Сципиону только этого и надо было.
Долина была весьма узкой, и предстояла рукопашная схватка в тесном строю, где выучка тяжеловооруженных легионеров должна была взять верх над жителями гор, более привычных к боям в горной местности и к тому же на дистанции. Публий смотрел с холма, как нелепо сгрудился враг в теснине, и специально удерживал своих воинов, чтобы как можно больше неприятельских воинов скопилось, давясь на ограниченном пространстве. Для того чтобы хоть как-то использовать в теснине свою конницу, иберам пришлось треть своей пехоты оставить глубоко в тылу высоко на склоне горы. Но и тут им не повезло: поставить кавалерию по бокам своей пехоты им не удалось, так как ей и там не было где маневрировать. Мгновенно оценив расстановку сил и поняв, что фланги его собственной пехоты находятся в безопасности, Сципион послал Лелия со всей конницей через окрестные горы в глубокий обходной маневр, а чтобы прикрыть его, тут же повел своих вышколенных легионеров во фронтальное наступление. Первой в атаку бросилась легкая пехота римлян.
Расчет Сципиона оказался правильным: занятые отражением атаки спереди, испанцы не заметили захода кавалерии с тыла. А когда заметили, то уже было поздно: Лелий навалился на стоящую на месте иберийскую конницу со всего маха. Зажатые с двух сторон испанские пехотинцы и всадники вынуждены были сражаться с врагом один на один – без взаимной поддержки. Их пехота из последних сил отражала мощный натиск сплоченного строя привычных к рукопашному бою римских легионеров спереди, а стоявшие за пехотой иберийцев их всадники, окруженные с тыла, вынуждены были повернуться спиной к своим пехотинцам, чтобы обороняться от наседавших римлян. Малоопытная в ближнем бою иберийская пехота быстро таяла под ударами римских мечей действовавших в плотном строю легионеров. То же самое произошло и с всадниками-иберийцами: лишенные своего главного козыря – быстрого, лихого маневра, – они так и топтались на одном месте, пока их всех не порубили конники Лелия.
С обеих сторон мясорубка в теснине была столь яростной, что сами римляне понесли ощутимые для них потери: 1200 убитыми и почти 3000 ранеными. У иберов в живых осталась лишь та часть пехоты, что стояла высоко на склоне и участия в бою не принимала, а также оба их вождя, которые успели вовремя ретироваться.
Индебол и Мандоний вскоре прислали парламентеров с предложением мира и согласия.
…Между прочим, в этой на первый взгляд просто складывавшейся для римлян битве Публий Корнелий Сципион-Младший показал всем, какой он уже зрелый полководец. Как он умеет мастерски использовать особенности местности: сперва – для нейтрализации численного перевеса врага, а затем чтобы заставить его драться в нескольких отдельных боях, где он не может сполна использовать все свои лучшие стороны, и, наконец, как эффективен глубокий обход. Испания, а вернее испанский фронт уже становился тесен для римского полководца. Его манили другие горизонты, ему предстояли свершения иных масштабов, его ждала очная встреча с самым достойным противником той поры – самим Одноглазым Пунийцем…
Сципион мудро пошел на переговоры и вскоре добился того, что Иберийский полуостров как база для рекрутирования воинов и источник серебра для Карфагена перестал существовать. Отдельные восстания свободолюбивых иберийских племен продолжались еще долго, но радикального влияния на покорение Испании Римом уже не играли.
Взяв последние мятежные испанские города – Кастулон, Илитургию и Астапу – те самые, что много лет назад вероломно предали его отца и дядю, Сципион решил почтить их светлую память должным образом. Неотъемлемой частью погребальной тризны, по римским понятиям, должны были быть гладиаторские игры.
По приказу Публия Корнелия Сципиона-Младшего в честь его отца Публия Корнелия Сципиона-Старшего и дяди Гнея Корнелия Сципиона были устроены весьма необычные погребальные гладиаторские игры в Новом Карфагене в 206 г. до н. э. И здесь Сципион-Младший решил пойти своим путем: он не захотел, чтобы на глазах у всей армии убивали друг друга купленные за деньги рабы или наемники. Он хотел, чтобы в память об его отце и дяде – истинных римских гражданах – защитниках Отечества сражались только те, кто… захочет этого сам! Скорее всего, принимая такое неординарное решение, Сципион-Младший все прекрасно обдумал: в вольнолюбивой и воинственной Испании особо чтились воинская доблесть и беспримерная отвага.
Публично продемонстрировать их перед лицом знавших в них толк римлян – что может быть лучше для гордых сынов Иберии!
«Безумству храбрых – поем мы славу!»
…Рассказывали, что гладиаторские бои меж самыми доблестными сынами Иберии в память о геройски погибших на «Ганнибаловой войне» получились на… славу! В узкий круг, образованный столпившимися римскими легионерами, вышли несколько обнаженных бойцов, давших клятву биться насмерть! Внимание всех собравшихся привлекла одна очень странная пара: могучий мужчина в расцвете мужской красоты и силы против совсем еще юнца, прекрасного, как луч восходящего солнца!
Сам Сципион, явно озадаченный таким явным неравенством сил, принялся их расспрашивать о причине их противостояния. Выяснилось, что она банально проста: они – дядя и племянник – готовы с оружием в руках решить, кому из них должна достаться… власть в их племени! Сципион никогда не был лириком, но и ему стало их жаль (особые симпатии у него, истинного поклонника греческой культуры, вызывал прекрасный в своей наготе юноша – эдакий греческий бог Адонис!) и он предложил решить проблему миром. Но в ответ услышал лаконичное и грозное: «Нам двоим – нет места в этом мире!» В кровавой схватке, где ловкость и гибкость молодости долго не уступали силе и напору зрелости, все же верх взяло более высокое ратное мастерство… дяди над племянником.
Израненный и прекрасный «Адонис» пал смертью храбрых…
По крайней мере, так излагают события дошедшие до нас источники…
Глава 10. «Перезагрузка» планов Сципиона: на горизонте… Карфаген!
На исходе пятого года командования Сципион не только усмирил воинственных иберов, но и окончательно выгнал карфагенян из Испании. На южном и восточном побережье страны образовались две новые римские провинции – Дальняя и Ближняя Испании. (Между прочим, родина двух будущих легендарных римских императоров Траяна и Адриана!) Главная военная база противника перестала существовать.
Когда друзья поздравляли Сципиона с победой, он как бы приоткрыл им завесу своих дальнейших планов, многозначительно сказав: «До сих пор карфагеняне воевали против римлян, теперь судьба дозволяет римлянам идти войною на карфагенян». Получалось, что исход Второй Пунической войны должен был решаться не на италийской земле, но в битве между Ганнибалом и Сципионом.
По возвращении домой в конце 206 г. до н. э. Сципион оказался при небывалом до того стечении народа единогласно выбранным в консулы. Любопытно, что люди съезжались не только, чтобы проголосовать, но и просто посмотреть на прославленного полководца. Теперь ему оставалось получить вполне заслуженный триумф. Но тут случилась некая закавыка. Как и подобало претенденту на столь высокую честь, Сципион созвал сенат в храме Беллоны за чертой города. Там он доложил сенаторам о своих победах: столько-то городов взято штурмом, столько сдались сами, столько-то войск разбито и т. д. и т. п.
