Ночь перед боем Генрих V провел в деревне Мезонсель, а французское командование – в Рюиссовилле.
…Кстати сказать, накануне битвы англичане отдыхали в полной тишине: все понимали, что бой будет тяжелым и голодные, изнуренные поносом воины спокойно готовились отдать все оставшиеся силы для победы. А вот французы всю ночь колобродили: знать возбужденно спорила, кто должен пленить «мальчишку-сорванца Гарри» и «как» его лучше привезти в Париж? Шум, гам и ругань продолжались всю ночь. Только к утру решили вопрос со средством транспортировки – разбитую крестьянскую телегу вымазали навозом и выложили мокрой от конской мочи соломой. В общем, развлекались ребята по полной программе. На следующий день противникам воздалось по заслугам.
Место благоприятствовало оборонительному бою, столь любимому английскими лучниками. Густые леса, растущие по обеим сторонам дороги, образовали теснину – своего рода тоннель с входом 900 м шириной и таким же выходом. В середине она заметно понижалась и сужалась до 500 м. Благодаря этому уклону обе армии отчетливо видели друг друга. Земля по обеим сторонам дороги была вспахана и засеяна озимой пшеницей. Постоянные октябрьские дожди превратили ее в море липкой грязи. Англичане были истощены длительным переходом, недостатком провианта и болезнями, их боевой дух был не на высоте. Но Генрих V понимал, что он вынужден вступить в бой, чтобы получить возможность отвести армию в Кале и одновременно не допустить пополнение французских войск находящимися в пути подкреплениями.
Враг был лучше вооружен, кроме того, он численно превосходил изголодавшееся и измотанное дизентерией английское войско. После оглушительных фиаско под Креси в 1346 г. и Пуатье в 1356 г. обескураженные французы пошли по пути наращивания защитного снаряжения своей главной ударной силы – рыцарской конницы. Повышая ее бронирование, французы рассчитывали свести нет огневое преимущество превосходных английских лучников. Под Азенкуром основная часть армии французов состояла из рыцарей в полностью кованых доспехах на конях, покрытых пластинчатыми латами.
…Между прочим, плавное совершенствование рыцарского, так называемого «белого доспеха», состоявшего из больших пластин, где лишь сочленения прикрывались подвижными небольшими пластинами, началось еще в середине XIV в., после двух громких фиаско французских рыцарей при Креси и Пуатье. После Азенкура были сделаны очередные поправки и вскоре «белый доспех» стал столь прочен, что рыцари той поры стали не уязвимыми для холодного и метательного оружия врага. Даже появившееся огнестрельное оружие еще долго не могло пробить этот вид рыцарских доспехов, оставляя на его поверхности лишь вмятины. Закованный с головы до ног в первоклассную броню рыцарь представлял смертоносную машину на поле боя. Такое усиление рыцарской брони привело к необходимости не пробивать доспехи, а наносить раздробляющие удары. Особую популярность приобретают не только булавы и боевые топоры, но и шестоперы с чеканами и перначами (клевцами) на длинных и мощных рукоятках. Три последних вида оружия совмещали силу амплитудного удара с колющим действием узкого граненого острия. Навершия тех же самых чеканов формой напоминали клюв птицы, за что их называли «клюв попугая».
По плану своих командующих – коннетабля Карла д’Альбре и его заместителя маршала Жана II ле Менгра Бусико (ок. 1366, Тур, Франция – 21.06.1421, Йоркшир, Англия), того самого, что долго и с переменным успехом воевал с турецким султаном Баязидом I Молниеносным – знавших о плачевном состоянии вражеской армии, французы собирались занять оборонительную позицию. Тем самым они рассчитывали вынудить англичан отказаться от столь часто приносившей им успех защиты выгодной позиции лучниками, копейщиками и спешенными рыцарями. Они хотели заставить врага самого идти в атаку: последнего поджимало время и острая нехватка снабжения, тогда как французы ни в чем не испытывали недостатка, к тому же были более подвижны. Они могли ждать, а англичане – нет.
Но все карты им спутал горячий и амбициозный племянник короля юный герцог Карл Орлеанский, по прозвищу Поэт (1394, дворец Сен-Поль, Париж – 24.11.1465, Амбруаз, Франция) и другой принц крови – Иоанн I Мудрый герцог д’Алансон (12.06.1385, Жюльен, Франция – 25.10.1415, Азенкур, Франция). Поддерживаемые другими принцами крови, они настояли на лобовой атаке малочисленного и утомленного долгим маршем врага. Со стороны французов (с севера) поле было шире и их боевой порядок был протяженнее, а поскольку их было больше, то и глубже. Они выстроились в 3 линии, в каждой из которых было по 6 рядов. На тесном пространстве, зажатом между лесами, французы были вынуждены встать исключительно плотно. Впереди стояли спешенные тяжеловооруженные рыцари. Подогреваемые жаждой мести за своих отцов и дедов, погибших в предыдущих битвах с англичанами, они настояли, что вступят в бой в первых рядах боевого порядка. Их аргументы были исключительно весомы! Во-первых, крестьяне и горожане (чернь, из которой набирались пехота и стрелки) не имели права первыми вступать в битву – это было не по-рыцарски. Во-вторых, рыцари были одеты в золото, серебро и бархат, а стрелки были одеты очень скромно, так что красота рыцарского войска могла бы быть испорчена. Впереди встали и маршал Бусико, и коннетабль д’Альбре, и герцог Орлеанский, лишив французскую армию оперативного командования. Все арбалетчики и стрелки, которые первоначально должны были противодействовать английским лучникам, прикрывая своих рыцарей огнем с фронта, по новой диспозиции, оказались отодвинуты в тыл первой () линии. На флангах этой линии расположились два отдельных отряда тяжеловооруженных всадников: слева – от 1000 до 1600 человек и от 200 до 800 – справа. До вмешательства в расстановку сил принцев крови этим конным отрядам предписывалось атаковать лучников врага и лишить его огневой мощи. Во второй линии расположились рыцари д’Алансона, тоже спешенные – примерно столько же, сколько и в первой линии. И только в тылу у них – в третьей линии – встали рыцари в своей традиционной ипостаси, т.е. верхом на конях.
…Кстати сказать, не секрет, что эффективность рыцарской конницы на поле боя во многом зависела от качества лошадей! Хороший боевой конь во все времена стоил больших денег. Обычно стоимость коня обходилась рыцарю в половину той суммы, что он затрачивал на свое остальное военное снаряжение. Стремясь хоть как-то обезопасить своих боевых коней от смертоносных стрел английских лучников, в первую очередь целенаправленно выбивавших лошадей атаковавших их рыцарей, французы улучшили их защиту. Все большее распространение получают конские доспехи, прикрывавшие грудь, голову, шею, бока и круп лошади. Это хоть и сказалось на скорости передвижения животных, но повышение защиты позволило большему их количеству достигать вражеских порядков. Если до XIV в. конский доспех в основном ограничивался стеганой либо кольчужной попоной, то после печальных уроков Креси и Пуатье, все чаще стали применяться стальные конские налобники. А с 1360 г. в ход пошли и подвижные железные пластины для защиты конской шеи. Начиная с 1400 г. грудь коня стал прикрывать латный нагрудник. Чуть позже стали использовать еще и накрупник из железных пластин. К концу Столетней войны, т.е. к середине XV в., конский доспех сформировался окончательно. Все это привело к тому, что общая тяжесть конских доспехов и вес закованного в латы с головы до ног рыцаря оказались не под силу обычным коням. Они уже не могли активно двигаться и послушно выполнять команды, имея такой дополнительный вес. Только с выведением скрещенной породы арабского скакуна и рейнского тяжеловоза рыцарская конница снова смогла скакать по полям сражений средневековой Европы. Интересно, что основными центрами селекции пригодных для рыцарей лошадей стали монастыри. Особой резвости от рыцарского коня XV в. уже не требовалось. Главным стали рост и вес боевого коня. Чем массивнее и тяжелее был конь, тем больше было шансов у рыцаря одержать победу над себе подобным. В таранно-копейном бою более тяжелый конь сшибал с ног более легкого. Плотный строй полностью закованных в броню рыцарей, сидящих на конях-тяжеловесах, также покрытых броней, во время атаки просто сметал врага. Главным недостатком боевых коней было то, что, потеряв всадника, они, как правило, прекращали атаку и убегали с поля боя. Прежде чем лошадь становилась настоящим боевым конем, она обязательно проходила специальную подготовку. Обучение было очень серьезным, так как от навыков коня и уровня его подготовки напрямую зависела жизнь седока. Плохо обученный конь мог во время боя сбросить всадника, или, не подчинившись команде, понестись туда, где седока ожидала неминуемая смерть. Выпускались специальные «учебники» по правильной дрессировке боевых коней. Их обучали бить врага копытами, резко разворачиваться в движении и на месте, мгновенно останавливаться и срываться с места в любой аллюр, преодолевать разные препятствия и пятиться задом. Отлично обученный конь служил незаменимым помощником своему хозяину в бою. Он поднимался на дыбы (делал «леваду»), и всадник мог разить вражескую пехоту направо и налево. Стоя на задних ногах, конь мог совершить 3 – 4 прыжка вперед (сделать «курбет») и тем самым разорвать кольцо окруживших его пехотинцев. Прыжками, вырываясь из вражеского кольца, конь обязательно сильно бил копытами, находясь еще в воздухе (совершал «каприолу»), нередко калеча и убивая зазевавшихся пехотинцев неприятеля. (Удар копытом бывал смертелен.) Приземлившийся после «каприолы» конь тут же разворачивался (совершал «пируэт») и кидался в образовавшуюся брешь. Боевой конь был обучен сбивать с ног и затаптывать пехоту врага. Обычно он редко промахивался, так как инстинктивно старался не подставлять под удар свои бока, а таранить его закованной грудью, тем самым уменьшая возможность получить рану спереди. Остановить несущегося коня пехотинцу было очень трудно даже жестко выставленными вперед копьями, так как набравшее таранную скорость смертельно раненное животное своей массой по инерции все равно давило пехоту либо, поверженное, еще билось в конвульсиях, калеча ее копытами. Бесстрашно идти на выставленное против него древковое оружие могли только специальное выведенные породы боевых рыцарских коней, таких же агрессивных и храбрых, не боящихся боли, как бойцовские псы. Для этого их с малолетства тренировали с помощью тупых копей, мечей и стрел. Отбирали только тех, которые при возникновении опасности не бежали от нее (это свойственно всем копытным), а самим стремились атаковать врага, упреждая его! Они не боялись оружия и крови! Так выводилась порода коней-человеконенавистников, недоверчивых ко всем, кроме своего хозяина. Они были приучены не сворачивать в сторону ни при каких обстоятельствах. Для них было «делом принципа» раздавить тех, кто стоял у них на пути. Чем больше была масса коня, тем больше было у него шансов разорвать сомкнутый строй вражеской пехоты, ощетинившейся частоколом копий. Особо ценились кони весом под тонну. (Своего рода «тяжелые танки»!) Для такого гиганта любые двуногие (пехота врага), смеющие ему грозить, лишь раздражали его и он сам стремился раздавить их. С этой целью под рыцарского коня подбирали именно жеребцов. Они не только были больше кобыл, но и менее возбудимы, более «принципиальны», готовы к «драке», стремились идти на пролом, если им не уступали дороги и угрожали оружием. Недаром один конный рыцарь на полях сражений той поры приравнивался к 10 пехотинцам.
