят, наверное, с большими задержками...
– Девушка, моя хорошенькая, прежде чем задавать такие вопросы, вы все-таки потрудитесь представиться. Имя у вас красивое, доброе, традиционное имя, годное для любого телесериала, но оно мне, вот честное слово, ровным счетом ничего не говорит. Так кто вы такая, Мария? И что привело вас ко мне?
– Я по образованию журналист. Работала некоторое время в газетах и на радио, но едва ли пользовалась популярностью. Сейчас – начинающая писательница. Хочу писать детективы и боевики о сильных людях. О таких, как вы. О том, как и чем вы жили раньше, и о том, что с вами сделала нынешняя власть.
– А что она с нами сделала?
Подполковник всегда считал, что право критиковать тоже надо заслужить. Хотя бы возрастом, если больше нечем. За молоденькой девчушкой он этого права пока не признал.
Она с ответом замешкалась.
– Вы пришли для долгого разговора или только на два слова? Если побеседовать и порасспросить меня, тогда разденьтесь. Выпивки я вам не обещаю, сегодня мне на работу, а вот чаем с вареньем напою.
Мария улыбнулась и прошла в прихожую раздеться. Вернулась она в спортивном зимнем костюме, сама вся спортивная и подтянутая.
И невольно подумалось, что его дочь от первой жены сейчас такого же возраста и, наверное, тоже спортивная, если унаследовала что-то от папы. Только ростом, в соответствии со своими генами, должна бы быть повыше.
Леня подогрел чайник, чай для гостьи заварил специально свежий, достал из холодильника банку с вареньем. Мария несколько раз пыталась ему помочь, но он с такой работой справлялся и одной рукой.
Чай пили на кухне.
– Трудно вам?
Леня понял, что это начало разговора и разговор упорно сводится к одному.
А в принципе что ему скрывать?..
– Да, мне нелегко. Но это не оттого, что нынешняя власть такая. Власть – она одинаковая для всех. И большинству сейчас трудно. Мне же особенно, но по собственной моей причине. Я привык быть сильным и деятельным. Я воин не только по профессии, но и по внутреннему своему содержанию. Но воином в силу своей инвалидности быть уже не могу. И потому болезненно переживаю ломку, пытаюсь перестроиться под новые условия, хотя это мне удается плохо. Я во сне войну постоянно вижу, потому что она впиталась в меня, пустила корни...
– А вы не искали возможности применить свои знания и умения в настоящей действительности?
Леня горько усмехнулся.
– Пытался. Пошел в школу охранников. Предложил услуги и опыт. Посмотрели сначала документы, а потом только глянули на это, – он поднял культю, – и послали подальше даже не извинившись. Сказали, что школа с преподавателями-инвалидами, даже самыми опытными, только потеряет авторитет. А для них авторитет – это деньги, возможность зарабатывать.
– А кто там работает в этой школе?
– Козлы...
– А по профессии?
– Бывшие менты. Которые сами ничего не умеют. Я предложил им провести испытательный рукопашный бой с ихним преподавателем. Они посмеялись и попрощались. Я задал им несколько вопросов о том, как устанавливаются взрывные устройства на автомобили. Попрощались еще раз, уже настойчивее и с раздражением.
– Почему?
– Потому что я спрашивал их о том, чего они не знают. Их никто не обучал настоящей охранной деятельности. А значит, такой охранник может охранять объект только от случайно заглянувшего туда пьяного. Спецы в такой школе не нужны.
– Хорошее у вас варенье. Ароматное...
– Жена варила.
– Вы руку в Ичкерии потеряли?
– Нет. В Чечне.
– Вы видите в этих названиях разницу?
Он посмотрел на нее совсем нехорошо.
