Так стремительно и эффективно воевать в ту пору могли только римские легионеры.
…Рано утром, когда туманная мгла еще только начала рассеиваться, через частокол карфагенского лагеря Ганнибала перелетело что-то круглое. И тут же послышался быстро удаляющийся конский топот. Задремавший было часовой вздрогнул и кинулся к зловеще чернеющему на земле предмету…
Нагнувшись, он увидел кожаную сумку, мокрую от крови… Не решившись ее открыть, солдат вызвал караульного офицера. Каков же был их ужас, когда, приоткрыв дрожащими руками сумку, они увидели в ней… отрубленную окровавленную человеческую голову! Искаженные предсмертной судорогой черты лица очень походили на… лицо самого Ганнибала!
И все же это был не он, а его брат Гасдрубал…
Так жутко и неожиданно Ганнибал узнал, что столь желанной после 11-летней разлуки встречи со средним братом уже не будет никогда…
По приказу торжествующего Нерона закованные в цепи ливийские наемники Гасдрубала были выставлены на обозрение ошеломленных катастрофой солдат Ганнибала. Более того, двоих из них расковали и послали к вождю пунов, чтобы они в деталях поведали ему о трагедии, разыгравшейся туманным утром на берегах рокового для его брата Метавра…
Весть о разгроме пунийской армии при Метавре и трагическая гибель брата, голову которого римляне подбросили в карфагенский лагерь, потрясли Ганнибала. Реально поправить дела в затянувшейся войне на чужбине утративший стратегическую инициативу Одноглазый Пуниец уже явно не рассчитывал. В этом несчастье он предвидел не только собственную участь и участь своего семейства, но и судьбу отечества. После метаврской катастрофы не имело смысла продолжать войну в Италии.
Ганнибал, возможно, и размышлял, а не следует ли ему сесть на корабль и попытаться по морю добраться до Африки или Испании. По дороге в Бруттий он отзывал гарнизоны из городов, которые он больше не мог защищать. Ганнибал предпочтет ждать на холмах мыса Лациний (южная оконечность Италии), когда кто-либо из римских консулов соберется с силами и обрушится на последний клочок его владений в Италии. Тогда у него появится возможность поквитаться с римлянами за пренебрежительно выброшенную голову брата Гасдрубала.
…Между прочим, привезенная в Рим измученным всадником на взмыленном коне радостная новость о первой за 11 лет малоуспешной войны с Ганнибалом долгожданной действительно большой победе над пунами (их успехи под Плаценцией и Виктумвией, Гереонией и Грументом, дважды под Нолой и дважды под Беневентом и, наконец, под Нумистроном не могли считаться полными: враг не был разгромлен и успевал вовремя отступить с поля боя!) была встречена всеобщим ликованием и отмечена трехдневным празднеством. А ведь до этого буквально все застыло в Риме в мучительно-тревожном ожидании известия о последствиях самоуправства авантюриста Нерона. Люди всех возрастов и сословий неистово благодарили всемогущих богов за ниспосланную им спасительную для судьбы Отечества победу над братом супостата, долгие годы разорявшего благодатные земли Италии. Победоносные Салинатор и Нерон были отозваны в Рим и получили право на благодарность: Марку Ливию дали право на триумф в полной мере, а Нерону – право въехать в Рим верхом, но без своих войск. Кое-кто из современников все же посчитал, что его обделили: как-никак именно его решительная и стремительная «авантюра» привела к разгрому Гасдрубала и коренному перелому в ходе «Ганнибаловой войны»! Только теперь римляне окончательно поверили, что успешный исход многолетней войны с вторгшимся на их территорию коварным агрессором «уже не за горами». Жизнь все больше и больше стала налаживаться на мирный лад. Оставалось лишь ждать победы над самим Одноглазым Пунийцем, но атаковать его, окопавшегося на юге Апеннинского полуострова в горах Бруттия, не решался никто: столь сильно было его реноме! А ведь Бруттий-то был слишком мал, чтобы прокормить его армию: «засей хоть весь Бруттий, хлеба на все войско все равно не хватило бы». Голод и болезни поразят армию пунийского полководца. Надежды на поставки продовольствия из Африки не оправдаются: карфагенские транспорты будут перехватываться римлянами. А римские консулы-полководцы будут планомерно сторожить коварного Одноглазого Пунийца в «носке Апеннинского сапога», словно затравленного льва в тесной клетке. Но они так и не решатся напасть на него, благо он, явно испытывая после гибели брата депрессию и чувство полной безысходности, тем не менее железной рукой держал в повиновении остатки своих ветеранов и бруттийцев с луканами. Никто из них так и не поднял мятежа или не попытался дезертировать к римлянам! Такова была харизма Ганнибала, которого при жизни почитали за военного гения – и противники и соратники…
Вторая Пуническая или «Ганнибалова» война близилась к завершению в пользу Рима. Принять посильное участие в ее финишной фазе Ганнибалу, окопавшемуся в Кротоне, уже не довелось. Теперь судьба этой изматывающей войны окончательно решалась вдали от главного театра военных действий – в Испании.
Ее главный зачинщик будет следить за ней как бы со стороны… «по телевизору» и, скорее, «по интернету» – из своей самовольно выбранной «клетки».
Глава 9. Последние «залпы» на испанском фронте: Илипа – классика военного искусства от Сципиона-Младшего, «децимация по-сципионовски»…
Умело привлекая на свою сторону иберийские племена, Сципион целых пять лет победоносно сражался вдали от родины с тремя неприятельскими армиями, попутно покоряя многие иберийские племена. Против римских легионов с их осадной техникой защитники иберийских городов были бессильны. Захваченные города горели, а их непокорные жители толпами гибли от мечей римских легионеров.
…Между прочим, в ходе осады Илитургиса – города неподалеку от поля битвы при Бекуле – Сципиону пришлось подать пример мужества своим стушевавшимся воинам. И хотя рисковать полководцу в римской армии было не принято, но он сам возглавил штурм и даже выхватил у замешкавшегося легионера штурмовую лестницу. Правда, приставить ее к стене ему не дали вовремя подоспевшие солдаты из резерва Лелия. Они вырвали у него из рук лестницу и в ожесточенном приступе взяли казавшуюся неприступной городскую стену…
Так падут Кастулон – родина безвременно и трагически погибшей возлюбленной Ганнибала Имильки и древнеиберийский город Гадес, откуда, собственно, и началось покорение Испании Баркидами почти 30 лет назад.
После ухода из Испании Гасдрубала Баркида сопротивление пунов значительно ослабело. Не спасло положения и появление подкреплений, посланных Гасдрубалу Гискону из Карфагена вместе с Магоном Баркидом и Ганноном. Близился к завершению 207 г. до н. э., и Сципиону не терпелось покончить с испанским фронтом. Ганнон вскоре попал в плен к пропретору Марку Юнию Силану – легату Сципиона. Силан сполна показал всю меру своего полководческого дарования: с тысячью пехоты и всего лишь пятьюстами всадников глухими дорогами он подошел к вражеским лагерям – Ганнона и Магона – и внезапно обрушился на них. Первыми были разбиты беспечно стоявшие в неохраняемом биваке кельтиберы, а затем и сами пуны, кинувшиеся им на подмогу. Правда, спасшиеся Магон и Гасдрубал Гискон сопротивлялись из последних сил. Партизанские набеги Массанассы – прежде столь продуктивные – теперь почти не имели особых успехов: хитроумный кочевник уже наглядно думал о своем будущем союзе с победоносным Публием Корнелием Сципионом-Младшим.
